В России Первую мировую войну называли Второй Отечественной, о чем в советское время не говорилось, как и о многочисленных подвигах героизма русских солдат и офицеров.
О том, почему подъем патриотизма первых месяцев военных действий сменился упадком боевого духа, братанием противников и убийством русских офицеров, почему Россия, по выражению Черчилля, держа победу в руках, рухнула на землю, так и не став державой-победительницей, мы беседуем с учеными-историками Григорием Шкундиным и Дмитрием Павловым.
– Каковы масштаб и последствия Первой мировой войны?
Дмитрий Павлов: По своим геополитическим последствиям Первая мировая война превзошла Вторую мировую. Рухнули четыре империи: Австро-Венгерская, Российская, Германская и Османская империя. Всего в войне участвовали 38 государств, население которых составляло 1,5 млрд человек – три четверти земного шара.
За годы войны все страны-участницы потеряли не менее 8 млн человек, 20 млн были ранены, инвалидами остались 3,5 млн. Если прибавить пропавших без вести и умерших от голода и эпидемий, то общие потери составили 37 млн человек. Примерно столько европейские страны потеряли за предшествующее тысячелетие во всех войнах в Европе.
Помимо этих цифр есть еще и косвенные потери – неродившиеся дети, это тоже десятки миллионов жизней. Россия потеряла убитыми и без вести пропавшими, по разным данным, от 1 до 1,3 млн человек, плюс от 3 до 4 млн человек были ранены.
Последствия войны в плане ее восприятия и прогнозов развития человечества тоже были окрашены катастрофической палитрой. Освальд Шпенглер, автор «Заката Европы», и Франческо Нитти, написавший книгу «Трагедия Европы», считали, что европейская цивилизация зашла в тупик. Но были и оптимисты. Например, социолог и культуролог Питирим Александрович Сорокин (в 20–30-е гг. прошлого века был профессором Гарварда) считал, что это не предсмертная агония европейской цивилизации, а начало нового исторического витка развития, и в целом оказался прав. Большевики такой виток видели в победе мировой пролетарской революции.
Если обратиться к экономическим показателям, то, по мнению западных коллег, страны Западной Европы были отброшены войной на 8–10 лет назад.
В экономическом, а затем и в политическом плане от войны выиграли в первую очередь США, а во вторую – Япония, очень недолго воевавшая в составе Антанты на территории Китая. В основном она поставляла вооружение союзникам и в первую очередь – России.
– Историки нередко высказывают противоположные мнения относительно возможности предотвращения этой войны. Одни говорят, что избежать ее было невозможно, другие считают иначе. Что вы думаете по этому поводу?
Григорий Шкундин: К лету 1914 г. война была неизбежной, главным образом по одной причине – Германия хотела этой войны, стремясь к мировому господству. Канцлер Германии Бернгард фон Бюлов говорил, что прошли те времена, когда один сосед брал себе море (намек на Великобританию), другой – сушу (имеется в виду Россия), «теперь и мы, немцы, требуем себе место под солнцем». Германия хотела передела мира, а единственный возможный способ достижения этой цели – война.
Д.П.: На протяжении XIX в. баланс в международных отношениях поддерживал так называемый «европейский концерт» – ситуация, при которой каждая из великих держав внимательно наблюдала за действиями другой, и если происходило резкое усиление одной из них, то все остальные объединялись против и умеряли ее аппетиты. Это, в частности, произошло во время Крымской войны, когда России противостояли Великобритания, Франция, Турция и одно из итальянских королевств. На рубеже XIX и XX вв. «европейский концерт» уступил место противостоянию Тройственного союза (Германия, Австро-Венгрия, Италия) с Антантой (от фр. – entente, то есть согласие. – Ред.) в составе России, Франции и Великобритании). Блоковая система явилась «мотором» будущей войны, ответственность за которую, таким образом, несут все ключевые участники этих военно-политических объединений. Но у войны были и непосредственные виновники – Австро-Венгрия и стоявшая за ней Германия.
