29 июня 2015 года Русская Православная Церковь отмечает 13-летие со дня перенесения мощей святителя Феофана, Затворника Вышенского, на место его упокоения – в Свято-Успенский Вышенский монастырь – «райский уголок», как называл его святитель. Благодатью и премудростью щедро одаренный, с молодых лет предал себя будущий архипастырь на служение Богу и людям. Прежде чем достичь столь милого сердцу пустынного жительства ему предстоял трудный святительский путь, много искушений в трудах подвижничества, выдержав которые Феофан явил себя истинным угодником Божиим. На Феофане Затворнике сбылись слова Господа: «Прославляющия Мя прославлю».
Достигнув небесного рая, святитель духом и мощами вернулся по своем успении в Вышенскую обитель, продолжая укреплять в монашеском делании инокинь преблагословенной обители, где прожил в затворе больше двадцати лет своей земной жизни. Cвятитель писал: «Выша – преутешительная и преблаженная обитель! Я здесь так покоен духом, что лучшего и желать не следует!»
Жизненный путь Святителя
Георгий (мирское имя святителя Феофана) родился 23 января 1815 г. в семье священника села Чернава Елецкого уезда Орловской губернии. Его отец, Василий Тимофеевич Говоров, служил в приходском храме во имя Владимирской иконы Божией Матери, был человеком прямого и открытого характера, добросердечный и гостеприимный.
Мама святителя Феофана, Татьяна Ивановна, происходила из семьи священника села Паниковцы Орловской губернии, была доброй и сострадательной женщиной, имела тихий, кроткий нрав и любвеобильное сердце и всегда была готова прийти на помощь всякому нуждающемуся.
Наделенный от природы блестящими способностями и тягой к учению, Егорушка быстро выучивал уроки и бежал играть с соседскими мальчиками. От отца он унаследовал сильный и глубокий ум, от матери – нежное, любящее сердце, кротость, скромность и впечатлительность. Отец Василий часто брал с собою сына в храм, где тот становился на клиросе или прислуживал в алтаре. Однажды после вечерни Георгий был заперт на колокольне сторожем, который его не заметил. Несмотря на грозящую опасность, мальчик, не задумываясь, спустился по веревке, протянутой от колокола к земле. Узнав о случившемся, отец Василий сказал сыну пророческие слова: «Ну, Егорушка, будешь звонарем или архиереем».
В 1823 г. восьмилетнего Георгия отдали в Ливенское духовное училище, а в 1829 г. Георгий Говоров в числе лучших учеников был переведен в Орловскую духовную семинарию.
Племянник святителя Феофана И.А. Крутиков вспоминает, что «вообще никто не думал, что Георгий Васильевич будет таким строгим подвижником, отличался он веселостью, общительностью…». Бывая дома на каникулах, он любил навещать родных, особенно часто бывал в селе Казаки, у старшей сестры – Любови Васильевны. Крестьяне родного села нередко приглашали семинариста стать крестным отцом их новорожденных детей, «чем, может быть, предуказывалось, что Георгий Говоров, сделавшись епископом и затворником, будет духовным отцом многих тысяч сынов Русской Православной Церкви».
Наряду с общительностью в Георгии замечалась любовь к уединению, временами его видели погруженным в думы и долго простаивающим ночью на молитве.
В годы учебы в семинарии Георгий совершил паломничество в Задонский монастырь, где почивали мощи святителя Тихона Задонского, еще не прославленного. До конца своей жизни благоговел преосвященный Феофан перед памятью святителя, подражая ему и в жизни, и в творениях.
Отлично окончив в 1837 г. Орловскую духовную семинарию, Георгий думал о поиске подходящего сельского прихода и невесты. Есть сведения, что невестой его была дочь дъякона села Чернава Анна Тимофеевна. Впоследствии епископ Феофан напишет о своей любви: «Мне не было еще 20 лет, когда я это переиспытал. Но скомандовал… и пошло наповорот, ибо имелась в виду другая цель».
