Каноническая принадлежность иконописного изображения святого – книга в его руках, – в виде свитка или кодекса, но именно книга. Исключения из этой нормы исключительно редки и вызываются каким-либо чрезвычайным обстоятельством, связанным с житием этого святого. В норме образ святого – это образ книжника, для которого священная книга – это символ, с которым неразделим и он сам.
Жития
Жития святых составляют едва ли не самую обширную часть христианской литературы, со своими закономерностями развития, эволюцией структурных и содержательных параметров, и соответственно часть истории книжной культуры.
Собрания житий, сгруппированных согласно помесячному чтению, называются Че́тьи-Минеи. Они составляют отдельный жанр письменного творчества, самостоятельное направление в книжной культуре.
Жития некоторых святых были переведены в Киеве с греческого уже в первой половине XI в. В дальнейшем эта деятельность продолжалась, распространившись на жизнеописания и русских святых. Имело место и обратное влияние: с XII в. русские переводы с греческого, а также описание службы первым восточнославянским святым Борису и Глебу поступают на Балканы.
Обязательным качеством святого является его приобщенность к книге. Особенно впечатляют имена и подвиги местночтимых святых, поскольку они жили, как правило, вдали от центров грамотности и книжности. Еще более удивительно, что в этих глухих местах находились грамотные люди, записывавшие деяния этих святых. К примеру, текст жития преподобномученика Иова Ущельского был переписан в 1861 г. 14-летним (!) крестьянским отроком Федором Ситниковым из деревни Верхние Березники – сегодня это территория Коми Республики.
Собиратели житий святых
Достойны упоминания собиратели житий. Первый среди них – ученик преподобного Иосифа Волоцкого святитель Макарий, митрополит Московский и всея Руси (ок. 1482–1563). Он первым предпринял создание свода «всех чтимых книг на Руси» – Великих Четьих-Миней, которые вошли в историю под названием Макариевских. Издание их было предпринято в 1868–1917 гг., закончено не было.
Немало усилий святитель Макарий приложил также к организации книгопечатного дела. При нем в Москве была открыта первая типография для печатания священных книг. Он оставил читательские портреты, как героев своих книг – духовных лиц XI–XII вв., так и своих современников (например, летописца Нестора), и их рассуждения о пользе чтения. В многотомной «Истории Русской Церкви» святитель Макарий объективно охарактеризовал круг чтения того времени, включая «заведомо ложные, отреченные и апокрифические сочинения».
Великий подвиг совершил святитель Димитрий Ростовский (1651–1709). Он составил многотомные «Жития святых на русском языке, изложенные по руководству Четьих-Миней». Широкому распространению книги сильно способствовало то, что она была рекомендована для фундаментальных и учебных библиотек духовных семинарий и духовных училищ, а также для библиотек военно-учебных заведений. Эта книга стала самой любимой и широко распространялась по всей Российской империи.
Архимандрит Иосиф (Левицкий; 1831–1892) составил «Подробное оглавление Великих Четиих Миней, хранящихся в Московской Патриаршей библиотеке».
Развитие книжной культуры
На протяжении всего Средневековья в среде образованной части населения, прежде всего духовенства, определяющим в интеллектуальной жизни было устное духовное творчество. Наряду с религиозными каноническими произведениями в широком ходу были переводные, преимущественно греческие произведения. Развивалась и собственная агиографическая литература. Все ее сюжеты определялись каноническими православными произведениями и прежде всего Священным Писанием, однако заметное место в произведениях этого рода занимала и тема всемерного почитания грамотности, книжности как таковых. Этим в значительной мере определялось создание и последующее развитие печатной книжной культуры.
При образовании новых епархий или учреждении новых монастырей было нормой оснащать их книгами для церковного управления. Без книг такое учреждение состояться не могло. Прямые свидетельства этого порядка усматриваются, например, в житии преподобного Саввы Сербского. Святитель Григорий Двоеслов известен своими многочисленными сочинениями, которые переводились на различные языки, в том числе и на русский. Двоесловом он был прозван за книгу «Собеседования о жизни италийских отцов и о бессмертии души». По сути, это патерик, сборник повествований о жизни итальянских подвижников VI в., которые святитель рассказывал своему духовному сыну. Особую достоверность изложению святителя Григория Двоеслова придают детали. Рассказывая о проповеднике Феликсе, он сообщает, что тот всегда имел при себе книги Священного Писания. Если Феликс ехал на коне, то книги он клал «в кожаные мешочки, висевшие у него с правой и левой стороны, чтобы, отверзая источники слова Божия, орошать пажити духовные».
Множество писаний по самым различным религиозным вопросам принадлежит святителю Григорию Нисскому[1].
