Владимир Константинович Оллонгрен мальчиком в течение трех лет с 1876 по 1879 гг. жил, учился и воспитывался в Аничковом Дворце рядом с юными великими князьями Николаем (будущим государем) и Георгием, поскольку его мать занималась их первоначальным образованием. Впоследствии он с помощью писателя И. Сургучева написал книгу о детстве императора Николая II. Предлагаем воспитателям прочесть эпизоды из этой книги и побеседовать с детьми по прочтении их.
1.Моя мать сначала решительно отказалась заниматься с великими князьями, ссылаясь на страх и великую ответственность. Великая княгиня, цесаревна Мария Феодоровна говорила с ней об этом. «Мать сделала глубокий уставной реверанс, которому их обучали в институте, и поцеловала руку.
– Вы что же? Не хотите заняться с моими мальчиками? Уверяю вас, что они не шалуны, они очень, очень послушные, Вам не будет слишком трудно, – говорила великая княгиня – и мать, потом десятки раз рассказывая об этом, неизменно добавляла: «И из ее глаз лился особый сладкий свет, какого я никогда не видела у других людей».
– Но Ваше Императорское Высочество, – взмолилась мать, – ведь это же не обыкновенные дети, а царственные: к ним нужен особый подход. Особая сноровка!..
– Какая такая «особая сноровка»? – вдруг раздался басистый мужской голос.
Мать обернулась и увидела офицера огромного роста, который вошел в комнату незаметно и стоял сзади. Мать окончательно растерялась, начала бесконечно приседать, а офицер продолжал басить:
– Сноровка в том, чтобы выучить азбуке и таблице умножения, не особенно сложна. В старину у нас этим делом занимались старые солдаты, а вы окончили институт да еще с шифром.
– Да, но ведь это же наследник престола, – лепетала мать.
– Простите, наследник престола – я, а вам дают двух мальчуганов, которым рано еще думать о престоле, которых нужно не выпускать из рук и не давать поблажки. Имейте в виду, что ни я, ни великая княгиня не желаем делать из них оранжерейных цветов. Они должны шалить в меру, играть, учиться, хорошо молиться Богу и ни о каких престолах не думать. Что же вы, мать четверых детей не сможете справиться с такой простой задачей?
– Ваше Высочество, у меня четверо детей. Большой хвост.
– Большой хвост? – переспросил будущий Александр Третий и рассмеялся, – правильно, хвост большой, ну, мы вам его подрежем, будет легче. Рассказывайте про ваш хвост.
Мать начала свой рассказ.
– Ну, тут долго слушать нечего, – сказал Александр Александрович, – дети ваши в таком возрасте, что их пора уже учить. Правда?
– Правда, – пролепетала мать, – но у меня нет решительно никаких средств.
– Это уже моя забота, – перебил будущий царь, – Петра и Константина – в корпус, Елизавету – в Павловский институт.
– Но у меня нет средств! – воскликнула мать.
– Это моя забота, от вас требуется только ваше согласие.
Мать в слезах упала на колени.
– Ваше Высочество! – произнесла она, – но у меня еще маленький Владимир.
– Сколько ему? – спросил наследник.
– Восьмой год.
– Как раз ровесник Ники. Пусть он воспитывается вместе с моими детьми. И вам не разлучаться, и моим будет веселей.
– Но у него характер, Ваше Высочество.
– Какой характер?
– Драчлив, ваше Высочество…
– Пустяки, милая. Это – до первой сдачи. Мои тоже не Ангелы небесные. Их двое, соединенными силами они живо приведут Вашего богатыря в христианскую веру. Не из сахара сделаны.
– Завтра же вашими старшими детьми займутся кому следует, а вы времени не теряйте и переезжайте к нам.
– Но у меня еще Аннушка, прислуга моя многолетняя.
– На что вам прислуга? У вас будет специальный лакей.
– Ваше высочество, но я к ней привыкла.
– Отлично, если привыкли, но за Аннушку я платить не намерен. Вы меня понимаете?
– Ваше высочество, это уж мой расход.
– Ах, если это ваш расход, то я ничего не имею. Итак, сударыня. Да бросьте вы эти коленопреклонения. Учите хорошенько мальчуганов, поблажки не давайте, спрашивайте по всей строгости законов, не поощряйте лени в особенности. Если что, то адресуйтесь прямо ко мне. Повторяю, что мне фарфора не нужно. Мне нужны нормальные, здоровые русские дети. Подерутся – пожалуйста. Но доносчику – первый кнут. Это самое мое первое требование. Теперь – до свидания. Промедление – смерти безвозвратной подобно. Кто это сказал?
– Ваш прадед, Ваше Высочество.
– Правильно, браво, – ответил наследник и, пропустив впереди себя цесаревну, вышел из комнаты.
В Ники было что-то от ученика духовного училища: он любил зажигать и расставлять свечи перед иконами и тщательно следил за их горением: тушил огонек, если свеча сгорала, и огарок опрокидывал в отверстие подсвечника – делал это истово, по-ктиторски. Заветным его желанием было облачиться в золотой стихарик, стоять около священника посередине церкви и во время елеопомазания держать священный стаканчик. Ники недурно знал чин служб, был музыкален и умел тактично и корректно подтягивать хору. У него была музыкальная память, и в спальной, очень часто мы повторяли и «Хвалите» с басовыми раскатами в «аллилуйя», и особенно – «ангельские силы на гробе Твоем». Если я начинал врать, Ники с регентской суровостью говорил: «Не туда едешь!»
