В дневнике кашинского общественного деятеля, бывшего купца Николая Петровича Черенина (1865–1933) описываются события периода 1930–1931 гг., одного из самых трагичных и переломных в истории нашей страны в XX столетии. Дневник Черенина в полном объеме выпущен отдельным изданием в 2011 г. в книжной серии «Из фондов Кашинского краеведческого музея» под названием «Дневник лишенца. Кашин в 1930–1931 гг.» Некоторые фрагменты дневника уже были опубликованы на нашем сайте в 2016 г.:
Июн 25 Вскрытие мощей святой благоверной княгини Анны Кашинской
Авг 16 Дневник лишенца
Сен 10 Дневник Николая Черенина, 1930–1931 гг.
Предлагаем вниманию читателей неопубликованные на сайте фрагменты дневника (с незначительными сокращениями).
8 января 1930 г.
В новый год, 1 января, я ходил в рынок, где торговля происходила в большей части кооперативов. Зашел в чайную столовую в бывшем доме Хорошавина (купец Яков Хорошавин в 1930 г. был осужден за неуплату налогов. – Ред.), выпил стакан кофе и съел полбулки. Дома после обеда делал кое-что во дворе. Вечером – читал и писал.
Всенощную на Рождество Христово слушал в Вознесенья (собор Вознесения Господня. – Ред.). Немало богомольцев из иерусалимской слободы, а всего было около 150 человек. В самый праздник ходил к поздней обедне в собор (Воскресенский. – Ред.). Богомольцев было много. Служба окончилась в двенадцатом часу. Заходил в столовую и выпил стакан чаю. <…> Вечером чинил платье, читал газеты и книги.
В четверг 2 января съезд крестьян на рынке был порядочный, немало было и с дровами. В разгар торга милиционеры явились на дровяную площадь (между собором и (старыми) каменными рядами и стали требовать у продавцов дров свидетельство на рубку дров в лесу (вероятно, местных сельсоветов). У большинства дровяников свидетельств этих не оказалось… Продавцы дров перепугались и поспешили разъехаться или продали свои дрова, почем пришлось. Несколько возов дров было реквизировано.
Введены также незадолго до 1 января стеснительные ограничения по продаже в рынке мясных продуктов, поэтому перед праздником нельзя было купить в рынке никакого мяса в розницу. Баранью тушу я видел, но продавец просил за нее 17 р., а по рознице продавать не хотел. В мясной кооперативной лавке мясо отпускалось лишь пайщикам ГПО (Городское потребительское общество. – Ред.). Кости, ножки, головы мелкого скота отправлялись в столовые и в продажу не поступали. На праздник я с большим трудом достал в одной из колбасных (в доме Порочкина) костей (пару говяжьих ног) 2 кг по 15 к. В этой же колбасной «Пищевкус» (название артели. – Ред.) мне сказали, что за недостатком мяса работа в мастерской скоро прекратится.
В крупных городах тоже ощущается недостаток в мясе: замедляется подвоз из провинции, и подвоз обставлен безобразно плохо. Так, в «Известиях» ЦИК от 05.01 сообщается в статье «Небрежность или преступление», что живые свиньи, отправляемые в Москву Беконтресту, погруженные в вагоны, по 7 суток остаются без корма и ухода, мрут в пути или прибывают в полумертвом состоянии.
<…> На антирелигиозном фронте здесь покуда установилось спокойствие. Письма с отказом бывших церковно- и священнослужителей от своих должностей продолжают появляться время от времени на страницах периодической печати. Так, в «Знамени Коммуны» от 04.01 напечатано письмо бывшего иерея Петра Сергеевича Прохорова: «… с 30 сентября сего года я совершенно оставил службу религиозного культа, в качестве священника Знаменской гор. Кашина церкви, как ненужную и антигосударственную».
Финансовые и другие репрессии продолжаются: у арендатора Сретенской мельницы Ив. Ст. Голотова в конце декабря было описано и продано движимое имущество по взысканию финансовым органом на сумму по описи около 2000 р. После этого он был посажен в домзак (дом заключения. – Ред.), судим и приговорен к годичному заключению и к расторжению договора на аренду мельницы.
