Какого человека можно назвать образованным? Во сколько лет дети должны начинать изучать иностранные языки? Какие задачи стоят перед новым министром образования и науки Ольгой Васильевой? На эти и другие вопросы отвечает Константин Михайлович Долгов – педагог и писатель, заслуженный деятель науки России, доктор философских наук, профессор.
Прекрасно-добрые
– Константин Михайлович, так что же такое образование? Какого человека можно считать образованным?
– Минувшим летом мне довелось слушать хор девочек – воспитанниц приюта Свято-Никольского Черноостровского жен¬ского монастыря в Малоярославце. Я просто обомлел: ничего подобного, как на этом концерте брошенных детей-сирот, а теперь изумительных совершенно девочек, я никогда не слышал, ни от какого великого артиста. Я специально внимательно слушал, думая заметить какие-то музыкальные огрехи. Безупречно. Два или три произведения были посвящены Афону и исполнялись на греческом, затем шли песнопения на сербском, болгарском, церковнославянском и на русском.
И когда все закончилось, я попросил слова и сказал: вот, я окончил Московский государственный университет, занимался философией. Чтобы изучать западную философию, надо знать древнегреческую и вообще древнюю культуру, потому что это колыбель всей европейской философии, культуры, науки. Мы изучали древнегреческий язык, читали Платона, Сократа и Аристотеля. И это великое дело, когда мы окунаемся в первоисточники, прикасаемся к языкам, на которых философы мыслили и писали. Интересно, что сочинения многих великих философов – и «Политика», и «Этика», и «Поэтика» Аристотеля, и «Диалоги» Платона, и другие выдающиеся произведения – были посвящены воспитанию и образованию молодежи.
Какой же древние мыслители хотели видеть молодежь в Древней Греции? Καλοι καγατοι, то есть прекрасно-добрыми людьми. И сейчас мы услышали песнопения, которые исполняли прекрасно-добрые девочки, девушки, уже сформированные прекрасно-добрые души. Это невероятно. Наше Министерство образования и науки должно задуматься над этим, потому что редко какой лицей или гимназия может нам представить такие плоды. Матушкам, сестрам, которые трудятся в приюте, надо поставить памятники за их подвижничество, за то, что они подобрали детей, которые наверняка бы погибли, а здесь превратились в совершенно изумительных девушек. И дело не только в знаниях и в том, что их одевают, обувают, ухаживают за ними. Матушки любовь свою вкладывают в их души и сердца. И они, взращенные этой любовью, будут свою собственную любовь отдавать другим людям. Это и есть самая великая задача всего нашего общества, образования, государства, всей России и всей нашей Православной Церкви.
О любви и строгости
– Этот монастырь известен своей строгостью. А как можно совместить любовь и строгость?
– А как иначе, без строгости? Но что значит строгость? Мы с супругой вырастили двух сыновей, один сегодня – известный дипломат, другой работает в области экономики, международного права. И мы с женой за всю свою жизнь ни разу даже не накричали ни на одного из них. Мальчишки есть мальчишки, да и девчонки иногда на голове ходят, но даже когда они что-то вытворяют, надо вместе с ними посмеяться, повеселиться, а потом спокойно сказать: «Посмотри, а ведь ты можешь или ногу сломать, или шею. Ты все-таки думай о том, что, когда делаешь такие вещи, можешь стать инвалидом». Не кричать и, не дай Бог, не ударить, даже не шлепнуть. Требуется слово. Причем слово участия.
Наши сыновья с отличием окончили и школу, и университет и сейчас так же воспитывают своих детей, наших внуков. И я им тоже говорю: не повышайте голоса, никогда не кричите. Потому что если на детей кричат, то, во-первых, это их возмущает, унижает, и они начинают таить обиду, причем серьезную. А раз обида – они постепенно перестают уважать родителей. А поскольку перестают уважать, то выходят из всякого влияния, подчинения и подпадают под влияние улицы, дурных людей. Только соучастие и любовь формируют добрые, бережные отношения. Дети сразу эту любовь чувствуют, по одному слову, даже по виду – как отец или мать смотрят, как реагируют. Поэтому надо быть сверхчуткими к детям.