16 февраля 1841 г. студент Георгий Говоров принял монашеский постриг с именем Феофан, что значит «Богом явленный», в честь преподобного Феофана Сигрианского, Исповедника. Видевшие его вспоминали, что при переходе на старший курс Говоров «казался замкнутым, сосредоточенным, по-видимому, решающимся на какой-то важный шаг в жизни, хотя никому этого не высказывал».
Около 20 лет своей жизни святитель посвятил педагогической деятельности. Феофан Затворник писал, что педагоги должны принадлежать к «сословию чистейшему, богоизбранных святых». Святитель внес огромный вклад в развитие системы образования, став основоположником православной психологии. Особенно он заботился о духовно-нравственном воспитании детей: давал им читать жития святых, объяснял перед литургией праздничные и воскресные Евангелия и апостольские чтения, сам благоговейно совершал церковные богослужения, развивая у детей любовь к молитве и храму, побуждал их петь и читать в церкви. «Полюбите детей, и они вас полюбят», – обыкновенно говорил святитель учителям и наставникам, когда обращались к нему за советом как к опытному христианскому педагогу. Впоследствии святитель Феофан писал: «Воспитание из всех дел самое святое. Надо так расположить учеников, чтобы у них не погасло убеждение, что главное у нас дело есть богоугождение, а научность есть придаточное качество, случайность, годная только на время настоящей жизни».
На протяжении шести лет святитель Феофан являлся сотрудником Русской Духовной Миссии в Иерусалиме. Члены Миссии часто вели беседы с греческим духовенством и с русскими богомольцами, участвовали в общих соборных служениях, привлекая множество богомольцев в православные храмы. Отец Феофан изучает писания древних аскетов, греческий, французский, еврейский и арабский языки, трудится над переводом творений святых отцов и с греческого – «Добротолюбия». В Иерусалиме он выучился иконописи и снабжал бедные церкви иконами своего письма и даже целыми иконостасами. Путешествуя по Востоку, познакомился со многими старцами, до конца жизни сохранив с ними прочную духовную связь.
Его письма на Афон всегда оканчивались словами: «Прошу молитв у всех старцев». Подвижнической жизнью одного из них – преподобного старца Никодима Святогорца – святитель вдохновлялся в своем собственном служении. Впоследствии Феофан Затворник передал права на издание своих трудов Русскому на Афоне Свято-Пантелеимонову монастырю.
29 мая 1859 г. святитель был призван к епископскому служению на Тамбовскую кафедру. Преосвященный Феофан заботился о распространении просвещения, об устроении и благолепии храмов, о благоукрашении монастырей, материально поддерживал бедные семьи духовенства. Получая от Св. Синода пожизненную пенсию, он с радостью помогал нуждающимся. Никто никогда не слышал от него грозного слова, а если нужно было кого-то наказать, то он поручал это сделать ключарю собора.
Именно в эти годы святитель Феофан впервые посетил Вышенскую пустынь, о которой не раз говорил: «Нет места лучше, как Выша». Святителю нравились ее строгий иноческий устав и красота местности. Назначая туда настоятелем игумена Аркадия (Честонова), владыка сказал ему пророческие слова: «Поезжайте, отец игумен, туда, а там, Бог даст, и я к вам приеду».
22 июля 1863 г. преосвященный Феофан принял Владимирскую кафедру. Именно во Владимирской епархии за епископом Феофаном закрепилась слава проповедника. Несмотря на разнообразную тематику владимирских проповедей, все они проникнуты одной мыслью – спасением ближних.
В 1866 г. преосвященный подал прошение в Синод об увольнении «на покой» в Вышенскую пустынь, признаваясь, что давно лелеял в душе мечту посвятить себя исключительно духовным подвигам и созерцательной жизни в тиши уединения. Синод согласился направить преосвященного настоятелем Вышенской пустыни. Прибыв в Вышу, святитель попросил сложить с себя должность настоятеля пустыни, предпочитая оставаться простым иноком. На протяжении шести лет он наравне с братией ходил на все монастырские богослужения. По свидетельству Вышенских иноков, всегда, как свеча или неугасимая лампада, молитвенно горел он перед ликами Спасителя, Богоматери, святых, стоя благоговейно, тихо, закрыв глаза ради собранности ума и сердца в молитве.