Что касается целей Германии, то ее военная программа была изложена в начале сентября 1914 г. Речь шла о создании «Миттель-Европы» (Срединной Европы) – подконтрольного Германии союза 10 европейских государств: самой Германии, усиленной за счет французских и бельгийских владений, Австро-Венгрии, Нидерландов, Дании, Швеции, Финляндии, Норвегии, Румынии, Болгарии и Швейцарии. При этом славянским землям, включая Россию, отводилась роль сырьевого придатка, источника рабочей силы, а также территории для переселения избытка немецкого населения. Русская пресса широко цитировала немецкую печать, которая открыто заявляла претензии своей страны на значительные российские территории – Волынь, Подолию, Малороссию, Крым, Кавказ, Прибалтику, Финляндию, а также на турецкие Босфор и Месопотамию. В случае реализации этой программы Российская империя была бы сведена к границам Московского царства XVII в., лишенного выходов к морям.
Австро-Венгрия, которая в 1908–1909 гг. аннексировала Боснию и Герцеговину, не скрывала, что считает Балканский полуостров зоной своих жизненных интересов.
Отсюда главная цель Антанты – воспрепятствовать превращению Европы в зону исключительного немецкого влияния, пресечь агрессивные планы Вены и Берлина. Германия воспринималась как враг всего славянства, отсюда распространенное в России представление о кайзере Вильгельме как об антихристе. У России имелись и свои аннексионистские планы, в первую очередь – овладение Босфором и Дарданеллами. В Петрограде рассчитывали, что эти приобретения станут для России основным трофеем выигранной войны. Но в общественном сознании не эти цели все же были главными. В конце 1914 г. либерал князь Евгений Трубецкой с натуры описал настроения многочисленных спонтанных собраний и митингов: «…слабый интерес к возможным территориальным приобретениям и повышенный интерес к освободительной миссии России – к задаче политического возрождения других народностей», в первую очередь – славянских.
Г.Ш.: Действительно, подъем патриотизма был небывалый. Когда с началом Первой мировой войны 2 августа на балкон Зимнего дворца к народу вышел император, то огромная толпа людей рухнула на колени, сам император тоже прослезился. В тот момент император был национальным лидером, с его именем связывались сопротивление и победа, а народ верил в победу, Николаю II был дан огромный кредит доверия. Девиз «За Веру, Царя и Отечество!» – не пустые слова.
– Почему война не началась раньше? Ведь поводов хватало и в предыдущие годы, причем более серьезных, чем убийство австрийского эрцгерцога сербским студентом, – Боснийский кризис 1908 г., например, когда произошла аннексия Боснии и Герцеговины Австро-Венгрией…
Г.Ш.: Германия к лету 1914 г. закончила перевооружение своей армии, в то время как другие страны эту задачу еще не выполнили. Перевооружение российской армии должно было завершиться только в 1917 г. И если бы Германия упустила возможность начать войну летом 1914 г., то время стало бы работать против нее.
– Активные военные действия в тот момент нам были ни к чему. Мы могли не вступать в войну?
Д.П.: Россия находилась в составе Антанты и не принимать в расчет интересы стран-союзниц не могла. Прежде всего, выполнение союзнических обязательств толкнуло Россию в эту войну.
Если обратиться к последовательности событий, то в конце июня 20-летний боснийский серб Гаврило Принцип смертельно ранит австрийского престолонаследника эрцгерцога Франца Фердинанда. Австрийский император Франц Иосиф и германский император Вильгельм II считают это хорошим поводом, чтобы поставить Сербию на место, а лучше всего ее аннексировать, уничтожив как «центр панславистской политики». 5 июля германский император созывает в Потсдаме совещания высшего командного состава, представителей промышленных и банковских кругов и задает единственный вопрос: «Насколько готова Германия к европейской войне?» – понимая, что за Сербию вступится Россия, а за Россией потянутся союзники – Франция и, возможно, Англия. Все сказали, что Германия к войне готова, лишь банкиры попросили двухнедельную отсрочку, чтобы завершить дела с ценными бумагами в других странах Европы.