И конечно, воспитывать следует своим примером. Так, я работал с утра до ночи, жена тоже – и они привыкли так же много трудиться. А если родители болтаются, выпивают, все время ведут праздную жизнь, где-то пытаются заработать большие деньги от раза к разу, дети тоже будут такими. Они же все перенимают, вольно или невольно!
Вся отложить и побеседовать
– Константин Михайлович, поделитесь опытом – как приохотить детей читать?
– Очень просто. Обычно я – теперь уже внуков – спрашиваю: «А вы читали Пушкина (а в это время были Пушкинские дни)?» – «Да, вот это читали». – «А это читали?» – «Нет, это не читали». – «Как же так? Да мы меньше были, а уже читали, а вы уже вон какие, и не читаете! Да вы что?!» И начинаю им читать. Одно стихотворение, другое, повести… И они потом просят им еще почитать, сами читают…
Но для этого нужно, чтобы родители тоже читали. Если родители не читают, что они могут предложить? Детей надо заинтересовать, показать, разъяснить. Например, у меня спрашивают: «Почему именно Пушкин считается великим поэтом?» Я говорю: «Возьми любое его стихотворение, какое угодно, прочитай и скажи – нравится оно тебе или нет?» И начинаю читать. Спрашиваю: ну как? «Нравится, хорошее». – «А вот это?» Опять читаю. «Нравится». – «А это?» – «И это. Так что, у него все такие стихотворения?» Я говорю: «Да, и гораздо лучше. Это еще не самые выдающиеся. Почитай то-то и то-то». И они начинают читать. То есть именно родители должны пробуждать интерес к чтению.
Есть еще более серьезные вещи. Недавно один мой внук, студент, посетил монастырь и после этого задал вопрос: «Толстого отлучили от Церкви – правильно или нет?» Я говорю: «А ты читал Толстого, изучал?» – «Да, в школе изучали «Войну и мир», «Анну Каренину», «Крейцерову сонату». – «Но ты, наверное, не читал его «евангелие»?» – «Не читал». Я продолжаю: «Видишь ли, Церковь – это все-таки такой – в кавычках – «институт», у которого есть свои догматы, Символ веры, свои принципы, заповеди. А Толстой решил помимо четырех Евангелий написать свое. Правда, с благой вроде бы целью – для детей крестьянских, попроще. И написал». «А как ты думаешь, – спрашиваю внука, – четырех Евангелий, которые тебе и вообще всем известны, недостаточно для настоящей веры?» – «Наверное, достаточно». – «А зачем тогда писать свое «евангелие»? Может ли Церковь держать такого человека в своих рядах? Считать его настоящим христианином?» – «Нет, наверное». – «Вот видишь. Допустим, с одной стороны, Церковь права. Тем более Толстой нападал на Церковь, на отдельных священнослужителей, чьи грехи переносил на саму Церковь. Но, может быть, надо было с ним какое-то время вести работу, тем более он был графом, верующим человеком, всемирной знаменитостью, человеком преклонного возраста и при этом незадолго до смерти пришел в Оптину пустынь, дошел до ворот скита, а дальше остановился и вернулся. Значит, он все время сомневался – и в самом себе, и в своих взглядах. Может быть, надо было все отложить, с ним еще побеседовать влиятельным людям – и священнослужителям, и просто каким-то писателям, скажем, Константину Леонтьеву, который его критиковал очень резко? И может быть, тогда не понадобилось бы отлучения? Поэтому, – говорю, – ты, слушай, конечно, что тебе говорят, но и сам думай».
Студенты раздумывают над такими вещами. И внук был доволен, оставшись со своими мыслями, переживаниями. А если бы я сказал: да ладно, брось, подумаешь, отлучили, – ему, возможно, объяснили бы другие люди, но совсем по-другому – во зло ему, во зло Церкви, во зло России. Мы не должны оставлять ни одного человека без помощи, все время надо вести воспитательную работу. По крайней мере, когда дети, молодые люди обращаются, надо обязательно разъяснять.
