Семейный уклад на Руси на рубеже XIX–XX веков представлял собой жизнь во Христе, воплощенную в ежедневных семейных трудах и молитвах. Благочестивый уклад семьи был и остается одним из главных педагогических условий воспитания подрастающего поколения на базе традиционных нравственных ценностей.
Супружество как подвиг
Первое условие создания благополучной семьи – заблаговременная подготовка молодых людей к семейной жизни, «воспитание с детства целомудрия, сохранение девства до супружества и затем супружеской верности» [1]. Об этом пишет известный современный педагог, заслуженный деятель науки, доктор технических наук протоиерей Александр Половинкин (1937–2018).
Второе условие – осмысленный выбор спутника жизни. «Молодых людей с юности наставляли так, что при выборе жениха или невесты они в первую очередь обращали внимание не на красоту лица, модность одежды… а на доброту, простоту характера, трудолюбие» [1].
Третье условие – «устроение уклада жизни в семье как в малой церкви» [1]. Протоиерей Александр раскрывает это в следующих элементах уклада:
– ежедневная молитва;
– посещение церковных богослужений в воскресные и праздничные дни;
– почитание церковных праздников и дней именин каждого домочадца;
– по возможности (хотя бы раз в неделю) чтение всей семьей духовной литературы: Евангелия, Псалтири, житий святых;
– соблюдение постов;
– исполнение Таинств Исповеди и Причастия;
– семейная иерархия.
Четвертое важное условие – понимание того, что семья является «школой благочестия и любви, при этом «супружеская любовь – жертвенная», «супружество – это подвиг» [1].
Пятое условие заключается в послушании и почитании родителей и старших.
Наконец, отец Александр выделяет такие добродетели, как забота супругов о благосостоянии семьи, трудолюбие, многодетность.
Ритм семьи
Ритм в окружающем нас мире обнаруживается повсюду, его мы слышим и видим: в прекрасной музыке, в убаюкивающем шуме морского прибоя, в замысловатом узоре на крыльях бабочки, в годичных кольцах на срезе дерева и т.д. Слово «ритм» в переводе с греческого языка означает «стройный, соразмерный» – это равномерное чередование и повторение каких-то элементов.
«Ритм – одно из условий жизни», – пишет Василий Иванович Белов [2]. Любое нарушение ритма (болезнь или преждевременная смерть, пожар, измена, развод) разрушает семью.
Протоиерей Глеб Каледа, автор книги «Домашняя церковь», также обращает внимание на ритм в семье: «Ритмичность жизни – необходимое условие для нормального физического и духовного развития семьи и ее членов. В ее ритмах должны проявляться в единстве физические, душевные и духовные потребности и свойства человека» [3].
Например, беспорядочная еда действует пагубно не только на телесное здоровье ребенка, но и на его ум и душу: человек не научится владеть своими желаниями, длительно концентрироваться на важном деле, если не будет подчиняться дисциплине.
Дом является местом, где протекает, раскрывается духовная, душевная и телесная жизнь человека. Немаловажен внешний вид жилища, порядок, ибо внешнее есть проявление внутреннего.
Семейный или церковный праздник должен ощущаться во всем: в чистоте и особом убранстве дома, в содержании молитв, в нарядной одежде, в праздничном угощении, а самое главное – в посещении церкви. Перед едой в праздничный день желательно прочитать или пропеть праздничный тропарь или кондак. Могут быть и подарки к празднику, имеющие духовно-религиозное содержание. Именинникам в день Ангела полагалось исповедоваться и причаститься, познакомиться с житием своего святого.
Семейный ритм дисциплинирует человека, содействует рациональному использованию времени, научает послушанию, учит подчинять свои импульсивные движения и желания общим правилам.
Русский быт на рубеже XIX–XX веков: любить – значит жалеть
Традиционная крестьянская семья состояла из нескольких поколений и представляла собой особую хозяйственную единицу, своего рода семейный подряд.
Крестьянское хозяйство могло полноценно развиваться только при наличии в нем одновременно и крепких мужских, и заботливых женских рук. «Неженатый не считается у нас настоящим крестьянином» – пишут корреспонденты из Ильинской волости Ростовского уезда Ярославской губернии [4].
Русские люди считали вступление в брак делом серьезным и ответственным. Потому и говорили: «Идучи на войну – молись, идучи в море – вдвое, хочешь жениться – молись втрое». Подбор брачной пары не доверяли самой молодежи, которая не обладала жизненным опытом. Этим занимались родители, которые могли как прислушаться к пожеланию сына или дочери, так и проигнорировать его. При выдаче замуж дочери согласие матери считалось более важным, чем мнение отца. При женитьбе сына решающим было слово главы семейства.