Надписи
Реализации богоугодного дела способствуют надписи. Преподобный Антоний Римлянин, научившись грамоте, «и изучи вся Писания греческаго языка. И прилежно начал чести книги Ветхаго и Новаго Завета и предание святых отец седми соборов, еже изложиша и изъясниша веру християньскую; и вожделе восприяти иноческий образ [и пожелал он принять иноческий сан]». Он раздал нищим имение своих родителей, а прочее из своего имущества «вложи в сосуд в дельву [в бочку]», закупорил ее и надежно запечатал, после чего предал ее морю. Сам же ушел из города в дальние пустыни. По прошествии долгого времени он, стоя на камне и беспрерывно молясь, из Рима приплыл в Волхов.[2] Через год он обратился к рыбакам, безуспешно ловившим рыбу, с просьбой за последнюю имевшуюся у него серебряную гривну забросить сети в реку Волхов. После долгих уговоров они согласились на это и вместе с огромным количеством рыбы вытащили ту самую бочку. Рыбаки решили ее присвоить, утверждая, что спрятали ее в воду, чтобы сохранить для себя. Однако преподобный Антоний заявил, что бочка принадлежит ему, и предложил судье спросить у рыбаков о ее содержимом. Рыбаки с ответом затруднились, а преподобный подробно перечислил все предметы, подчеркнув, что подписи на священных сосудах «<…> римским языком написаны»[3]. На содержащиеся в бочке драгоценности преподобный Антоний воздвиг в Великом Новгороде каменную церковь Пречистой Богородицы и устроил обитель. Около монастыря он скупил землю и места рыбной ловли на потребу монастырю «и межами отмежив и писму вдав и в духовную свою грамоту написав [определив их пределы и закрепив их письменно, записав их в свою духовную грамоту]»[4]. Храм, среди прочего, был украшен и оснащен божественными книгами.
Надпись позволила определить святость местночтимых в селе Менюша Новгородской области «праведных отроков Менюшских» Иакова и Иоанна. Погибшие при трагических обстоятельствах и погребенные на приходском кладбище, они вдруг оказались в своих гробиках на дальнем озере. Повторное погребение вновь привело к тому, что они выплыли на болотное озеро. На третий раз охотники прочитали на гробиках надпись: «Нас похоронить в Менюше». По одному из вариантов надпись была золотая: «И там золотым буквам написано, што похороните нас в менюшской церкви. Ну и написано, что Иван и Яков»[5]. После исполнения их желания в озере и у могилы стали происходить чудеса исцеления больных.
Популярная в XVII в. «Повесть о чудесном видении в Нижнем Новгороде» излагает содержание чуда, основанного на записи. Некий Григорий увидел в «тонком сне» Господа, приказавшего воздвигнуть храм на нынешней Красной площади близ собора Василия Блаженного. После освящения «свещу бы поставили невожжену <…> и бумагу положыли бы неписану в той же церкви». После того, как завершится вселенский собор, свеча будет зажжена от огня небесного, колокола зазвонят сами по себе, «а на бумагы будет имя написано о цари, кому владети в Московьском государстве, а быти царю по сердцу моему».
Заканчивается «Повесть» предложением: «Списывали бы з грамоты сея списки и съсылали бы в мир во все страны вскоре»[6]. Легко допустить, что широкое распространение этой истории действительно имело место, поскольку чудо давало надежду на стабилизацию общественно-политической ситуации в стране: повесть появилась летом 1611 г. под Москвой и в войсках Первого ополчения, а затем и в других местах[7]. Повесть укрепляла веру в то, что Москва вскоре будет освобождена от иноземцев и что царь будет избран всенародно. Образ чудесно явленного письменного свидетельства придавал этой легенде особую убедительность.
Книга присутствует в видении благочестивого крестьянина Евфимия Чакольского[8]. Пречистая Богородица хлестала за грехи попа и дьячка рукой Евфимия, причем била по глазам и по книге. Евфимий «книгу затворить ему [дьячку] велел, да и дела ему до книге нет [то есть отныне книга ему не принадлежит]». Это видение записал при свидетелях поп Феофилакт, потерпевший от Пречистой и, как и другие присутствовавшие в храме, слышавший Ее слова.
Книгораспространение
О распространении книжной торговли можно судить по мимолетному упоминанию в житии архимандрита Троице-Сергиева монастыря преподобного Дионисия: «Некогда же прилучися [привелось] ему быти на Москве с прочими братиями для церковныя потребы. И изыде в торг, идеже книги продают [пришел на рыночную площадь, где продают книги]»[9].
По тому же источнику можно судить о том, с какой тщательностью относились к выверке священных текстов в книгах и их исправлении. Преподобный Дионисий прилежно читал Беседы евангельские и апостольские, переведенные Селиваном, учеником преподобного Максима Грека, и исправленные рукой святого Максима. Были в его келейной библиотеке и «Апостол толковый и иныя многия послания и повести чюдныи изъявил [послания и повести дивные он сам составил и явил]». До него здесь мало ценили такие книги, не считались с ними и не давали читать во время торжественных служб. Преподобный Дионисий распорядился переписать эти и другие ценные книги (например, произведения святителя Иоанна Златоуста) и разослал их во многие монастыри и соборные храмы[10].
Зачастую противостояние на почве отношения к книгам доходило до публичных инцидентов. Ненавидящий преподобного Дионисия головщик (главное лицо в хоре) Логин однажды во время службы «прискочив и исторже книгу из рук его; и падеся [упал] налой, и стук велик бысть». На попытки Дионисия увещевать его «Логин же тако возъярився, яко пес, скочив и исхитив из рук Дионисия посох его пастырский, и изломи его на четыре части, и верже его [бросил его обломки] в лоно ему»[11]. Как видим, то или иное отношение к книге утверждалось подчас в весьма драматичных ситуациях.