В деревне Четвертево Введенского прихода (деревня находилась в одной версте от Кашина, с 1995 г. – в составе д. Пестриково. – Ред.) арестованы и заключены в тюрьму Балашов М.Н. и Жамлин. Причины – неизвестны, но, говорят, политического характера.
<…> Недавно я встретил на рынке И.И. Андронова из дер. Спицыно (деревня находится в 18 км от Кашина. – Ред.). Он выглядел хмуро и удрученно.
– Как поживаете? – спросил я.
– Надо бы хуже, да нельзя, – ответил он мне мрачно.
06.01 он был арестован и отправлен в Калязин. Я слышал, что налоги по его мельнице были уплачены. Как бывший торговец и мельник он был на плохом счету как нэпман.
А.И. Садиков, сидевший с полгода в различных тюрьмах, говорил мне, что тюрьмы сильно переполнены, плохо отапливаются… Много паразитов… В Кашинской тюрьме, говорят, заключено около 500 человек. Собираются провести разгрузку.
В Бежецке с неделю или полторы тому назад арестовано около 35 служащих в Горсовете, будто бы за должностные преступления.
<…>
19 января 1930 г.
<…> Число частных торговцев все убывает. П.В. Решеткин добровольно прекратил свою торговлю к Новому году, Вишняковы И.Е. и П.Е. (Вишняковы – старинный род кашинских купцов. – Ред.) ликвидировались при участии финансовой инспекции. Из торгующих на … галантерею остался один Д.В. Козаков.
Ал. Н. Большаков прекратил торговлю около 2-х лет назад. Оставшиеся громоздкие товары (игрушки, елочные украшения и др.) он держал в дер. Песьяковке (в 1 км от Кашина. – Ред.) у одного знакомого крестьянина. На днях случайно товары эти были обнаружены, конфискованы и переданы на продажу в книжный и игрушечный магазин К.С.П.О.
Дня 2–3 тому назад на улице близ почты был арестован и препровожден в домзак священник Введенского прихода С.С. Сретенский. Всенощную накануне Крещения и позднюю обедню в самый праздник я стоял в соборе. Богомольцев было много. От обедни я зашел к Е.С. Захаровой (Елизавета Семеновна Захарова-Хорева в 1920–1930-х гг. была лишена избирательных прав. – Ред.) и пил у нее кофе. Она передавала, что ее брат Н.С., как высланный по судебному приговору, живет в г. Никольском Вологодской губернии. Письма и посылки доходят до него из Кашина через неделю. Таких высланных, как он, там, по его письмам, живет много, есть люди зажиточные из столиц. Живет он на собственной квартире или в домзаке – не выяснено, скорее всего, что в последнем. Там существует какая-то торговля, в которую он поступил служащим. Письма и посылки просит адресовать до востребования.
Глотов И.С. (мельник) переведен в Калязин, где поставлен на извлечение гравия со дна Волги через проруби.
Хорхорин Д.М. за сопротивление при описи у него имущества присужден к тюремному заключению, которое и отбывает в Кашинском домзаке. Потом будет выслан (в 1930 г. Дмитрий Михайлович Хорхорин и его дочь, а также его брат Александр Михайлович Хорхорин были осуждены и отправлены в ссылку в Архангельскую губернию. – Ред.). Передавали, что ему приходится из-за тесноты спать под нарами.
Приехавшие из Москвы рассказывали, что там очень минорное настроение. Частная торговля на рынках почти совсем прекратилась. Книги покупают мало и ожидается запрещение книгопродавцам иметь какие-либо книги, кроме госиздатовских. Среди служащих и партийцев неуверенность, ввиду чистки, реконструкции, рационализации и т.д. Многие не чувствуют себя прочно на своих местах.
<…>
8 февраля 1930 г.
05.02 открылись занятия в сельскохозяйственном техникуме в здании бывшей духовной семинарии. Учащихся принято в четыре отделения около 160–170 человек. Ремонт здания еще не окончен: работают преимущественно маляры. Помещение хорошо отапливается по центральной системе и обилием света и воздуха производит благоприятное впечатление.
