Об истоках возрождения православного церковного шитья
Появление в последние десятилетия значительного количества учебных заведений, где осваиваются техники создания шитых литургических предметов, отражает возросший интерес к искусству церковной вышивки. Основой для изучения служат памятники древнерусского шитья из собраний Оружейной палаты, Троице-Сергеевой лавры, исторических и художественных музеев. Данная статья раскрывает процесс формирования коллекций древнерусской вышивки, их всестороннего изучения и появления первых учебных мастерских шитья в начале XX века.
Как известно, до XIX в. богатейшими хранилищами шитых произведений древнерусского искусства были церкви и монастыри, в ризницах которых находились используемые при богослужении предметы, создававшиеся на Руси со времени принятия христианства как государственной религии. В течение столетий «на вечную память себе» и «украшение церквей»[i] великие князья, цари и бояре жертвовали в храмы пелены, воздухи, индитии, шитые иконы, убрусы, подвесные пелены, церковные облачения. Иногда они настолько великолепны по тонкости исполнения, «что отказываешься верить, чтобы это была вышивная работа»[ii]. В каждом княжеском и боярском доме, в женских монастырях, в домах богатых служилых и торговых людей были особые комнаты-светлицы, где вышивались произведения, которые в «сакральном пространстве храма» играли «определенную символическую роль»[iii]. Иконописцы-знаменщики и вышивальщицы из поколения в поколение передавали технические и художественные приемы древнего искусства, а поновление ветхой утвари для поддержания «благолепия» храмов «не привносило в памятник композиционных и цветовых несоответствий»[iv], «переделки выполнялись тактично» с сохранением стилевого единства шитых произведений[v].
До середины XVI в. русское художественное шитье сохраняло ясность стиля и совершенство художественного мастерства, однако «стремление к драгоценности материала, усиленное тяжелой роскошью эпохи московских царей», привело к тому, что шелк с его «игрой стежков» казался уже «недостаточно очевидным свидетельством великолепия и был сменен серебром, золотом, жемчугом»[vi], драгоценными камнями.
С XVII в. в русской культуре появились новые тенденции, выразившиеся в ее секуляризации[vii]. Именной указ царя Алексея Михайловича о запрете на «иноземские извычаи»[viii] не смог остановить процесса проникновения новых эстетических приоритетов в церковное искусство, и при создании литургических предметов лицевое шитье постепенно вытесняется растительными узорами, а в мастерской Оружейной палаты создаются отдельные иконы и целые иконостасы, выполненные в тафтяной технике: лики и руки святых писались маслом, а одежда и фоны выполнялись из тканей в технике клеевой аппликации на деревянной основе[ix].
В XVIII в. уменьшается количество шитой церковной утвари, которой в новых барочных иконостасах не было места[x]. При поновлениях лицевое шитье стало покрываться масляной живописью, как на покрове Александра Невского (XVII в.) или пелене с изображением Николы Можайского (XVI в.)[xi]. В ряде случаев небрежные починки приводили даже к нарушению иконографии памятника, например на дьяконском стихаре из Спасо-Преображенского монастыря в Ярославле они «исказили совершенно Преображение Господне, вышитое на передней стороне оплечья» (одного из апостолов при поновлении пришили над головой Спасителя, а второго перевернули «вверх ногами»)[xii]. Древние шитые шелком произведения стали «украшаться» бусинами, стеклами, металлической битью, блестками, что диссонировало с их общим художественным стилем. Эти переделки и дополнения говорят не только об утрате навыков создания шитых литургических предметов, но и того главного, что «было благочестивым догматом жизни наших предков», выражавшемся в «изготовлении утварей, шедших на украшение храмов Божиих, на возвышение красот его и благолепия, посредством которых удовлетворялись потребности высших сторон религиозного духа и художественного чувства»[xiii].