Через две недели, 23 июля, Австро-Венгрия предъявляет 48-часовой (и заведомо невыполнимый) ультиматум Белграду, причем посол, не дожидаясь ответа, уезжает из страны. 28 июля Вена объявила войну Сербии и начала обстрел Белграда.
Россия в ночь на 31 июля объявила общую мобилизацию против Австро-Венгрии. Вечером того же дня Германия приводится в «состояние опасности войны» (имелась в виду мобилизация, но против Франции).
Все это время идут интенсивные контакты по дипломатическим каналам. Николай II просит Вильгельма II повлиять на Вену, чтобы та прекратила военные действия против Сербии, а Вильгельм требует от царя остановить мобилизацию. Вечером 1 августа немецкий посол граф Пурталес вручает министру иностранных дел Сазонову ноту о разрыве дипломатических отношений. 3 августа Германия объявляет войну Франции, 4 августа вторгается в нейтральную Бельгию, после чего в войну вступает Великобритания.
Г.Ш.:Если бы император Николай II умыл руки, сказав: «Пусть Сербия сама с Австро-Венгрией разбирается», – то Россия окончательно бы утратила свой престиж среди славян и могла бы забыть о статусе великой державы на Балканах. В 1908 г. Российская империя уже получила пощечину от Австро-Венгрии, согласившись с аннексией Боснии и Герцеговины, населенных в основном сербами. Это дипломатическое поражение России современники называли «дипломатической Цусимой». К слову сказать, в 1914 г. премьер-министром Сербии был Никола Пашич – белый как лунь старик, очень сдержанный, который разрыдался, узнав о поддержке России: «Если Россия с нами, значит Сербия спасена».
– Вы упомянули о желании России отобрать контроль над Черноморскими проливами у Турции. Выходит, боролись мы не только ради Сербии, сохранения престижа и выполнения союзнических обязательств?
Г.Ш.: После вступления в войну Турции 29 октября – 1 ноября 1914 г. участие России в войне приобрело конкретную цель – получить часть территории этого государства – Западную Армению, а главное – Черноморские проливы – Босфор, Дарданеллы – и Константинополь.
Д.П.: Стоит добавить, что проблему захвата проливов в России обсуждали давно, и к началу ХХ в. эта акция воспринималась в российском истеблишменте как задача, «завещанная историей». Однако это вовсе не значит, что Россия вступила в Первую мировую войну только ради овладения проливами. Скажу более – верховное российское командование на протяжении всей войны полагало, что «ключи от проливов находятся в Берлине», главным фронтом считало германо-австрийский, а не турецкий, и высадка десанта не была включена в стратегический план действий Черноморского флота.
Что касается других целей Антанты в войне, то инициатива их формулировки принадлежала России. В первый раз министр Сазонов коснулся этой темы уже 20 августа 1914 г. в разговоре с французским послом Морисом Палеологом. В сентябре он же представил союзным послам развернутую программу на этот счет. 21 ноября «с полной свободой и откровенностью», как пишет Палеолог, об этом с ним беседовал и Николай II. В общем и целом Париж и Лондон с русскими наметками согласились.
Свою главную задачу правительства Стран согласия видели в том, чтобы покарать за развязывание войны Тройственный союз с его последующим генеральным обезвреживанием. Острие возмездия планировалось направить на Германию и Австро-Венгрию. Николай II настаивал, чтобы война продолжалась до тех пор, пока германская держава не будет раздавлена без шансов на реванш, дабы Европа освободилась от почти полувекового «кошмара» германского милитаризма. Царь предвкушал понижение статуса империи кайзера и кардинальное уменьшение ее территорий восстановлением самостоятельных германских королевств и земель (Ганновера, Гессен-Нассау и др.), превращением самой Пруссии в простое королевство, лишением Гогенцоллернов императорского достоинства и права вести мирные переговоры от лица Германии. Оставшимся частям Германии предлагалось бы самостоятельно избрать и установить форму своего правления.