Взятие языка
– Сейчас многие родители пытаются чуть ли не с пеленок записать детей на курсы английского, других иностранных языков. Что вы думаете по поводу раннего их изучения?
– Ясно, что необходимо изучать иностранные языки, но, как доказали наши великие литераторы – и Достоевский, и Тютчев, и даже Пушкин, – кто не знает родного, русского языка, тот не может хорошо освоить ни одного иностранного.
Достоевский писал, что, когда даже при семейном обучении детей пичкают сразу несколькими языками – французским, немецким, английским, но при этом ребенок не знает толком русского, потом оказывается, что и иностранные ему не даются, – ни одного языка он выучить не может. И напротив: если человек до определенного возраста по-настоящему изучал родной русский язык (может быть, до 5-го класса или до 6–7-го), а потом стал заниматься иностранными, они даются ему легко и просто.
Пушкин прекрасно знал французский, но, когда стал сочинять на русском языке, понял: ему недостает знаний родного языка. И он учился у своей няни русскому народному языку.
Тютчев 22 года был за рубежом на дипломатической работе. Все доклады и прозу он писал на разных языках. А поэзию – только на русском. Но когда он начал писать стихи, то почувствовал, что русский знает слабо. И он вернулся к изучению русского языка, а после этого уже подтягивал иностранные. Вот какие примеры. И это закон.
– С какого возраста можно изучать иностранный язык, как вы думаете?
– С самого раннего детства не стоит, конечно. Потому что сначала, повторяю, человек должен изучить родной язык. И многое зависит от того, какой малыш и какие родители. Мои взрослые сыновья знают по несколько языков, но внуков стараются сначала научить как следует русскому языку, а потом уже подключать к изучению языков зарубежных.
– А вы сами во сколько лет начали изучать иностранные языки?
– По-моему, со 2-го класса мы должны были учить немецкий – тогда этот язык считался модным, Германия была наиболее развитой страной. Но, когда война началась, мы, ребята, решили всем классом отказаться от изучения немецкого на том основании, что это «фашистский язык». По этому поводу провели собрание родителей, шум поднялся большой. Но и родители, и учителя нас убедили, что мы неправы. Потому что не все в Германии фашисты, есть настоящая немецкая культура. И потом – даже фашистов надо знать. А чтобы знать, надо изучить язык.
Мы жили во время войны в Средней Азии, поэтому я знал таджикский и узбекский, мы же все вместе учились и общались, поэтому это было легко. А потом, когда после войны служил в Прибалтике на флоте, изучал эстонский и латышский. Когда в университет поступил, окунулся в древнегреческий, латинский. А потом выучил английский, французский, итальянский, испанский.
– Сколько же всего языков вы знаете?
– Больше двадцати. Кандидатский минимум сдал по девяти языкам. Меня на языковой кафедре спрашивали: «Зачем вам это? У нас один язык не могут сдать. Польский два года люди учили, еле-еле четверки получили. А вы – сами, и у вас безупречно». Пятерку поставили». Польский сдал, чешский, болгарский.
– А как вы думаете – это дар Божий или все-таки ваше усердие, какая-та методика?
– Это потребность еще. Мне надо было итальянцев, немцев, англичан и других читать в подлиннике – и философов, и поэтов. А зная латынь, легко изучать романскую группу. Овладев узбекским, можно говорить и с казахом, и с азербайджанцем, и с турком. Зная русский, возможно быстро освоить славянские языки – и сербский, и болгарский, и польский. Поэтому важна потребность. Она заставила меня изучать языки, сдавать экзамены, читать лекции на языках тех стран, в которые я приезжал. Например, три семестра философию и эстетику в Канаде в Монреальском университете я читал на французском языке. В Италии – на итальянском. В Испании – на испанском. На всех международных конгрессах, в Японии, Китае, арабских странах я чаще всего выступал на английском.