В конце XVIII в. интерес к отечественной истории изменил отношение к ризницам церквей и монастырей. В них стали видеть хранилища «достопамятностей», «богатые художественно-археологические музеи»[xiv]. Публикуются первые путеводители с описаниями «достойных примечания» предметов, находящихся в соборах, монастырях, приходских церквях. Одним из первых был подготовлен к изданию путеводитель «Сокровище российских древностей»[xv], в который вошло описание хранившихся в ризницах Архангельского и Благовещенского соборов Московского Кремля литургических предметов, однако основное внимание обращалось не на особенности использованных при их создании приемов вышивки, а на драгоценные камни и жемчуг, украшавшие шитье: для каждой упомянутой в путеводителе вещи указывались их количество и даже цена.
В 1783 г. описание Московского Успенского собора публикует А. Левшин[xvi]. В описании содержатся сведения о «драгоценных ризах», одеждах на престол, воздухах, плащаницах, пеленах, покровах на гробницы московских митрополитов. Почти дословно повторяет это описание в 1792 г. Л.М. Максимович, дополняя свой путеводитель сведениями о предметах Синодальной ризницы[xvii].
В начале XIX в. формированию нового отношения к древнему шитью способствовала деятельность научных обществ. Например, чтобы «российские древности, пребывающие несколько веков в неизвестности, явить пред целым Светом», к составлению исторического описания предметов, хранившихся в Московском Кремле, был привлечен член Общества истории и древностей российских при Московском университете А.Ф. Малиновский[xviii].
Важную роль в пробуждении «интереса к остаткам нашей старины» сыграла государственная политика Николая I, составным элементом которой являлась теория «официальной народности», вдохновлявшаяся «триединой формулой» – «православие, самодержавие и народность»[xix]. В 1830-е гг. по распоряжению императора была начата работа по воспроизведению отечественных древностей. Академик живописи Ф.Г. Солнцев выполнил значительное количество рисунков с древних храмовых, великокняжеских и царских предметов. В «Древностях Российского государства» были опубликованы фелони, митры, клобуки, омофоры, епитрахили, поручи. В предисловии к «Древностям» говорилось, что «в ризницах храмов и монастырей, в развалинах, в забвении, под спудом новой жизни, истребляясь, истлевая и постепенно теряя свое значение», находятся древние сокровища, и настало время «свято хранить памятники и остатки древностей русских»[xx].
После издания «Древностей» произведения древнерусского литургического шитья стали объектами изучения и коллекционирования как предметы, обладающие художественными достоинствами и научной ценностью.
Возросший к середине XIX в. интерес к древнему шитью проявился в увеличении количества посетителей Патриаршей ризницы, у которых было «желание иметь удобное к употреблению описание хранящихся здесь предметов как для руководства при самом их обозрении, так и в пособие для удобнейшего сохранения в памяти того, что они видели»[xxi]. В связи с этим в 1855 г. архимандрит Савва (синодальный ризничий) составил указатель, который как «памятник» должен был вызывать «в душе любознательного посетителя ряд воспоминаний о минувших судьбах Церкви и Отечества»[xxii]. Лицевое шитье ризницы, по мнению автора, было драгоценным материалом для истории иконописи и представляло прекрасные образцы древнего русского искусства.
С конца 1850-х гг. при обнаружении в ризницах древних шитых предметов некоторые священники стали обращаться в научные общества. Так, священник Суздальского Рождественского собора передал члену Императорского русского археологического общества К.Н. Тихонравову древний покров, шитый шелками и золотом. Покров имел древнюю иконографию «Евхаристии»: два образа Иисуса Христа обращены в противоположные стороны к апостолам: шести, изображенным с левой стороны, Иисус падает хлеб, а шести с правой – чашу. В клеймах памятника были вышиты события из жизни Иоакима, Анны и Богородицы, а по углам – евангелисты с греческими надписями их имен. В шитой уставом надписи покрова сохранилась часть даты его создания – «69??» и указание на то, что покров был создан в правление Василия Дмитриевича[xxiii]. Таким образом, покров с древней иконографией «Причащения апостолов» оказался памятником начала XV века.
