«Величайший духовный и политический переворот нашей планеты есть Христианство. В сей-то священной стихии исчез и обновился мир. История древняя есть История Египта, Персии, Греции, Рима. История новейшая есть История Христианства».
Из статьи А.С. Пушкина о втором томе «Истории русского народа» Полевого, 1830 г.
Как мы уже видели ранее, сила Пушкина состоит в том, что он, в противоположность Толстому, никогда не отрывался от русской православной стихии и от постоянного соборного общения с народом, почерпая из него ту исключительную духовную мудрость, которую мы начинаем понимать только теперь… Он углубил ее основательным изучением минувших судеб родной земли, что особенно помогло ему оценить кроткое смиренное величие Православной Церкви…
Ранее «Бориса Годунова» (в 1822 г.) написаны были его «Исторические записки». Православная вера навсегда определила, по его мнению, духовный облик <русского народа>. В отличие от западного – католического, составляющего «особое общество», то есть как бы государство в государстве, наше духовенство жило неразрывной жизнью со своим народом, служа «посредником между ним и государем, как между человеком и Божеством».
Духовенство пронесло и сохранило этот светоч сквозь мрачные годы татарского ига. Россия спасла «христианское просвещение» не только для себя, но и для Европы, защищая ее от варваров.
Правительство, по мнению Пушкина, не сумело оценить в должной степени этого исторического значения нашего духовенства в деле просвещения и нравственного воспитания народа.
Отдавая дань должного уважения государственной мудрости Екатерины II, Пушкин не мог, однако, ей простить того, что она «явно гнала духовенство… Но, лишив его независимого состояния, она нанесла сильный удар просвещению народному. Многие деревни нуждаются в священниках. Бедность и невежество этих людей, необходимых в государстве, их унижает и отнимает у них самую возможность заниматься важною своею должностию. От сего происходят в народе нашем презрение к попам и равнодушие к отечественной религии».
В нашей литературе редко можно встретить столь искреннюю и горячую защиту нашего обездоленного духовенства.
Те же самые побуждения заставили его выступить убежденным апологетом родной Православной Церкви, против своего друга Чаадаева, увлекавшегося блестящими внешними культурными одеждами католичества и его монархическим устройством.
Пушкин вступает с ним в настоящий богословский спор. Он решительно отвергает утверждение Чаадаева, что «мы черпали христианство из нечистого (то есть византийского) источника», что «Византия была достойна презрения…» и т.д.
Не отрицая культурного превосходства западного христианского мира перед Россией, он говорит, что этим Европа обязана нашей Родине. Благодаря «нашему мученичеству», пережитому в то время, когда мы удерживали напор монголов, католическая Европа без помехи могла энергически развиваться. Что же касается единства, какое прельщало Чаадаева в католицизме, то Пушкин находит, что воплощение его надо видеть христианам в идее Христа, а не в Папе.
Из статьи митрополита Анастасия(Грибановского),
1937 г.
Справка Митрополит Анастасий (в миру Александр Алексеевич Грибановский; 6/18.08.1873–22.05.1965) – епископ Русской Православной Церкви Заграницей(РПЦЗ), митрополит Восточноамериканский и Нью-Йоркский; второй, после митрополита Антония, председательАрхиерейского синода РПЦЗ.