<…> Недавно в комиссионном магазине я слышал, как «активист» доказывал трем крестьянам преимущества порядков в колхозах сравнительно с частнохозяйственным строем.
– Сдадите своевременно лен и получите мануфактуру и другие продукты. Раньше как бывало? Вот, скажем, ей (указывает на одну) нужны были деньги с осени, и она продавала лен торговцу по 3 р. за пуд, а другая выжидала до середины зимы и продавала уже по дорогой цене, по 20 р. Разве это хорошо? Теперь у всех лен пойдет по одной цене. А в городе что? Вы не думайте, что в городах будут жить по-старому, в своих домах… Нет, образуются домовые товарищества, заведутся коммуны. Вам, крестьянам, например, нужна рабочая помощь в конце лета. Вот тогда из города и придут вам ударные бригады на помощь. В городе тоже жизнь скоро переменится…
10 апреля 1930 г.
<…> По церковным делам в последнее время проходят собрания по организации общин верующих по прошлогоднему майскому декрету. У Введенья собрание было 04.04. Я был приглашен, но не пошел. Говорят, участвовали несколько десятков верующих, преимущественно крестьян. В новую общину записалось около 50 человек. Постановлено возбудить ходатайство о возвращении из ссылки отца Сергия Сретенского.
Здесь есть слух, что из ГПУ было предложение кашинскому благочинному в виде запроса: не желают ли верующие открыть некоторые из закрытых храмов. Благочинный ответил, что достаточно существующих открытых восьми храмов. Священники получают извещения об обложении их подоходным налогом уже на 1930–1931 гг.
По газетным сведениям, во время колхозной кампании при раскулачивании зажиточных крестьян были случаи закрытия храмов административными распоряжениями местной власти. При этом были случаи эксцессов и разных безобразий.
По сведениям новой кашинской газеты «Большевистский сев» (№1), в Кашинском районе на 01.04 значилось 38 колхозов. Число домохозяев, вошедших в них, не указано.
По подоходному налогу здесь подано много жалоб.
<…> Я слышал, что на днях ржаной хлеб стали печь с примесью овсяной муки. 10.04 в рынке и на станции «Кашин» задержано несколько человек приезжих из столиц, скупщиков молочных продуктов и яиц.
Рассказывают о таком случае: кто-то из духовенства ездил в Москву и там в административных сферах просил защитить от описи и продажи домашнего имущества по изысканию налогов. Там его заверили, что впредь до точного выяснения доходов духовенства репрессивных мер по взысканию подоходного налога не будет применяться. Когда, возвратившись в Кашин, он об этом рассказал в финансовом отделе, ему ответили:
– Нам наплевать на то, что вам сказали в Москве…
<…>
31 мая 1930 г.
<…> Намечается и отчасти уже возник новый кризис: недостаток медикаментов и лекарств, такие препараты, как адонилен, йод и др., продававшиеся ранее свободно, теперь отпускаются из аптеки лишь по рецепту врача. Сода, продававшаяся ранее по 14 к. за коробку, повышена в цене до 24 к. Подорожали также или уменьшены в размере перевязочные средства. Совсем нет простого и туалетного мыла.
На вольном рынке продукты поднимаются в цене: яйца с 80 к. до 1 р. 10 к. – 1 р. 15 к. за десяток, русское масло – до 2 р. 70 к., 2 р. 80 к. за фунт.
В кооперативных лавках никаких нет в продаже пряников или конфект. В мясной лавке за последнюю десятидневку сокращена выдача продуктов на 20%. <…> Из столиц и других городов приходят вести тоже о сокращении продовольственных и др. товаров.
Один совслужащий говорил, что тревожным признаком ухудшения хозяйственного положения является то, что «никто не хочет работать, как следует, а все стараются свалить дело на других или ограничиться формальным оправданием или отпискою».
Троицкий храм в рынке совершенно разобран, но груды кирпича, щебня и мусора лежат на месте бывшего храма. Так же – и с оградой Иерусалимского храма.
<…>
14 августа 1930 г.