Иногда исследование памятников осуществлялось непосредственно приходскими священниками. Например, в 1864 г. священник Вознесенской церкви села Коломенского П. Кротков, подробно изучив «личное» и шитые надписи плащаницы митрополита Фотия[xxiv], установил, что при поновлении памятника были добавлены изображения русских святых. Проведя анализ летописных материалов, он предположил, что плащаница поновлялась при Василии III и была подарена им в Вознесенскую церковь при ее освящении в 1532 г.[xxv]
Значительную роль в процессе накопления информации о художественных и технических приемах древнего шитья сыграл «объяснительный указатель», который дал к своему описанию памятников Оружейной палаты член Императорского русского археологического общества П.И. Савваитов[xxvi]. Основываясь на опубликованных текстах русских летописей, торговых книгах XVI-XVII вв., монастырских описях и рукописях архива Палаты, П.И. Савваитов уточнил терминологию древних тканей и специфику их бытования в России, подробно описал иноземные парчи, камки, аксамиты и шитые из них предметы одежды, приемы украшения тканей с использованием разноцветных шелков, золотых и серебряных нитей, жемчуга и драгоценных камней, а также художественный язык и технику выполнения вышивки. Указатель снабжен рисунками древнерусских швов, выполненными С. Савваитовой. Таким образом, впервые появилось «пособие» по технологии создания шитых произведений.
Влияние труда П.И. Савваитова на процесс изучения памятников древнерусского шитья проявился, например, в том, что при переиздании «Указателя Московской Патриаршей ризницы» в него был включен «Объяснительный словарь»[xxvii], в котором подробно описываются древние ткани, указываются места их производства, приводятся греческие и латинские названия, а для некоторых переводы названий с арабского и еврейского языков. Для различных нитей, используемых в шитье, поясняются способы их изготовления. Украшениям, применяемым в отделке одежд и церковной утвари, даются подробные характеристики. Словарь раскрывает происхождение и символическое значение литургических предметов и их отдельных элементов.
В значительной степени способствовала изучению памятников древнего шитья деятельность Общества древнерусского искусства, основанного в 1863 г. при Публичном музее. «Небольшой кружок ученых, преимущественно из Московского университета, Оружейной палаты и Московского публичного музея, при участии некоторых любителей и иконописцев»[xxviii] поставил себе целью «собирание и научную разработку памятников русской древности и древнерусского церковного и народного искусства во всех его отраслях»[xxix]. Общество древнерусского искусства стремилось не только сохранить старинные памятники, оградив их «от варварского посягательства на разрушение», но и всемерно содействовать «великому делу сооружения и украшения храмов и вообще делу церковного благолепия», исходя из того, что «это не прошедшее, а великое дело настоящего и будущего России»[xxx]. Перефразируя слова Ю.Г. Боброва, сказанные по поводу обращения художников Ренессанса к античности, можно отметить, что обращение к произведениям древнерусского искусства имело целью не приспособить их «к своим вкусам и новым функциям, но в том, чтобы свои вкусы соизмерять с гармонией и совершенством» старинных образцов[xxxi]. В 1866 г. Общество организовало выставку древнерусского искусства, ставшую, по мнению его членов, «одним из первых опытов возрождения русского самобытного национального искусства после полутора векового увлечения западными образцами»[xxxii]. В дар Обществу поступали пожертвования, среди них памятники шитья и сочинения о них, которые публиковались в «Вестнике» Общества. Члены Общества совершали «археологические путешествия». Так, в 1867 г. Г.Д. Филимонов изучал церковные древности Переславля, Ярославля, Ростова, копируя важнейшие памятники. В 1860-е гг. им делались снимки с произведений древнерусского искусства из Оружейной палаты, Патриаршей ризницы и некоторых московских церквей[xxxiii].