По сообщениям корреспондента Адуевской волости Медынского уезда Калужской губернии, парни начинали женихаться в 16–17 лет, а девушки невестились с 14 лет, посещая «игрища, увеселения, хороводы, гуляния по лугам, «выставки» и посиделки» [4]. Девушки вступали в брак в возрасте 17–20 лет, а парни – в 19–21 год. Ранние браки приветствовались. Этнограф Р.Я. Внуков объяснял это так: «Женить стараются помоложе, пока половой инстинкт заглушает в парне все остальные соображения, пока воля послабей, чтобы не женился по собственному желанию да не выбрал неугодную жену» [5]. «Жени помоложе, пока послушен, а уматереет – не уженишь» – гласила мудрость стариков.
Браки старались заключить между людьми с разницей в возрасте не более двух–трех лет. Жених и невеста должны были быть «ягодка к ягодке, цветок к цветку». Неравные браки были нежелательными, главным образом из-за боязни раннего вдовства, которое считалось большим испытанием, Божиим наказанием: «Лучше семь раз гореть, чем один раз овдоветь».
Особо ценилось трудолюбие жениха и невесты. Из сообщений Этнографического бюро Тенишева ясно, что мнение односельчан о девушке как работнице обязательно учитывалось [5]. О девице из другого села старались «справиться». Вот как пишет об этом корреспондент из Новоладожского уезда Санкт-Петербургской губернии: «На смотринах мать жениха везде «вышнарит», всех выспросит и напрямик и загадками, умеет ли коров доить, телят поить, стряпать, хлеб печь, шить, косить, жать и т.д.» [5].
Высоко ценили нравственные качества. Учительница Краснораменская из Ильинской волости Ростовского уезда Ярославской губернии подчеркивала в своем сообщении 1897 г., что семья жениха разбирает нравственные достоинства не только самой невесты, но и ее семьи. «Яблоко от яблони недалеко падает» [5]. Девичья честь (невинность), сохранение девушкой до замужества девственности считалось одним из важных условий благополучного брака.
Препятствием для свадьбы могло быть выявленное родство или свойство планируемых жениха и невесты. «Браки воспрещаются народной совестью в степенях родства и свойства: пятой, четвертой и третьей» [5], – писал корреспондент Меленковского уезда Владимирской губернии. Кроме того, препятствием к браку служило и духовное родство, в которое вступили молодые люди, крестившие одного ребенка. Считалось, что в таких браках бывает нездоровое потомство.
Венчаный брак рассматривали как нерасторжимый Божественный союз, который сохраняется и после смерти супругов. В деревнях считали, что идти под венец – это идти на «Божий суд, на страшный час».
По русскому обычаю новобрачные начинали семейную жизнь в налаженном хозяйстве родителей молодого мужа, не обременяя себя тем грузом забот, который они, будучи еще совсем юными, не могли бы потянуть.
Весной и летом свадьбы не играли: во-первых, на это время приходились Великий пост, Масленичная и Пасхальная недели, Петровский пост в июле и Успенский пост в августе, во время которых браки не совершались. Во-вторых, цикл сельскохозяйственных работ с марта по сентябрь не оставлял людям времени на свадьбы.
Брачность в России XIX – начала XX века была почти всеобщей. Согласно статистике, в конце XIX века только 0,9% крестьян к 60 годам не состояли в браке, что практически совпадало с процентом инвалидов (слепых, глухих и немых) и психически нездоровых людей.
Вопреки устоявшимся стереотипам в крестьянских семьях, как правило, царила любовь между супругами. «В семейных нравах… любовь, согласие» [4], – писал в 1863 г. Н.А. Абрамов, специалист по народной повседневной жизни в Ялуторовском уезде. А житель Такмыцкой слободы Тарского округа отмечал, что «мужчины в обращении» с женами «более ласковы, чем грубы» [4].
«Любовь (жалость) после свадьбы естественным образом перерождалась, становилась качественно иной, менее уязвимой и более основательной» [2], – отмечает Василий Белов. Любить означало в деревне то же самое, что и жалеть.
Рождение детей «почти всегда рассеивало возвышенно-романтическую дымку. Жалость (любовь) супругов друг к другу становилась грубее, но и глубже, она скреплялась общей ответственностью за судьбу детей и общей любовью к ним» [2], – подчеркивает Василий Белов.
«Любовь и согласие между родственниками давали начало любви и за пределами дома. От человека, не любящего и не уважающего собственных родных, трудно ждать уважения к другим людям, к соседям по деревне, по волости, по уезду» [2]. По его словам, даже межнациональная дружба имеет своим началом любовь семейную, родственную.