Перемены на политической карте мира, по мнению русской стороны, должны были привести к удовлетворению национальных интересов стран Антанты и некоторых нейтральных государств. Сазонов заявил, что Россия претендует на территорию в нижнем течении Немана и Восточную Галицию и также на вхождение в свой состав на правах автономии Польши, восстановленной в своих этнографических границах.
Франции следовало вернуть Эльзас и Лотарингию, а также часть Рейнской провинции Пруссии; Бельгии и Дании – их ранее захваченные немцами земли. От Австро-Венгрии русский министр предлагал отторгнуть Боснию и Герцеговину в пользу Сербии, одновременно присоединив к последней Далмацию и Северную Албанию. Проектировались территориальные приращения Болгарии (за счет Македонии), а также Греции и Италии – в Южной Албании. Наконец, царь заявил о готовности либо включить в число своих подданных подвластных султану армян, либо способствовать образованию ими собственного правительства в зависимости от пожеланий самих турецких армян.
Заморские территории Германии должны были поделить между собой Англия, Франция и Япония. И наконец, агрессор облагался контрибуцией.
Весной 1915 г. Франция и Англия согласились на отход Константинополя с проливами к России в день подписания мира. Это было самым весомым достижением царской дипломатии за годы войны.
Г.Ш.:У России и Великобритании, по крайней мере изначально, территориальных претензий не было, в отличие от Франции. Франция стремилась вернуть Эльзас и Лотарингию, потерянные в 1871 г. Во французском парламенте стоят статуи, олицетворяющие французские провинции, и две из них – Эльзас и Лотарингия – в течение более 40 лет были покрыты черным крепом. Франция всегда желала реванша, выросли поколения людей, которые хотели вернуть эти земли. Что касается англичан, то Великобритания стремилась сохранить мировое господство. До конца Первой мировой войны именно Великобритания была мощнейшей державой мира в морском, финансовом, политическом и колониальном отношении. Американцы у себя за океаном до конца войны проводили политику изоляционизма и в европейские дела не вмешивались.
– Почему для России участие в этой войне закончилось столь плачевно – крушением империи, гражданской войной, убийством императорской семьи, ведь все это последствия Первой мировой, которую называли отечественной, как и войну 1941–1945 гг.? Почему национальное объединение и подъем патриотизма были только вначале?
Г.Ш.:Уже в первые месяцы войны выяснилось, что Россия к военным действиям не готова: начался снарядный голод, патронный голод, на некоторых участках фронта на 10 немецких выстрелов наши войска отвечали одним. Кто же так подготовил страну к войне? Военный министр Сухомлинов. А кто его назначил? Император, которому Сухомлинов был симпатичен. И затыкать дыры пришлось героизмом русских солдат, ставших пушечным мясом. Это означает, что российские войска теряли солдата, зато враг терял пулю. Воевали жизнями людскими, восполняя недостаток оружия. Неслучайно были карикатуры – грустные, циничные, в которых говорилось о том, что англичане и французы готовы сражаться до последней капли крови русского солдата. Была даже такая фраза: «русский паровой каток», – имелись в виду русские солдаты.