<…> В воскресенье 10.08 вечером я ходил на Воздвиженское кладбище. Деревянного креста, поставленного мною на могиле моей матушки, уже не оказалось, и следы ее могилы так изменились, что я не мог точно определить ее место. На кладбище следы разрушения: кресты и другие металлические части памятников похищены, на многих могилах памятники разломаны и повалены. Кладбищенский храм закрыт и пустые окна его заколочены тесом (храм Воздвижения Креста Господня. – Ред.). Колокола, как водится, сняты. Посещение кладбища произвело на меня печальное впечатление и способствовало грустному настроению. <…>
13.08 И.С. Долгов (Илья Семенович Долгов, из купеческой семьи, в конце 1920-х гг. был лишен избирательных прав. – Ред.) был отправлен из домзака в ссылку в один из городов Уральского края. <…>
22 августа 1930 г.
<…> 18.08 было назначено собрание домовых старост. Собралось около 300 человек. Я сидел в третьем ряду, записывал кратко содержание докладов и прений и подавал записки. Первым докладчиком выступал бывший секретарь горсовета Петров, говоривший около 3/4 часа о городском благоустройстве. Докладчик указал, что за 13 лет существования советской власти это первый случай созыва домовых старост для обсуждения городского хозяйства и благоустройства. Благоустройство Кашина – плохое. На городе лежит печать мертвенности, строения разрушаются и ремонтируются плохо, мостовые – скверные, заборы валятся, деревья – ломают и вырубают. Хищения и вредительство как в городском коммунальном, так и в частном домовладениях усиливаются. Вертушки, поставленные в городском саду, были похищены в первую ночь, из дома бывшего духовного училища выламывали и похищали толстые переводы. Состояние домового отопления, дымоходы, трубы становятся все хуже и хуже, ретирады (отхожие места, уборные. – Ред.) в невозможном состоянии. Санитарное состояние худо, вода в реке загрязняется, отбросы и экскременты валяются по улицам. На дворах – грязь и нечистоты. Коровы, козы пасутся на улицах и набережных города. Хулиганство растет. Телефонные и электроосветительные провода рвут, изоляторы и лампочки – разбивают. Противопожарная часть в очень плохом состоянии.
Горожанам нужно подтянуться и раскачаться. Город Кашин должен служить культурным центром и образцом для населения района. По числу населения и по значению административного и культурного центра город растет. Курорт (Минеральные воды) и дом отдыха будут действовать круглый год, открыт сельскохозяйственный техникум, скоро откроется льнообделочный завод, имеются кооперативные курсы. Чрез это население города увеличится почти на 3000 человек.
<…> В конце доклада гр. Петров призывал граждан покинуть апатию и уныние и дружно, вместе с гор. управлением приняться за улучшение благоустройства своего города.
<…> Отвечая на вопросы записок, докладчик говорил:
Муниципализации домов не предполагается. Приютов для престарелых сейчас в Кашине нет, один был, но переведен в Весьегонск. Ликвидация округов отразится в Кашине благоприятно. Процент смертности городского населения докладчику неизвестен, но он слышал от врача Рождественского, что смертность, вероятно, не превышает прежнего, рождаемость сократилась благодаря широкому применению абортов. Хулиганство нужно искоренять распространением культуры.
<…> Собрание произвело на меня своеобразное впечатление. Слушая докладчика о благоустройстве города, я припомнил 1920 г., когда, живя в Москве, я по субботам посещал митинги в Политехническом музее. Вспомнил, как один молодой оратор, подчеркивая всемогущество пролетариата, с пафосом провозглашал: «Мы толкнем земной шар, если он остановится! Мы зажжем солнце, если оно потухнет!» Теперь, вспомнив эти слова, я подумал: «Догорели огни, облетели цветы…»
Слушая доклад и последующие прения, нельзя было подумать, что мы живем в социалистическом и коммунистическом государстве… Все рассуждения и речи носили полностью обыденный филистерский характер типичных мещан-обывателей… Чувствовалось, что город Кашин беднеет, разрушается, замирает и нет перспектив к его возрождению и оживлению. Несмотря на могущество пролетариата, на его полную диктатуру, Кашину, по-видимому, суждено пережить более или менее продолжительный период регресса и истощения. «Догорели огни, облетели цветы».
31 августа 1930 г.