Изучением памятников московской православной старины во второй половине XIX в. занимались и члены созданного в 1863 г. Общества любителей духовного просвещения. В его периодических изданиях публиковались сообщения об истории Русской православной церкви, ее святынях и традициях. На страницах журнала Общества нашел отражение интерес к памятникам древнего шитья, например, к изучению шитых надписей, позволявших устанавливать подлинность памятников[xxxiv].
Значительное количество произведений древнерусского шитья стало известно благодаря деятельности Императорского Московского археологического общества, созданного в 1864 г. Например, в трудах VII археологического съезда пеленам из Сольвычегодского Благовещенского собора, основанного «усердием именитых людей Строгановых», посвящена отдельная глава[xxxv].
Памятники древнерусского шитья выявлялись и заграницей. Например, в «Археологических известиях и заметках» опубликован датированный 1594 г. покров на мощи святого Авраамия Ростовского из собрания княгини Орсино во Флоренции. Его шитая надпись содержала сведения о царевне Феодосии, дочери царя Федора Ивановича[xxxvi]. Статья румынского ученого А.И. Одобеско включила в круг известных памятников древнерусского шитья воздух из Бухарестского музея с изображением Христа во гробе, пожертвованный в 1601 г. в Тихвинский монастырь царем Борисом Годуновым[xxxvii].
По-новому взглянуть на происхождение некоторых изобразительных приемов в древнерусском шитье позволил сравнительный анализ византийских, южнославянских и отечественных произведений церковного искусства[xxxviii] представителями «Буслаево-Кондаковской школы, применившей историко-сравнительный метод западной науки к изучению русских древностей»[xxxix].
Произведения древнего шитья являлись непременными экспонатами выставок археологических съездов. Наиболее богатой по количеству памятников шитья стала выставка VIII съезда (1890 г., Москва, Исторический музей), в экспозицию которой вошли шитые предметы из монастырей и церквей, а также из собраний частных лиц и музеев[xl]. Представленные на выставке произведения древнего шитья выявляли различие отечественных школ и влияние на них «иконографии византийской и западной»[xli]. В память графа А.С. Уварова на выставке демонстрировалось его собрание шитых икон и пелен[xlii].
Организаторы археологических съездов, проводившихся в разных городах России, стремились дать представление о церковном искусстве, «сложившемся в результате специфически местных условий и художественных исканий»[xliii]. Так, к VII съезду графиней П.С. Уваровой был составлен каталог церковных предметов Спасо-Преображенского монастыря в Ярославле[xliv]. Участники XII съезда познакомились с церковными древностями кубанских казаков[xlv]. На выставке XIV съезда демонстрировались облачения, воздухи, покровы из церквей и монастырей Черниговской губернии[xlvi]. При подготовке XV съезда А.И. Анисимов объехал около 350 церквей Новгородской губернии, обследовав не только ризницы, но и церковные чуланы, подвалы, колокольни, куда выносились вышедшие из употребления ветхие вещи[xlvii].
Большое количество шитых памятников было описано и опубликовано исследователями отечественной старины в журналах «Старые годы»[xlviii], «Художественные сокровища России»[xlix], «Светильник: Религиозное искусство в прошлом и настоящем»[l].
К 300-летию Дома Романовых в Митрополичьих кельях Чудова монастыря была организована выставка, экспонатами которой стали церковно-исторические памятники царского периода династии Романовых «из соборов, монастырей, храмов и ризниц Москвы и ее епархии», а Московский археологический институт организовал Выставку древнерусского искусства, один из четырех разделов которой – «Шитье и ткани» – был целиком сформирован из памятников, созданных в правление первых Романовых, при этом в описании раздела отмечались технологические особенности экспонировавшегося древнего шитья[lii].
Значительную роль в изучении и сохранении шитых произведений сыграли частные коллекционеры, собрания которых позднее пополнили фонды музеев[liii].