К тому же большинство крестьян, которые в основном и составляли российскую армию, целей войны не понимали. Брусилов, например, пишет в своих воспоминаниях, что когда он спрашивал у солдат: «За что воюете?» – они отвечали, что немцы убили какого-то «эрц-герц-перца», потом затронули сербов, а потом и мы вступились. Поэтому после отречения императора эта масса тамбовских, псковских и других крестьян просто разошлась по домам. Не большевики разрушили армию, она начала разлагаться уже после Февральской революции. Фильм Элема Климова «Агония» начинается очень верно: солдаты в окопах кормят вшей, а в столице жируют, наживаются на военных поставках. Крестьянин воюет, а ему из дома пишут, что его семья голодает, некому поле вспахать. С каким боевым духом он будет воевать? У солдата растет озлобление на военачальников, которые ему не дают оружие с патронами; на государство, потому что о его семье некому позаботиться, и вот на благодатную почву падает большевистская агитация. Крестьяне окопной жизнью были подготовлены к тому, чтобы положительно откликнуться на большевистские лозунги и братания.
Также важно добавить, что кадровое офицерство, традиционно настроенное на личный героизм, было физически выбито в 1914–1915 гг. На смену этим офицерам приходит Иван Ильич Телегин из «Хождения по мукам» Алексея Толстого – очень порядочный человек, инженер, которого на скорую руку подготовили и отправили воевать.
Д.П.: Личный состав действующей армии за годы войны сменился 4–6 раз, и в этом одна из причин событий 1917 г. Когда советские историки указывают, что лейб-гвардии Волынский полк, Преображенский полк – старейшие подразделения русской армии – в 1917 г. выступили против самодержавия, то надо понимать, что это были уже совсем не те «старые» преображенцы или волынцы. Те гвардейцы полегли в первые же месяцы войны.
– Но почему все-таки не удалось добиться единства фронта и тыла, благодаря которому страна победила через 30 лет?
Г.Ш.:В условиях войны очень важно единство общества, единство монарха и правительства, монарха и парламента, единство внутри правительства. Этого единства не было с конца 1914 г. Дума требовала создания ответственного правительства, то есть ответственного перед народными избранниками. Монарх на уступки не шел, считая, что Манифест 17 октября 1905 г. – это максимум уступок, на которые он может пойти. В правительстве, с одной стороны, были умные, здравомыслящие люди – министр иностранных дел Сазонов, министр земледелия Кривошеин, а были и бюрократы, поднявшиеся за счет придворных интриг, вроде министра внутренних дел Хвостова. Возглавлял правительство с начала войны и до начала 1916 г. Иван Логгинович Горемыкин – пожилой человек, удобный монарху, ни во что не вмешивающийся. Он сам удивлялся своему назначению, сравнивая себя со старой енотовой шубой, которая лежала в сундуке, и непонятно зачем ее вытащили. Шесть министров написали императору письмо с просьбой убрать Горемыкина, на что император ответил, что не дело министров вмешиваться в выбор фигуры главы правительства. В конце концов Горемыкина сменил немец по происхождению – Борис Владимирович Штюрмер, против которого уже сама фамилия говорила. Человек тоже пожилой, больной, но удобный Распутину, который влиял на императрицу, а императрица – на императора.
– Но в 1916 г. был Брусиловский прорыв…
Г.Ш.: Были достигнуты определенные тактические успехи, но их не удалось развить. Опять не было патронов, снарядов и наступление пришлось остановить, что вызвало еще большее недовольство в армии высшим командованием, а главнокомандующим был император. Когда зашла речь об отречении и Николай II запросил мнение всех командующих флотами и фронтами, то никто не сказал: «Как они смеют вам это предлагать? Сейчас мы соберем войска, пойдем в столицу и быстро наведем порядок». Он получил в ответ: отрекайтесь.
– Некоторые историки полагают, что союзникам не нужна была Россия-победительница и чуть ли не они приложили руку к Февральской революции.