Делу – время, потехе – час
Выполненная с любовью и старанием, освященная молитвой работа крестьянина превращалась в настоящее священнодействие. При этом крестьяне не были трудоголиками, несмотря на все свое трудолюбие. Они знали, что от чрезмерного напряжения и штурмовщины бывают срывы, поэтому настороженно относились к тем, кто не соблюдал режима труда, взваливал на себя непосильное. До нас дошли пословицы: «Ни на какое дело не называйся и ни от какого дела не отказывайся», «На дело не набивайся и от дела не отбивайся», «Ретивая лошадка недолго живет».
Напряженный труд компенсировался отдыхом в воскресные дни и праздники. По данным Министерства земледелия, на начало XX века общее количество выходных составляло 120–140 и более дней в году, причем 74 дня приходились на период с апреля по сентябрь (время сельхозработ). При наличии в храмах двух–трех престолов число праздников в деревнях увеличивалось. Часто «престол» отмечали несколько дней (например, Покров в урожайный год праздновали 5–6 дней, в обычный год – 2–3 дня, в неурожайный – 1 день).
Для предотвращения бедствий (болезней, града, пожара) существовали заказные молебны, литургии. Кроме того, отмечали царские высокоторжественные дни, а также события местного масштаба (проводы новобранцев, свадьбы и т.д.).
В крестьянской трудовой культуре существовала система ограничений и запретов на работу в праздничные и воскресные дни. За нарушение – нередко в пользу общины – налагался денежный штраф.
Большак и большуха
Во главе стола, под образами всегда садились старшие мужчины (дед, отец, старший сын) и их почетные гости – мужчины. Разделением домашних работ среди женской части семьи – дочерей, снох, вдов – руководила жена хозяина, или большака, – большуха, которая не только определяла работы других, но и сама выполняла множество дел по хозяйству.
О селе Давшино Пошехонского уезда Ярославской губернии сообщалось следующее: «Все в семействе твердо знают и опытом научены, что для счастья семейства необходимо, чтобы все повиновались одному старшему, умнейшему и опытнейшему в семействе, от которого бы зависели все хозяйственные распоряжения. Поэтому, где нет отца, там с общего согласия членов семейства выбираются в большаки или дядя, или один из братьев, смотря по разуму, опытности и расторопности. Так что иногда младший летами берет преимущество над старшими, без обиды для них. То же должно заметить и о женщинах» [4].
Женщины в крестьянской семье находились на разном положении. К примеру, хозяйка дома и многодетные невестки имели больше прав при обсуждении общих вопросов, вели себя более свободно, но при этом по отношению к мужчинам они были сдержанными и почтительными. Молодые невестки находились в повиновении не только у своих мужей, но и у всех старших родственников, на них возлагались все домашние работы. Дети с раннего возраста иерархию наблюдали и усваивали, готовясь к будущей семейной жизни.
В особом почитании и уважении была в крестьянской семье мать, ее авторитет был значимым элементом нравственного воспитания. Девочки перенимали у матери манеру поведения, заботились о младших братьях и сестрах, признавая безусловное первенство мужчины – главы семьи. Девочки с девяти лет готовили себе приданое: пряли, вышивали, ткали.
Мальчик, осознавая свою будущую ответственность за семью, с раннего детства включался в трудовую деятельность и тем самым постепенно входил в сложившуюся систему взаимоотношений.
Большак ежедневно читал молитву перед общей трапезой семьи, а также молитвы по особым случаям: перед церковными праздниками, перед началом сева или сбором урожая и др. Он следил за соблюдением постов членами семьи и нес ответственность за их духовно-нравственное поведение.
При условии плохого исполнения своих обязанностей старшим мужчиной семья или община имела право сместить его: «Если семья недовольна своим большаком, если последний запивает горькую, если он «испорчен» и ведет хозяйство нерадиво – семья собственным коллективным усмотрением ставит на его место кого-либо другого из своих членов, а в случае спора прибегает к миру, который негодного большака сменяет» [4].
Без Бога не до порога
Ежедневные домашние молитвы были важным делом русских крестьян, о чем свидетельствуют летописцы того времени. Корреспондент одной из волостей Боровичского уезда Новгородской губернии писал о местных жителях: «Утром сначала моются, потом молятся; при этом поминают своих усопших родителей и других родственников; поминают их и вечером, отходя ко сну; кроме того, молятся перед едой и после еды; а более усердные в благочестии – еще и перед началом всякого дела крестятся и говорят: «Благослови, Господи, помоги, Господи», а после окончания – «Благодарю Тя, Господи» [4]. В некоторых местах на поминках было принято молиться перед каждым блюдом и желать умершему Царства Небесного.