Память у него была острая и, надев скатерть вместо ризы, он читал наизусть многия прошения из ектений и, напружинив голос до диаконского оттенка, любил гудеть: «О благочестивейшем, Самодержавнейшем Великом Государе нашем… О Супруге Его…
А я должен был, и обязательно в тон, заканчивать: «Господи помилуй…»
2.Шалун он был большой и обаятельный, но на расправу – жидок. Когда Александр ловил нас на забавах, я всегда умолял его:
– Ники не виноват.
– Ты не виноват? – спросил однажды Александр.
– Я не виноват, – ответил Ники, прямо глядя отцу в глаза.
– Ах, ты не виноват: рассердился Александр, – так вот тебе лично, а это за Володю.
– Почему за Володю? – с обидой спрашивал Ники, почесывая ниже спины.
– Потому что Володя за других не прячется. Володя – мальчик, а ты – девчонка.
– Я не девчонка, – заревел Ники, – я мальчик.
– Ну, ну, не реви, – ответил отец и в утешение дал нам по новенькому четвертаку.
Вспоминаю, как иногда, выезжая, например, в театр, родители заходили к нам прощаться. В те времена была мода на длинные шлейфы, и Мария Феодоровна обязана была покатать нас всех на шлейфе, и всегда начинала с меня. Я теперь понимаю, какая это была деликатность – и как вообще все было деликатно в этой простой семье…
Иногда в Аничков Дворец навестить своих внуков приезжал дедушка, Император Александр Второй. От него очаровательно пахло, как от цветка. Он был веселый и ненадутый. В его глаза хотелось бесконечно смотреть. В этих глазах сияла такая улыбка, за которую можно было жизнь отдать. Как он умел играть, какой он был мастер на забавные выдумки! Он играл в прятки и залезал под кровать. Он становился на четвереньки и был конем, а внуки наездниками, потом конь кричал: «Держись, опрокину!» Потом он садился на стул, отодвигал в сторону лампу, начинал как-то по-особенному двигать пальцами, и по стенке начинал бегать то заяц, то горбатый монах. Мы смотрели, разинув рот, и не дышали. Дедушка начинал учить нас складывать пальцы, но у нас не выходило. Он вытирал с лица пот и говорил: «Ну, потом как-нибудь…»
Он был счастлив с детьми, этот дедушка, как-то по-особенному и по-смешному умел щекотать нас за ушами и подкидывал маленькую Ксению чуть не под потолок, и она, падая ему в руки, как-то вкусно всхлипывала, смеялась и кричала: «Еще, еще!» Император в изнеможении бросался в кресла, обмахивался платком, потом опять набирался сил и брал свои перчатки. Он заводил два пальца в перчатку, и она начинала тоненьким голоском говорить: «А отчего у Жоржика вихор на затылке? А отчего у Ксеньюшки носик красненький?»
3.Однажды Жоржик сказал дедушке: «А отчего, дедушка, у тебя сегодня нет синих усов, ты их дома оставил?» Дедушка опешил и спросил:
– Каких синих усов? Ты что, брат, выдумал?
– Я не выдумал, – упорствовал Жоржик.
– Но, друг мой, у меня никогда синих усов не бывало.
– Нет бывало. Я видел.
– Где же ты видел?
Жоржик побежал в детскую и, к ужасу моей матери, притащил подаренный нам бывшим солдатом, работавшим по ремонту во дворце, народный лубок. На этой картинке были герои русско-турецкой войны, Царь, почему-то с синими усами, а также портреты турецких полководцев в фесках.
– Видишь, синие, – торжествующе заявил Георгий.
– Ты прав. Действительно – синие. Ха-ха-ха! Что же это вообще такое?
– Это генералы, – храбро выступил Ники, – всех знаем. Можете спросить.
– Ну, вот это кто?
Ники рапортовал: «Это Его императорское высочество, великий князь, наследник цесаревич Александр Александрович».
– А это кто? – экзаменовал удивленный император.
– Это Осман-Паша, – вступил Жоржик. – Дедушка, купи мне, пожалуйста, такую шапочку, как у него.
– Нельзя! – ответил строго Ники. – Вера не позволяет.
– Правильно, на 12 баллов, – сказал удивленный император. Мы рассказали ему про солдата и знакомство с ним. После этого дедушка, размахивая своим легким, как пух, платком, начал оживленную речь: «Лучшими учителями детей, самыми талантливыми, были всегда папины солдаты, да-с! Не мудрствовали, никакой специальной педагогики, учили по букварю, а как учили! Молодец солдат! Передайте ему мое спасибо! Один такой солдат лично мне со слезами на глазах говорил однажды: где поднят русский флаг, там он уже никогда не опускается».
Вопросы детям:
1. Какую особенность характера менее всего хотел бы видеть в своих детях будущий император Александр III?
2. Можно ли сказать, что в кратком наставлении учительнице изложены, по существу, некие основы воспитания русского благородного мужчины? В чем они?
3. Каким человеком предстал будущий царь Александр III в этом эпизоде перед нами? Что вас в нем удивило?
4. Сознательно ли Александр III ввел в свою семью мальчика из простой семьи? Зачем?
5. Известно ли вам, какими качествами обладал взрослый Николай II? Был ли он мужественен, честен, благороден?
6. Что вы узнали нового о царской семье? Какие отношения были между ее членами? Как они относились к простым людям?
7. Во что играл с внуками император Александр II? В дорогие заморские игрушки? Почему он не рассердился, увидев на картинке свой портрет с синими усами?