До ухода в затвор святитель еще принимал у себя гостей. Первое, что поражало при личном общении с преосвященным Феофаном, была его простота и жизнерадостность. «Речь его была очень живая, лившаяся, можно сказать, рекой, при всегда спокойном, как бы слегка улыбавшемся выражении его благообразного лица, – вспоминал один из посетителей. – В особенности же он был абсолютно чужд осуждения других людей; а если уже представлялось неизбежным коснуться чьих-либо недостатков, то обыкновенно называл их человеческими немощами… Сколько-либо шутливый тон был совершенно чужд его речи, а смех и тем более».
Когда надо было прекратить беседу, святитель, бывало, вздохнет из глубины души и скажет: «Господи, помилуй! Боже наш, помилуй нас!» И уйдет как бы весь в себя, закроет очи и сидит молча…Тогда посетитель вставал, просил прощения и благословения и уходил.
В 1872 г. святитель Феофан устроил у себя в кельях малую церквицу, где стал совершать все церковные службы совершенно один. А в 1873 г. преосвященный наложил на себя великий подвиг строгого затвора и кроме настоятеля Вышенской пустыни архимандрита Аркадия, духовника и келейника Евлампия никого не принимал. Десять лет святитель служил литургию в своей келейной церкви только по воскресеньям и праздничным дням, а последние 11 лет – ежедневно.
В день отцу Феофану приходило по 20-40 писем, и он давал ответы на каждое из них, с чуткостью вникая в положение писавшего. При этом святитель никогда не налагал на человека такого духовного бремени, которого тот не мог понести.
Частная переписка Феофана Затворника с его многочисленными корреспондентами была по его же собственным словам только «подельем», главная же цель святителя состояла в том, чтобы обогатить нашу богословскую и аскетическую литературу сочинениями и переводами святоотеческих творений, в коих чувствовался большой недостаток. За время затвора им было написано свыше 3000 печатных листов. Отдыхая от ученых занятий, преосвященный иногда работал на токарном станке и занимался живописью.
По воспоминаниям одного вышенского инока, святитель «был как бы проникнут весь духовностью и тело свое питал для того только, чтобы оно помогало духу его жить свободно, легко». Его обед в скоромные дни состоял из одного яйца и стакана молока, в четыре часа вечера он пил вечерний чай, чем и ограничивалось дневное пропитание подвижника.
Сам же святитель писал о своем затворе: «Меня смех берет, когда кто скажет, что я в затворе. Это совсем не то. У меня та же жизнь, только выхода и приемов нет. Затвор же настоящий – не есть, не пить, не спать, ничего не делать, только молиться… Я же говорю с Евлампием, хожу по балкону и вижу всех, веду переписку… Ем, пью и сплю вдоволь. У меня простое уединенье на время… У Ефрема Сирианина есть плач на свои писания. Ведь написано-то, говорит, хорошо, а я-то какой. Увы! Уж если он это находил нужным говорить, то наш-то брат Шацкий… как будет изворачиваться?.. Cтанешь писать, как распекаешь, а на деле жидок. Где-то у пророка написано: «Горе пишущим». Правда, горе!.. Вот и достанется в сто раз больше, чем всем другим…».
Затвор святителя был поистине творческим: наряду с библиотекой, которая была в то время одной из самых больших частных библиотек России, святитель взял с собой на Вышу фисгармонию, скрипку, токарный станок. В кельях святителя находились: телескоп, фотоаппарат, микроскоп, географические карты и анатомические атласы. Из келий преосвященный Феофан выходил иногда погулять на балкон, где через открытые окна Успенской церкви мог слышать Литургию.