Но опять же – не надо превращать это в какой-то фетиш. Да, знание языка – великая вещь, потому что ты начинаешь познавать культуру, историю и как бы дух народа. Но ради чего? Надо найти что-то главное в своей жизни. А языки – это огромное подспорье, помощь, которую трудно переоценить. Она необходима совершенно для любого специалиста, потому что расширяет необычайно кругозор человека, он начинает понимать, что происходит в современном мире, что делается.
О бесплатном и доступном образовании
– В августе назначен новый министр образования и науки России – Ольга Васильева. Какие, на ваш взгляд, перед ней стоят основные задачи? Можно ли попытаться восстановить советскую систему образования в наши дни?
– Я от души желаю успехов новому министру. Но восстанавливать советскую систему образования, может быть, и не имеет смысла. Другое дело, что просто необходимо вернуться к основным ее принципам. Первый принцип – школа должна давать фундаментальные знания всех основных наук. Сейчас этого нет. Школьники получают поверхностные сведения – чуть-чуть оттуда, чуть-чуть отсюда.
– Особенно в старших классах: «Если я ЕГЭ сдаю, то я предмет изучаю. Не сдаю – не учу. Зачем мне география, история, литература?»
– Да, это недопустимо. Школа должна давать универсальную картину основополагающих фундаментальных знаний, которые выработало человечество. Кратко, но глубоко и основательно. Потому что время ученика ограничено. Нельзя ребенку преподавать что попало – будь то математика, физика, литература, история. Надо давать (может быть, дополнительно) самые лучшие произведения. Например, в истории – отобрать книги лучших историков, самых талантливых. Причем разным детям можно рекомендовать разных авторов – даже по духу: например, Соловьев – более обстоятельный, научный; Карамзин – поэтичный; Ключевский – и историк, и литератор. Все зависит от того, какой ученик.
По математике – то же самое. Учебники, как правило, скучны. А ты почитай Лузина – это же не математика, а поэма!
Помню, как в Московский университет приезжал Нильс Бор и читал лекции по атомной физике. Я весь курс прослушал. Это же наслаждение просто! С таким же удовольствием мы слушали некоторые лекции основоположника кибернетики Норберта Винера, не говоря уже о прекрасных выступлениях наших великих ученых Ландау и Лифшица, Колмогорова и многих других. То же самое по биологии, истории – я все время ходил на разные факультеты, посещал лекции по древнерусской иконописи, по культурам Востока слушал Конрада.
И ученика надо не просто держать в положении школьника. Иногда ему можно рекомендовать: сходи в университет на несколько лекций вот такого-то ученого, профессора, послушай, как читают там. Чтобы он уже знал, что школа – это первая ступень, необходимая совершенно, но дальше есть другая, третья. Он почувствует: тут тяжело, не все понятно. «Значит, я в школе не все усвоил. Надо в школе как следует учиться, чтобы понимать то, что читают в университете».
Понятно, что сами учителя, педагоги должны быть грамотными и образованными в высшей степени людьми. Сейчас, к сожалению, они выходят из педагогических институтов малограмотными, малообразованными. Значит, надо всерьез менять программы вузов, которые готовят учителей.
Педагог должен быть ключевой фигурой в образовании. Что это значит? Ученик не должен обращаться к каким-то посторонним людям, знакомым, репетиторам с теми или иными вопросами по предмету: а как понимать формулы Эйнштейна или Галилея, геометрию Эвклида? Он должен идти к учителю.
Ясно, что ребенок с детства должен посещать художественные выставки, знакомиться с произведениями искусства, бывать в консерватории, слушать настоящую музыку, а не представителей так называемого шоу-бизнеса. К этому вообще близко нельзя подпускать молодежь. Даже там, где есть определенные достижения, это все равно какая-то низшая ступень. Надо знакомить и со скульптурой, и с архитектурой – храмовой, городской, сельской, а также с выдающимися произведениями кинематографа. Чтобы ребенок с малых лет в этом разбирался – в юном возрасте все это легко впитывается. Его надо знакомить с настоящим искусством, литературой, культурой. Но опять же – отбирать самое лучшее, потому что необъятного объять нельзя.