Г.Ш.: Россия сделала свое дело. Она перемолола основные силы противника в 1914–1916 гг. Конечно, союзники тоже немало жизней положили на алтарь победы – была и Верденская мясорубка, и битва на Сомме. Но в 1915 г. главным фронтом Первой мировой войны был Восточный, и мы об этом говорим на всех конференциях нашим западным коллегам, для которых наше участие в этой войне – terra incognita. Исход войны, при котором Великобритания и Франция стали победительницами, а Россия – нет, был очень выгоден нашим союзникам. Черчилль, писавший, что Россия рухнула на землю, держа победу в руках, прав: Россия вышла из войны, когда в воздухе уже запахло победой. 6 апреля 1917 г. в войну вступили США с их финансовой мощью. Оставалось всего несколько месяцев, и этих месяцев нам не хватило. И когда наш президент в своей речи к Федеральному собранию в декабре 2012 г. сказал, что у России украли победу, то был абсолютно прав. Но кто в этом виноват?
Кто виноват в том, что Россия оказалась колоссом на глиняных ногах и не выдержала, в отличие от союзников? В 1917 г. премьер-министром Франции стал будущий «отец победы» Жорж Клемансо, который железной рукой прекратил говорильню в парламенте, критику в адрес военного командования. Потом ему простили все, потому что он победитель, а победителей не судят. Если бы Россия была сильна внутренне, то желания союзников ослабить, расчленить её так и остались бы желаниями.
Д.П.: На мой взгляд, союзники не были заинтересованы в ослаблении России. Скорее наоборот. Все понимали, что в случае ее выхода из войны большинство немецких войск тут же будет переброшено с Восточного фронта на запад. Собственно, так и произошло зимой 1917/1918 гг., еще в ходе советско-германских мирных переговоров и до заключения Кремлем сепаратного мира с Германией. В 1916 г. на Западе Россию рассматривали как страну, которая не способна вести активные военные действия, но может связать значительное количество немецких войск, и терять такого ценного союзника ни Англия, ни Франция, естественно, не хотели.
– Григорий Давидович, чем сейчас занимается Ассоциация историков Первой мировой войны?
Г.Ш.:Наша ассоциация была создана в 1992 г., ее основал академик Юрий Алексеевич Писарев. Это сообщество экспертов, которые занимаются различными аспектами истории Первой мировой войны. Мы проводим конференции, издаем труды. Сейчас, например, должен выйти в свет энциклопедический словарь «Первая мировая война» с картами, иллюстрациями – первый в нашей стране. Занимаемся вопросами восстановления памятников, кладбищ, в частности, Братского кладбища героев Первой мировой войны на Соколе – это было самое большое кладбище в Москве, на котором хоронили умерших от ран солдат и офицеров – православных, мусульман. Там и чехи были похоронены, которые перешли на сторону русской армии, в связи с чем посольство Чехии хочет установить там памятник своим соотечественникам. Я думаю, что столетняя годовщина начала войны должна нам напомнить о единстве нашего народа, хотя нам его тогда и не хватило.
– Известно, сколько человек там было похоронено?
Г.Ш.: 16 тысяч. Госархив РФ недавно издал двухтомник с полным списком похороненных там людей.
– Какие художественные произведения, документальные фильмы, книги объективно, на ваш взгляд, отражают тот период?
Г.Ш.:Книги Солженицына о Гражданской войне, «Хождение по мукам» Алексея Толстого, произведения Куприна, Гершензона, Эрна, Гумилева, Блока, Степуна, Савинкова, который писал под псевдонимом Ропшин. Поскольку я балканист, то для меня таким художественным фильмом является фильм по книге румынского писателя Ливиу Ребряну «Лес повешенных». Если говорить о документальных фильмах, то в прошлом году администрация Президента РФ выделила деньги на создание фильма про оборону крепости Осовец «Атака мертвецов. Бой у крепости Осовец». Осовец, находившаяся на территории Польши, как и Брестская крепость во время Великой Отечественной войны, была сдана врагу, когда фронт отошел далеко вперед. Известна атака защитников крепости, названная атакой мертвецов, когда люди шли в атаку, несмотря на отравление газами, выплевывая легкие. Наступление немцев было отбито. Из советских фильмов я бы вспомнил фильм по книге Константина Федина «Города и годы».
Ирина Воробьева