Важную роль в объединении разрозненных памятников в «одно целое» сыграл Исторический музей, в коллекциях которого были собраны произведения из различных губерний России, позволявшие наглядно представить в экспозициях «русскую церковную жизнь»[liv]. Не случайно, что на основе коллекции Исторического музея была сделана первая попытка рассмотреть лицевое шитье как один из видов средневекового искусства в живом развитии стилей[lv]. Кроме экспонатов Исторического музея, к анализу характерных черт произведений XIV-XVII вв. ее автор привлек «иконное» шитье из ризниц Кирилло-Белозерского и Волоколамского монастырей, церкви Панагуды в Салониках, предметы из Бухарестского музея, коллекции графа Уварова и другие произведения, позволившие ему установить влияние на русское искусство художественной вышивки западных и восточных образцов[lvi].
Деятельность многочисленных обществ способствовала возрождению искусства церковного шитья. В конце XIX – начале XX в. появились мастерские, в которых вышивальщицы стали изучать древние техники. Например, вышивание золотом и шелками по старинным русским образцам осваивалось ученицами в школе народного искусства, основанной императрицей Александрой Федоровной. К 300-летию Дома Романовых ученицами школы была выполнена «редкая по тонкости и художественности работа» – точная копия с «пелены, шитой разнообразными золотыми швами царевной Татианой Михайловной и хранящейся в Отделе христианских древностей Русского музея императора Александра III»[lvii].
Большую роль в освоении художественных и технических приемов церковного шитья сыграло Императорское Строгановское училище технического рисования. Художественно-промышленный музей при училище имел значительное количество снимков и рисунков с древних памятников шитья, хранившихся в монастырях и храмах Суздаля, Владимира, Переславля, Ростова Великого, Новгорода, а также в собраниях Патриаршей ризницы и Оружейной палаты[lviii]. С 1904 г. ученицами мастерской художественного шитья училища осваивались техники вышивания шелками, серебром, золотом. Сохранились сведения о занятиях учениц в залах Исторического музея по зарисовке памятников старины[lix]. В ходе обучения происходило знакомство и с коллекциями Румянцевского музея[lx]. На практических занятиях по старинным образцам вышивались богатейшие оплечья для церковных риз, покровы на престол и аналои, плащаницы, хоругви[lxi]. Некоторое время (в 1916-1917 гг.) мастерской декоративной вышивки заведовала Ю.С. Карпова[lxii]. Она также обучала вышивке послушниц и монахинь Вознесенского монастыря[lxiii].
Приемы древнерусского шитья осваивались и в других монастырях. Так, мастерицами Московского Алексеевского монастыря во главе с игуменьей Сергией ко дню торжественного открытия святых мощей святителя Гермогена были созданы облачения на мощи: патриарший куколь, епитрахиль и мантия, – «строго соответствующие духу той эпохи – концу XVI — началу XVII в., когда жил и страдальчески скончался святитель»[lxiv]. Об этих произведениях В.Т. Георгиевский пишет так: «… древнерусское шитье в последние два столетия совершенно утратило те достоинства тонкого художества, каким отличаются работы XIV-XVI вв., выполненные гладью <…> тем ценнее золотошвейные работы <…> великолепно выполненные по желанию Ее Величества Государыни Императрицы, в стиле древнерусских работ XVI века»[lxv].
О количестве монастырских мастерских, существовавших в 1910-е гг. только в Москве, можно судить по созданной «трудом инокинь московских монастырей» катапетасме (завесе, разделяющей царские врата и престол): число монастырей, принимавших участие в работе, соответствовало числу вышитых на завесе серафимов, которые окружали Святой Престол[lxvi]. На опубликованном изображении этой завесы – восемь серафимов. «В этой работе ожило всё наше древнее искусство художественной вышивки, любуясь ею, невольно переносишься в далекое прошлое, когда церковное искусство было дополнением молитвы верующих, было искренно и просто, а потому прекрасно, как и сама молитва»[lxvii].
Таким образом, первый шаг к возрождению православного церковного шитья был сделан в начале XX столетия благодаря усилиям различных обществ, а также отдельных любителей старины и коллекционеров, труд которых сохранил для потомков уникальные памятники древнерусского искусства, доступные и сегодня для изучения художественных и технических приемов.