Скажем, храм Покрова на Нерли, кажется, ничего особенного собой не представляет. Но смотришь на него весной, когда вода разливается, – и церквушка эта прямо в воздухе парит между водой и небом.
У нас некоторые внуки уже были на Афоне. Я уж про детей не говорю, каждый из них бывал там несколько раз.
Почти все зависит от родителей. Конечно, сейчас в Большой театр пойти – денег просто не хватит. А ведь раньше это ничего не стоило – за 50 копеек можно было попасть на галерку на любой спектакль, оперу, балет. Сегодня искусство стало почти недоступным. А это имеет непосредственное отношение к образованию – школьному, дошкольному, вузовскому. Театр и все виды искусства являются своеобразной школой сознания и самосознания человека и общества.
Мы уже говорили о том, что детских садов не хватает. А это же дошкольное образование, когда все закладывается! И пробелы дошкольного образования потом будут сказываться всю жизнь.
Россия должна сделать так, чтобы образование было абсолютно бесплатным на всех уровнях. И доступным для всех – как это было в советское время. Все театры, выставки, консерватории должны быть бесплатными для молодежи.
То же самое – со здравоохранением. Как только деньги вмешиваются в медицину – никакой медицины не остается.
– Крупнейшие музеи Лондона, например, бесплатны для всех.
– Совершенно верно. Власть должна служить народу, а не народ власти. А сам народ должен понимать, что все зависит от него – образование, здоровье молодежи, ее культурный уровень. Народ должен требовать создать все условия для образования и воспитания детей. Чтобы они учились бесплатно, лечились бесплатно, чтобы бесплатными были любые кружки, спорт, а летом чтобы молодежь отдыхала бесплатно. Только тогда будет настоящее общество, настоящее государство. И только тогда появятся перспективы перед каждым человеком и всеми народами. И никто и никогда Россию не поработит, не победит, потому что народ будет отстаивать эти завоевания, эти ценности.
Вырастить детей настоящими людьми – самый великий подвиг. Ведь не случайно македонский царь Филипп, покоривший много греческих земель, умный, хитрый и могучий, которого все боялись, – написал пространное письмо философу Аристотелю, в котором просил взять на воспитание своего сына Александра. Аристотель согласился. И сделал из Александра великого Александра Македонского, который не только Грецию возвысил и поднял на мировой уровень, но и завоевал полмира. Вот что такое подлинное образование и воспитание, вот что такое настоящий учитель. А Филипп, царь, это понимал, что делает ему честь. Осознавал: если он сыну Александру не даст настоящего воспитания и образования, то все кончится на самом Филиппе. Продолжения не будет.
В Финансовой академии в наши дни вместо традиционных кафедр учреждены департаменты. И что удивительно: на фоне этих псевдореформ нас пытаются убедить в том, что высшее образование предполагает профессиональную подготовку совсем небольшого числа юношей и девушек. Современная экономика не требует множества «ученых» специалистов.
На самом деле наоборот – чем больше будет людей с высшим образованием в любом обществе, тем быстрее и успешнее станет развиваться экономика в самых различных ее формах.
Помню, когда в советское время я в своей статье в газете «Правда» предложил перейти от всеобщего бесплатного среднего образования к всеобщему бесплатному высшему, меня вызвал секретарь ЦК КПСС по идеологии М.В. Зимянин (кстати, очень хороший человек), раскритиковал и задал вопрос: а кто же будет работать на заводах и фабриках? На что я ответил, что они же и будут работать, только заводы и фабрики к этому времени оснастят оборудованием совершенно другого уровня. В этом смысле не экономика выстраивает, определяет воспитание и образование, а воспитание и образование определяют экономику и все другие сферы теории и практики.
В связи с этим, я думаю, первая и важнейшая задача нового министра образования и науки, правительства, да и всего общества состоит в том, чтобы в полной мере осознать истинное значение образования, науки и воспитания для развития всех сфер жизнедеятельности народа и государства.
Ольга Каменева