Святитель не нарушил своего затвора, даже когда Вышенскую пустынь посетили Великий князь Сергей Александрович со своей супругой Великой княгиней Елисаветой Федоровной. Приезжал к святителю и святой праведный Иоанн Кронштадтский, передав Феофану Затворнику записочку с вопросом. При жизни многие звали святителя задушевно «батюшка Феофан», в красных углах простых изб жителей окрестных селений задолго до церковного прославления Феофана Затворника стояли его портреты.
В последние годы у святителя от постоянных и напряженных письменных занятий стало ухудшаться зрение, но он продолжал по-прежнему трудиться.
6 января, в день престольного праздника своей келейной церкви Богоявления, святитель отслужил раннюю Литургию, потом выпил чай, но к обеду не давал условленного знака долее обыкновенного. На обед съел только половину своей обычной порции. Не слыша стука к вечернему чаю, келейник заглянул в комнату владыки. Преосвященный лежал на кровати, глаза его были закрыты, левая рука спокойно лежала на груди, а правая была сложена как бы для святительского благословения. Преосвященный труженик почил о Господе.
При облачении в святительские ризы на лице почившего явно для всех просияла блаженная улыбка…
Три дня тело почившего стояло в домовой церкви и три дня в соборе, однако тление не коснулось его: преосвященный имел вид спокойно спящего человека.
Святитель был торжественно погребен в соборном храме, в приделе Казанской иконы Божией Матери. При погребении было несметное количество народа: некоторые богомольцы шли 200, иные 300 верст, чтобы поклониться почившему и проститься с ним.
Евлампий, 27 лет служивший святителю, в течение девяти дней со дня его кончины не принимал никакой пищи. Через две недели он ушел из жизни вслед за своим владыкой.
Обретение мощей угодника Божия Феофана
Казанский собор в советские годы был приспособлен психиатрической больницей под склад. Тогда мало кого интересовала судьба храмов и находящихся в них святынь, особенно – захоронений. Но все же нашлись те, в чьих сердцах горела ревность о Господе: иерей Георгий Глазунов, игумен Марк (Лозинский), иеромонахи Елевферий (Диденко) и Георгий (Тертышников). Отслужив в 1973 г. панихиду, они впервые за долгие годы почтили память Вышенского Затворника у его надгробия. Настоятель храма Преподобного Сергия Радонежского в селе Эммануиловка протоиерей Георгий Глазунов вспоминает: «Мы помыли надгробие могилы святителя – мраморную плиту в метр толщиной, она стояла над склепом, в котором сбоку была пробита дыра. Могила была вскрыта, искали какие-то сокровища, золото. Мы отслужили панихиду по святителю Феофану и решили забрать отсюда его честные останки… Отец Елевферий спустился вниз в могилку, я помогал ему сверху. Было темно, светили фонариком. Провозились часа четыре. Потом увидели разломанный гробик. Он был развален на четыре части. Разбирая далее, мы увидели, что голова святителя разбита на три части. Наверное, бросали что-то тяжелое. Собрали все косточки, каждый суставчик, позвонок. Потом нашли Евангелие, как новенькое: листочки белые-белые, печать чистая. Полностью сохранилось! Только вот если в руки его взять, страницы ломались.
Честные останки святителя Феофана мы, как обрели, привезли ко мне домой. Какое-то время мощи находились у меня, а потом их перевезли в Троице-Сергиеву Лавру. Все хранилось в строгом секрете. Про мощи знали только отец Марк, отец Георгий, отец Елевферий и я, да еще отец Кирилл (Павлов). Мощи тогда благословили положить в подклет Успенского собора – во Всесвятском храме, где они покоились до 1988 года.
Обретя мощи, мы вскоре перевезли мраморное надгробие весом в 6,5 тонн. На нем были высечены митра, рапиды и три книги: «Добротолюбие», «Толкование Апостольских Посланий» и «Начертание христианского нравоучения». При помощи военной машины с лебедкой вытащили надгробие, оно было таким тяжелым, что рвались толстенные тросы! Я даже подумал, может, воли Божией нет, но надгробие поддалось, уложили его на лист железа, и так по песку, асфальта тогда не было, привезли в Эммануиловку. В настоящее время надгробие находится под престолом придела в честь святителя Феофана в храме Преподобного Сергия в Эммануиловке.