Н.В. Ермакова, старший научный сотрудник ГосНИИ реставрации, кандидат исторических наук
[i] Солнцев Ф. Древности Российского государства. Отделение I. Святые иконы, кресты, утварь храмовая и облачения сана духовного. – М., 1849. – С. I.
[ii] Георгиевский В. Город Владимир на Клязьме и его достопримечательности. – Владимир, 1896. – С. 112.
[iii] Маясова Н.А. Древнерусское лицевое шитье: Каталог. – М., 2004. – С. 11.
[iv] Рябова М.П. Восстановление и реконструкция древнерусского шитья// Восстановление памятников культуры (проблемы реставрации)/ Под ред. Д.С. Лихачева. — М., 1981. — С. 209.
[v] Семечкина Е.В. Проблема возможного реставрационного вмешательства в памятники древнерусского шитья (Доклады сотрудников ВХНРЦ на 9 триеннале ИКОМ в Дрездене в 1990 году)// Архив ВХНРЦ. Оп. 1. Д. 480 рук. Л. 2.
[vi] Щекотов Н.М. Древнерусское шитье// София, 1914, № 1. – С. 24, 31.
[vii] Лихачев Д.С. Русское искусство от древности до авангарда. – СПб., 2009. – С. 250, 252.
[viii] Указ № 607 от 06.08.1675.// ПСЗ-I. Т. 1. — С. 1007-1008.
[ix] Сотцкова Н.Ф. Реставрация аппликативных икон XVII в. из Теремной церкви русских царей в Большом Кремлевском Дворце// // Исследование, консервация и реставрация этнографических предметов. Тезисы докладов Всесоюзного научного семинара. 16.11-21.11. — Рига, 1987. — С. 88-91.
[x] Георгиевский В. Суздальский Ризположенский женский монастырь. — Владимир, 1900. — С. 95.
[xi] Рябова М.П. Указ.соч. С. 212.
[xii] Уварова П.С. Каталог ризницы Спасо-Преображенского монастыря в Ярославле. — М., 1887. — С. 40-41.
[xiii] Георгиевский В.Т. Рака и облачения для мощей святителя Гермогена// Светильник», 1914. № 9. – С. 10.
[xiv] Успенский А.И. Ризница Чудова монастыря в Москве// Старые годы. 1907, январь. — С. 14.
[xv] Исторический журнал Н.И. Новикова «Сокровище Российских древностей». Книга 1/ Подготовка факсимильного издания С.Р. Долговой. — М., 1986.
[xvi] Левшин А. Историческое описание первопрестольного в России храма Московского Большого Успенского собора. — М., 1783.
[xvii] Путеводитель к древностям и достопамятностям Московским. Часть. I/ Сост. Л.М. Максимович. — М., 1792.
[xviii] Малиновский А.Ф. Историческое описание древнего Российского музея, под названием Мастерской и Оружейной палаты, в Москве обретающегося. – М., 1807 – С. XXXV.
[xix] Формозов А.А. Русское общество и охрана памятников культуры. — 2-е изд., доп. — М., 1990. — С. 45.
[xx] Солнцев Ф. Древности Российского государства. Отделение 1. Святые иконы, кресты, утварь храмовая и облачения сана духовного. – М., 1849. – С. I, II.
[xxi] Савва, архимандрит. Указатель для обозрения московской Патриаршей (ныне Синодальной) ризницы. — М., 1855. — С. 3.
[xxii] Там же. С. 6, 7.
[xxiii] Тихонравов К.Н. Шитая пелена XV века в Суздальском Рождественском соборе// Известия ИРАО. Т. I. – СПб., 1859. — С. 213.
[xxiv] В настоящее время плащаница митрополита Фотия находится в коллекции ГИМ (инв. № 102608/11).
[xxv] Кротков П. Плащаница всероссийского митрополита Фотия, хранящаяся в Вознесенской церкви села Коломенского. — М., 1864. — С. 15.