Недостаток в обращении разменной серебряной монеты как-то сразу обнаружившийся настоящим летом, за последнее время усилился и, по-видимому, стал всеобщим. В газетах начали писать об этом. Наркомфин Брюханов давал объяснение по этому вопросу газетному интервьюеру. Недавно в «Известиях» было напечатано, что в Киеве обнаружено спрятанного разменного серебра на 30 000 р. и что в Москве за такие деяния четверо лиц присуждены к расстрелу, и приговор этот приведен в исполнение. <…>
В Кашине обыски и аресты по делу сокрытия разменного серебра начались с 16.08 и продолжались дней 5–6. Обыски производились днем и ночью в нескольких десятках квартир. Почти исключительно подвергались обыскам: священники и церковные старосты, кассиры кооперативных магазинов и других общественных учреждений, бывшие торговцы. Лица, у которых находили разменного серебра более, чем на 15 р., арестовывались. Обыски производились кропотливо и в некоторых случаях продолжались часов по пять. Из числи арестованных я слышал о трех священниках – об о. Дм. Молчанове, о. Ф.Ф. Никотине и священнике церкви на Чистых прудах (церковь Рождества Богородицы на Чистых прудах. – Ред.), а также об одной кассирше, Струнниковой О.А., у которой, кроме мелкого серебра на несколько десятков рублей, оказалось еще до 100 метров мануфактуры. Из бывших торговцев говорили о М.М. Кривошейкине-Сысоеве.
После Кашина поиски серебра производились в уезде.
Обыски продолжались до последних чисел августа. Из арестованных некоторые были выпущены на свободу, например, священник Дмитрий Петрович Молчанов, кассирша О.А. Струнникова. Последняя будто бы в тюрьме пробовала отравиться йодом, потом начала голодовку.
При обысках бывали любопытные инциденты, так, у А.А. Говядинова в шкатулке, принадлежащей их квартирантке Анне Львовне Блиновой, нашли пять золотых полуимпериалов и несколько серебряных монет. Во время обыска Блинова была в отъезде в деревне. Возвратившись в Кашин, она пошли к уполномоченному ГПУ и стала просить возвратить ей золотые монеты, которые она берегла на случай острой нужды. Полуимпериалы ей были возвращены натурой, а стоимость серебряных монет выдали бумажными деньгами.
У самого А.А. Говядина обратили внимание при обыске на несколько коробок крупы «Геркулес» и на два пакета с сахарным песком и манной крупой. Эти предметы записали, спросили, почему и где он их приобрел. Он отвечал, что купил частию в кооперации («Геркулес»), частию на вольном рынке, для своей престарелой матери. На его вопрос, что ему теперь делать с этими предметами, он получил ответ:
– Можете кушать.
В «Известиях» от 29.08 напечатано, что в разных местах Союза за последнее время еще осуждено коллегией ГПУ и расстреляно 10 человек за скупку и хранение разменного серебра и золота и за распространение контрреволюционных слухов. <…>
12 сентября 1930 г.
<…> 2.09 здесь открылись учебные заведения. Бумаги ни почтовой, ни писчей в продаже нет, тетради выдаются учащимся в школах.
Приезжие из Москвы рассказывали, что там в последнее время всякие товары, свободно продающиеся, быстро раскупаются. Мебель, посуда, платье и пр. распроданы почти начисто. Пух и перо, продававшиеся кооперацией в Охотном ряду, ранее почти совсем не шли, но в последнее время и тут стоят очереди в десятки людей, и пух носится ветром по всей площади.
<…> Кооперативная торговля за неимением товаров снижается. В гастрономическом магазине №2, в южной части, в винно-гастрономическом отделении, ни вин, ни гастрономии нет, теперь в этом отделении продается хлеб и кое-какая зелень. Полки завешены или заложены раскурочной бумагой и ржаным хлебом. В северной части, в рыбно-мучном отделении, полки завешены и стоят пустыми. Теперь в этом отделении продается свежая кочанная капуста.
В мануфактурном магазине №1 производится обмен облигаций 1-го и 2-го займа индустриализации на заем «Пятилетка в 4 года», проверяются облигации относительно их выигрышности и принимается подписка на новый заем.