Учительница М. Михеева из деревни Талызиной Орловского уезда отмечала: «Летом крестьяне молились меньше, однако под праздник молодые мужчины, прежде умывшись, а потом сядут за стол, прочитают Евангелие вслух, а после ужина помолятся усердно Богу, предварительно зажгут лампадки и свечи перед каждой иконой. В это же время и бабы становятся на колени и детям приказывают молиться усерднее» [4].
Вся семья молилась, когда бушевала стихия: во время грозы, града, сильного ветра. При этом возжигали свечи, с которыми стояли на службе в церкви в Великий Пяток, Великую Субботу или на Пасху [4]. Молились в случае тяжелых болезней родственников, опасных путешествий, рождения и крестин детей и т.д.
«Крестьянин, входя в избу, делая крестные знамения, молится на иконы» [4]. Тех людей, которые входя в избу не крестятся, называли нехристями.
Крестьянин Ф.Е. Кутехов из деревни Бармино Середниковской волости Егорьевского уезда Рязанской губернии, отвечая на вопросы этнографической программы князя Тенишева в 1899 г., отмечал: «Посты соблюдаются строго» [4]. Маленьких детей приобщали к посту «по прошествии трех больших постов после их рождения» [4].
Многие крестьяне считали за грех употребить растительное масло во время Великого поста; некоторые в течение всего поста не пили чаю; а иные пили чай только с медом или постным сахаром. Отмечен пост части жителей по понедельникам: «понедельничали» старики и старухи, келейницы, вековуши – «люди, наполовину отрекшиеся от мира» [4].
Посты служили средством укрепления внутренней дисциплины, силы воли. В детях воспитывали понятие о преимуществе духовного начала в человеке над телесным: не все, что хочется, полезно – тем человек и отличается от животного, что «сила духа в нем позволяет одолеть хотение» [6].
«Дети почтительны, даже боязливы»
Крестьяне в основной своей массе были православными, о чем свидетельствует само слово «крестьянин», заимствованное из греческого языка (christianos означает «христианин»). «В христианстве определенная шкала ценностей расположена в следующем порядке: Бог, супруг, дети» [7] – дети оказывались только на третьем месте, да и то с некоторыми оговорками. «До Крещения новорожденный казался нечистым… Он и внешне непривлекателен: пахнет потом, лицо красное, тогда как после Крещения и лицо у него белеет, и сам пахнет хорошо» [8]. Ужасаясь загробной участи умерших без Крещения младенцев, люди старались отмолить таких детей. Напротив, в случае смерти крещеного ребенка «крестьяне были уверены в том, что их невинные дети не только станут Ангелами, но их молитвы за оставшихся на земле будут особо действенными» [8].
По примеру взрослых дети очень рано приучались молиться, примерно с трех лет. Вместе со старшими маленькие члены семьи повторяли «Отче наш», «Слава Тебе, Боже наш, Слава Тебе», «Подай, Господи» и т.д.
Почтительное отношение детей к родителям являлось нравственным основанием крестьянской семьи. В сообщении жителя Пошехонского уезда С.Я. Дерунова отмечалось: «Дети почтительны к старшим, даже боязливы» [4].
Упорядоченность и одухотворенность семейного уклада жизни создавали ощущение защищенности, спокойного бытия в малой церкви, которую оберегает Сам Господь Бог.
Ольга Лапина
Литература
1. Половинкин А.И. Православная духовная культура. – М.: Владос-Пресс, 2003.
2. Белов В.И. Лад. Очерки народной эстетики. – М.: Институт русской цивилизации, 2013.
3. Каледа Глеб, прот. Домашняя церковь. Очерки духовно-нравственных основ созидания и построения семьи в современных условиях. – М.: Зачатьевский монастырь, 2001.
4. Громыко М.М., Буганов А.В. О воззрениях русского народа. – М.: Паломник, 2007.
5. Святая Русь. Большая энциклопедия Русского народа. Русский образ жизни / сост. О.А. Платонов. – М.: Институт русской цивилизации, 2007.
6. Громыко М.М. Мир русской деревни. – М.: Молодая гвардия, 1991.
7. Денисова Р.Р., Власова Л.В. Православные традиции в воспитании детей. – М.: Флинта, 2019.
8. Листова Т.А. Народная религиозная концепция зарождения и начала жизни. – М.: ИЭиА РАН, 2003.