[xxvi] Савваитов П. Описание царских утварей, одежд, оружия, ратных доспехов и конского прибора, извлеченное из рукописей архива Московской Оружейной палаты с объяснительным указателем. — СПб., 1865.
[xxvii] Объяснительный словарь неудобопонятных слов и названий предметов, встречающихся в указателе// Савва, епископ Тверской. Указатель Московской Патриаршей ризницы. — М., 1883. — Приложения. С. 1-20.
[xxviii] Буслаев Ф. Приложение к протоколам заседаний Общества № 1. Первое известие об основании Общества// Вестник Общества древнерусского искусства при Московском Публичном музее. 1874, № 4-5. — С. 33.
[xxix] Устав Общества древнерусского искусства при Московском Публичном музее// Вестник Общества древнерусского искусства при Московском Публичном музее. 1874. №1-3. – С. 1.
[xxx] Буслаев Ф. Указ.соч. С. 33, 38-39.
[xxxi] Бобров Ю.Г. Теория реставрации памятников искусства: закономерности и противоречия. – М., 2004. – С. 18.
[xxxii] Протоколы заседаний Общества древнерусского искусства// Вестник Общества древнерусского искусства при Московском Публичном музее. 1874, №№ 1-3. – Официальный отдел. С.20.
[xxxiii] Распоряжение заведующему архивом и канцелярией Оружейной палаты Г.Д. Филимонову от 01.02.1866// ОРПГФ ГИКМЗ «МК». Ф. 20. Оп. Д/р. Д. 112. Л. 1об.
[xxxiv] Арсений, иеромонах. Сударь 1511 года из Патриаршей Ризницы. Материалы к истории русской церкви// Чтения в обществе любителей духовного просвещения. 1910, февраль. – С. 155-158.
[xxxv] Ордин Н. Пелены/ Древности Сольвычегодского Благовещенского собора// Труды VII археологического съезда в Ярославле. 1887. Т. II. ‑ М., 1891. ‑ С. 43-48.
[xxxvi] А.О. Шитый покров на мощи св. Авраамия Ростовского// Археологические известия и заметки. Т. II. ‑ 1894. ‑ С. 44-47.
[xxxvii] Одобеско А.И. Воздух с шитым изображением положения Спасителя во гроб, пожертвованный 1601 г. в русский Тихвинский монастырь// Древности. Труды МАО. Т. IV. ‑ М., 1874. ‑ С. 1-36.
[xxxviii] Кондаков Н.П. Памятники христианского искусства на Афоне. – Спб., 1902.
[xxxix] Айналов Д.В. Памяти Егора Кузьмича Редина// Труды XIV археологического съезда в Чернигове. 1908. Т. II. — М., 1911. ‑ С. 57.
[xl] Общий перечень выставки// Труды VIII археологического съезда в Москве. 1890. Том IV. ‑ М., 1897. ‑ С. 241-242.
[xli] Редин Е.К. Выставка VIII археологического съезда в Москве, в 1890 г.// Вестник изящных искусств. 1890. Т. VIII. – С. 214.
[xlii] Зала III. Прибавление. Собрание графа А.С. Уварова// Каталог выставки VIII археологического съезда в Москве. ‑ М., 1890. – С. 47-54.
[xliii] Анисимов А.И. Церковная старина на выставке XV археологического съезда в Новгороде. – Спб., 1911. – С. 1.
[xliv] Уварова П.С. Каталог ризницы Спасо-Преображенского монастыря в Ярославле. ‑ М., 1887.
[xlv] Короленко П.П. Церковные древности кубанских казаков. Приложение VII// Труды XII археологического съезда в Харькове. 1902. Т. III. – М., 1905. – С. 85, 105.
[xlvi] Церковные древности/ (антиминсы, плащаницы)// Там же. С. 207-253.
[xlvii] Анисимов А.И. Каталог выставки XV Всероссийского археологического съезда в Новгороде. – Новгород, 1911. – С. 1.