В книжном магазине ни писчей, ни почтовой бумаги нет уже несколько месяцев. Книг видно мало. Торгуют более принадлежностями электризации и радиографии да игрушками, конфискованными у А.Н. Большакова.
<…> Среди простонародья в ходу каламбуры и стишки. Передавали, что где-то на заборе обнаружена такая надпись: «Вставай, Ленин, вставай, дедка, заела нас пятилетка». Или, на вопрос: «Что у нас будет через 5 лет?» Приводится такой ответ: «Ленина портрет да человеческий скелет».
Положение кооперации здесь все ухудшается. За сентябрь городским пайщикам выдавалось лишь по 500 г сахарного песку и по стольку же овсяной крупы на человека и куску туалетного мыла на членскую книжку. <…>
24 октября 1930 г.
<…> С 11.10 в Кашине проводится трудовая повинность для уборки урожая совхозов и колхозов. 11.10 в Стуловском и Устиновском совхозах работали на сборе турнепса около 300 учеников школы II ступени и около 50 лишенцев. 12.10 тоже, 13-го ученики не работали, а остальные работали в течение 8-ми рабочих часов. Мобилизация по уборке урожая постановлена президиумом Горсовета или РИКа (Революционного исполнительного комитета. – Ред.). Лишенцы призваны в возрасте: мужчины до 50–55 лет, женщины – до 45 лет, кроме того, мобилизованы легковые и ломовые извозчики (хотя бы и не лишенцы).
Выдается на месте обед (щи с мясом, картофель с салом и молоко). Еще будет выплачено по 1 р. 25 к. в день. Школьникам обещаны конфекты.
В Устиновском (за 7 верст от города) и Стуловском (4 версты от города) работа заключается в копке свеклы, турнепса, брюквы, всего в количестве нескольких тысяч пудов. Потом эти продукты будут заваливаться землей, обкладываться навозом и зимовать под открытым небом.
<…> 17.10 я навещал бывшего священника Введенского прихода о. С.С. Сретенского. Он подробно рассказывал мне о своем житье в Онеге, где он в качестве сосланного по суду прожил около 6-ти месяцев. В кассационном порядке Московский областной суд, пересмотрев его дело, оправдал его и возвратил ему свободу. Живя в Онеге, он первоначально искал каких-нибудь занятий по канцелярской или счетной части, но не мог получить. Принужден был работать на лесном заводе по повалке, отвозке и свозке леса. Работа – тяжелая. При сдельном вознаграждении (по 5 с половиной коп. с бревна) зарабатывал около 1 р. 25 к. в день. Поработав около двух недель, он почувствовал себя нездоровым и ушел с этой работы. Отдохнув немного, поступил на более легкое дело (но более грязное) по обжиганию кузнечного угля. Тут он работал все остальное время, зарабатывая около 1 р. 50 к. в день. <…>
31 декабря 1930 г.
Около половины декабря ученики школы II ступени (бывшего реального училища) были направлены в район на расстояние около 30 верст для производства там переписи неграмотных среди местного населения. <…> Небольшое денежное вознаграждение было израсходовано на покупку хлеба, чая. По окончании похода дан был двухдневный отдых.
Избирательная кампания развивается. 13.12 на заборе у дома крестьянина был вывешен список лишенцев из 664 лиц. Около списка в первый день толпился народ и слышались замечания и указания на неточности: некоторые из внесенных в список оказались умершими, другие – уже не живут в Кашине.
По новой инструкции, списки вывешиваются за 20 дней до выборов. В Кашине выборы назначены между 20–24 декабря. Значит, списки вывешены с опозданием на 13 дней.
Затем вторая особенность избирательной кампании: в горсовете не принимают от граждан жалоб на неправильное внесение в лишенческий список. Жалобщикам говорят при отказе принять жалобу:
– Скоро начнутся выборы… Приносите вашу жалобу после 1 января.
3-й избирательный прием: новый пересмотр, по инициативе РИКа, оснований признания избирательных прав, произведенных ранее (между прошлогодними и теперешними выборами).