Отец Георгий (Тертышников) параллельно готовил материалы, которые в дальнейшем были положены в основу документов для канонизации. Мы часто общались, он приезжал сюда, встречались мы и в Лавре. Он был уверен: «Придет время, и святителя Феофана прославят». И, действительно, святитель Феофан стал одним из первых, кто был причислен к лику святых на Поместном Соборе Русской Православной Церкви 1988 года. За год до канонизации митрополит Рязанский Симон (Новиков) благословил пристроить к нашему храму в Эммануиловке придел в честь святителя Феофана. В том же году честные мощи святителя были перевезены из Троице-Сергиевой Лавры в наш храм. Торжественную службу совершал сам владыка Симон, был приглашен хор Московской духовной академии из Троице-Сергиевой Лавры. Причастников в тот день было очень много. Потом люди расссказывали о различных знамениях, сопровождавших перенесение мощей».
Возвращение святителя в небесной славе в Вышенскую пустынь
Мощи святителя пребывали в храме Сергия Радонежского села Эммануиловка 14 лет. «От мощей стали происходить множественные чудеса. Однажды от мощей получил исцеление мальчик – ему было годика два с половиной, и он не ходил от рождения. Родители несколько раз его привозили, купали в источнике святителя Феофана, а потом приносили в храм и прикладывали к мощам. Когда его в третий раз привезли в монастырь, малыш вдруг попросился на службе с ручек на пол, а когда мама его отпустила – он побежал!» – рассказывает настоятельница Свято-Успенского Вышенского монастыря игумения Вера (Ровчан).
«В 1993 году возродилась монашеская жизнь – была открыта Вышенская обитель. Богослужения совершались в единственно отреставрированном Успенском храме, куда 29 июня 2002 года крестным ходом из села Эммануиловка были перенесены мощи святителя. В монастыре мощи встречал сам Святейший Патриарх Алексий II – именно по его благословению совершилось это дивное событие. Многие в те годы сомневались в целесообразности этого шага, настолько в запущенном состоянии находилась обитель. Святейший Патриарх Алексий в какое-то время был единственным, кто верил, что это событие действительно состоится, верил и молился…
Перенесение мощей явилось важным шагом в истории монастыря и дало мощный духовный импульс к возрождению монашеской жизни в стенах поруганной святыни. То, что святитель Феофан снова вернулся в обитель, придало сестрам уверенность в скорейшем возрождении монастыря. Молодая обитель встречала своего молитвенника, предстателя и ходатая».
14 марта 2009 года мощи святителя были перенесены в Казанский собор, и состоялось малое освящение собора. «Проделанная работа по восстановлению собора позволила Вышенскому Затворнику вернуться уже в славе святого на место своего упокоения». Матушка Вера отмечает один интересный факт: «Отреставрировав само здание Казанского собора, мы так и не приступили к восстановлению живописи. Удивительно, но когда в соборе начались службы, фрески стали проявляться!»
Небесный святитель-наставник незримо присутствует в монастыре, побуждает насельниц к доброму иночествованию. «Помните, как зашло на душу вашу первое желание иночества, – писал он, – как оно было тепло, как часто и сладко питало душу. То Господь налагал на вас Свою благословляющую руку. Смотрите же, не уничижите Божиих от вас ожиданий и добрым иночествованием покажите себя достойными Его избрания». Матушка Вера свидетельствует: «Святитель Феофан всегда в нужный момент и утешит, и укрепит душу, даст ей необходимое живительное слово, когда она его об этом попросит».
Отошел он нас архипастырь добрый, но жив его дух, живы его спасительные, исполненные глубокой мудрости назидания и советы нам, желающим спастись и уже здесь, на земле, приготовить себя к вечной блаженной жизни в Царствии Небесном.
Подготовила Ольга Гордонова на основе материалов cпецвыпуска журнала «Покров» №11, 2012