[xlviii] Успенский А.И. Ризница Чудова монастыря в Москве// Старые годы. 1907. Январь. – С. 14-17.
Георгиевский В.Т. Иконы Иоанна Грозного и его семьи в Суздале// Старые годы. 1910. Ноябрь. – С. 3-21.
[xlix] Успенский А. Достопамятности Саввина-Сторожевского монастыря// Художественные сокровища России. Т. IV. – 1904. – С. 69-82.
Трутовский В. Императорская Оружейная палата в Москве// Художественные сокровища России. Т. II. – 1902. – С. 265-267.
[l] Писарев С. Две вышитые плащаницы Псково-Печерского монастыря// Светильник. 1913. № 3. – С. 19-22: ил.
Достоевский М. Воздух 1593 года – вклад царя Феодора (из ризницы Чудова монастыря в Москве)// Светильник. 1913. № 9. – С. 29-31: ил.
Георгиевский В. Древнерусское шитье в ризнице Троице-Сергиевой лавры// Светильник. 1914. №№ 11-12. – С. 3-26: ил.
Пальмов Н. Греческий омофор в собрании христианских древностей Московского Румянцовского музея// Светильник. 1915. № 2. – С. 3-13: ил.
Борин В. Памятник золотого шитья: Пелена XVI в. царицы Марии Феодоровны (1580-1584 гг.) Нагих// Светильник. 1915. №№ 9-12. – С. 70-73: ил.
Собрание памятников церковной старины в ознаменование трехсотлетия царствования Дома Романовых. Издание Церковной юбилейной комиссии/ Сост. А.И. Речменский. – М. 1913. – С. 1, 2.
[lii] Клейн В.К. Шитье и ткани// Выставка древнерусского искусства, устроенная в 1913 году в ознаменование чествования 300-летия Дома Романовых. – М., 1913. – С. 59-99.
[liii] Лихачева Л.Д. Произведения древнерусского шитья из Музея ЦУТР барона А.Л. Штиглица в собрании Русского музея// Учебный художественный музей и современный художественный процесс. – СПб., 1997. – С. 117.
Никифоров Д. Сокровища в Москве. – М., 1901.
[liv] Голубцов А.П. Из чтений по церковной археологии и литургике. Ч. 1. – Сергиев Посад, 1918. – С. 30-31.
[lv] Маясова Н.А. К истории изучения древнерусского лицевого шитья// Древнерусское художественное шитье/ Материалы и исследования ГИКМЗ «Московский Кремль». Вып. X. – М., 1995. – С. 6-7.
[lvi] Щекотов Н.М. Древнерусское шитье// София, 1914, № 1. – С. 5-32.
[lvii] Редкая ученическая работа// Светильник. 1914. № 8. – С. 47, 48.
[lviii] Указатель третьего отделения художественно-промышленного музеума при Строгановском училище технического рисования. – М., 1868. – С. 59-62.
[lix] Отчет императорского Российского Исторического музея за 1915 год. – М., 1916. – С. 57.
[lx] Личные документы Е.С. Видоновой// ОПИ ГИМ. Ф. 500. Д. 1. – Л. 5об.
[lxi] Шульгина Е.Н., Пронина И.А. История Строгановского училища. 1825-1918. – М., 2002. – С. 294.
[lxii] Автобиография Ю.С. Карповой// НВА ГИМ. Оп. 1л. Д. 89. – Л. 71.
[lxiii] Сведения получены от бывшей заведующей сектором реставрации тканей Музеев Кремля Н.П. Ярмолович и художника-реставратора по тканям высшей категории ГИМ К.В. Мозжориной.
[lxiv] Георгиевский В.Т. Рака и облачения для мощей святителя Гермогена// Светильник», 1914. № 9. – С. 13.
[lxv] Там же. С. 12.
[lxvi] А-в М. Катапетасма, поднесенная их Императорским Величествам игуменьями Московских женских монастырей// Светильник. 1913. № 8. – С. 34.
[lxvii] Там же.