Слухи об этом носились ранее, но они казались невероятными и не только в инструкциях СССР и РСФСР, но даже в общей печати об этом не было нигде упоминания. Я не верил этому до последнего момента, но 17.12, зайдя в комнату президиума Горсовета справиться о причинах непринятия жалобы от моей сестры С.П. Кулагиной, я услыхал от члена президиума Козлова такие слова:
– Мы ваши избирательные права будем пересматривать и для этого вас вызовем.
Я в недоумении только развел руками. На третий день после этого разговора я узнал, что из архива РИКом спешно затребованы справки о 80 лицах, имевших когда-либо торговлю. Из этого можно предположить, что ревизия и сокращение правомочных граждан-избирателей будет вестись по линии буржуазного и нэпмановского сектора. Может быть, тут есть некоторая связь с газетными толками последнего времени о скорейшей ликвидации среди населения: в городах – нэпмановских остатков, а в деревнях – кулачества.
Приезжие из Москвы рассказывали, что там недавно в магазинах Моссельпрома появились в продаже гастрономические товары, но по дорогой цене: вареная колбаса – 10 р. кило, сыр простой – 15 р. и швейцарский – 20 р., продаются также рыбные консервы, балык и пр. по таким же приблизительно высоким ценам.
Публика покупает эту гастрономию небольшими количествами (от 50 до 200 г).
Настроение в Москве неважное. Аресты вредителей и подозреваемых продолжаются. Говорят, что арестовано инженеров до 2000 человек. Что будут с ними делать и в каком порядке, в судебном или административном, неизвестно.
Возвратившийся из месячного отпуска Рыков 19.11 освобожден по прошению от обязанностей председателя Совнаркома СССР и Совета труда и обороны. На место Рыкова назначен Молотов (Скрябин) В.М.
<…> Булки уже около месяца отпускают вместе с хлебом лишь по детским карточкам. В конце декабря стали также выдавать булки рабочим. Еще я видел продажу булок в столовой и чайной, помещающейся в бывшем Спасском храме, но не мог добиться точных сведений, на каких условиях тут выдают булки (говорят, красным обозникам, сдатчикам с/х продуктов и т.д.).
<…> 21.12 были арестованы и в тот же день отправлены в Москву братья Ушаковы-Охановы: Ил. А., Алек. Ал. и Сер. Дмитриевич. Первый будто бы взят в болезненном состоянии при повышенной температуре до 38 градусов. Причина ареста – неизвестна. Разговоров – много.
В воскресенье 28.12 после поздней обедни в соборе состоялось собрание верующих (немноголюдное), на котором С.П. Хренов доложил, что финансовое положение соборной общины (около 300 человек) очень тяжелое. Посещение богомольцами собора уменьшается, а расходы растут. По будням за службами бывает иногда 10–15 человек, а отопить помещение (топится ежедневно) стоит 6–7 р. Страховых платежей еще не уплачено, кроме внесенных 1500 р. Если поступление доходов не улучшится, то собор придется закрыть, о чем верующие впоследствии будут жалеть <…>
Николай Петрович Черенин
(Продолжение дневника см. 3 мая 2023 г.)
Справка
Николай Петрович Черенин (1865–1933) учился в Кашинском уездном училище, с 11 лет торговал мануфактурой в лавке отца, Петра Михайловича Черенина. В 1893–1895 гг. уезжает в Москву, где служит бухгалтером. В Москве он заработал свой первоначальный капитал и в 1897 г. открыл книжную торговлю в Кашине. Вел активную общественную жизнь: состоял в обществе приказчиков, в обществе взаимного страхования от огня, в 1902–1914 гг. являлся гласным Кашинской городской думы, выборщиком от кашинского населения во II и III Государственную думу. После Октябрьской революции книжная торговля Черенина была национализирована. В ноябре 1921 г. он был арестован по обвинению в антисоветской агитации и контрреволюционной деятельности, дело было прекращено по амнистии. В 1920-е гг. Черенин торговал вразнос книгами, состоял представителем ГИЗа в Кашине, участвовал в работе кашинского Общества взаимного кредита. В 1930-е гг., чтобы как-то выжить, он раскрашивал и продавал открытки, клеил почтовые конверты, сдавал вторсырье и продавал ягоды с со своего огорода.