Правильное прочтения Писания и ошибки произношения
Показательны также дискуссии церковников о том, где ставить ударения в словах, чтобы сохранялся аутентичный смысл. Головщик Логин был первым в искусстве пения и в чтении литургических книг. Это занятие давало ему и почет, и богатство, и пропитание. Зато «хитрость грамотическую и филосовство книжное [грамматическое искусство и книжную мудрость] – все нарицая еретичество». Будучи мастером пения, он имел много учеников, однако обучал их с грубыми ошибками произношения, отчего получалась разноголосица. Возражения и поправки он игнорировал, и братия в слезах терпела его выходки. Многие клирики обращались к Дионисию, чтобы он наставил Логина на путь истинный. Тот обращал внимание Логина, что слова, например, «сéмени» и «семени´» радикально меняют смысл выражения, и если человек не знает в своем слове силы разума, то это не человек, «но ветролай пес». Да и самая никчемная пустолайка все же чует, когда приходит лихой человек или зверь или вор и подает весть своему хозяину.
Однако вместо того, чтобы исправиться, Логин и его друг Филарет впали в великий гнев и написали доносы на преподобного Дионисия в разные монастыри и в стольный град и многих малоумных восстановили против преподобного.
Вопросы правильного прочтения Писания, требования к грамотности, использование писем (кляуз) переплелись здесь, как видим, в тесный клубок[12]. Как бы то ни было, но этот эпизод – яркое свидетельство первостепенного значения книги, чтения и грамотности в повседневной жизни наиболее образованной части средневекового русского общества.
Преподобный Дионисий держал в келье записную книжку с именами тех лиц, о спасении душ которых он молился[13].
Записи
Запись играет важную роль в агиографической и вообще в священнической литературе. Благочестивый крестьянин Евфимий Чакольский в одном из своих видений утверждает, что «светлые люди» велят ему записывать их поучения и рассылать их по всем городам и волостям. Только что упомянутый Дионисий через своего посыльного приказал слуге Троице-Сергиевой обители Никите Кучину, чтобы тот передал врученную ему грамоту и икону-складень келарю Симону и сказал от имени Дионисия: «Вскую [Зачем] спешит келарь Симон житие мое писати, все, де, мое архиморичье житие будет ему ведомо». Никита взял икону и стал читать написанное на ней, однако «не возмог прочесть, потому что мелко зело». Посыльный пояснил: «То, де, житие писано архимарита Дионисия, а сам, де, живет архимарит на востоке в величайшем монастыре, а ныне де пошол в болшой в Троицкой Сергиев монастырь во свою обитель». И сия глаголя, невидим бысть. Той же [т.е. Никита Кучин], возбнув [проснувшись], дивися такому видению, написав, принесе мне сицеву повесть [подивился такому видению и, записав его, принес мне эту повесть]»[14].
Появлению чуда способствует письмо. Раб православного сенатора Протерия возгорелся страстью к дочери своего господина и через волшебника передал диаволу хартию с просьбой о помощи в том, чтобы отец согласился выдать ее за него замуж. Диавол взял с него расписку с обязательством отречься от Христа. Когда раб раскаялся в своем поступке, демоны не хотели отпускать его, ссылаясь на расписку. По совету Василия он стал усердно молиться, но это не помогло, даже если он молился в церкви. Святому Василию пришлось заставить всех прихожан воздеть руки горé, долгое время вопить со слезами «Господи, помилуй», после чего «расписка того юноши на глазах у всех принеслась по воздуху прямо в руки святителю Василию». Юноша подтвердил подлинность своей расписки, и после ее уничтожения Василием демоны отступились от раба[15].
Домашнее чтение мирян
Начиная с XV в. большой популярностью в домашнем чтении мирян, не искушенных в книжной премудрости и богословии, пользовался «Измарагд» («Изумруд»). Он представляет собой сборник устойчивого содержания из 88 (первая редакция) или 165 (вторая редакция) глав. Основное содержание составляет изложение основных христианских добродетелей. В их число входит побуждение к чтению божественных книг (глава IV). Бог, утверждается здесь, против диавола даровал нам честной крест, а против сетей его – «святыя книги, ихже послушающе и сотворяюще реченная получим жизнь вечную и со святыми веселие о Христе Иисусе Господе нашем [слушая которые и творя сказанное в них, обретем мы жизнь вечную и со святыми ликование во Христе Иисусе, Господе нашем]»[16]. Столь высоким слогом составители «Измарагда» стремились воспитать и укоренить привычку к чтению.
Высочайшим авторитетом с первой половины царствования Ивана IV пользовался «Домострой» – обобщенный сподвижником и духовным наставником царя Сильвестром (нач. XVI в. – 1568) плод коллективного творчества многих людей, устанавливающий основные правила практического жизнеустройства. Одно из поучений (глава 64) предлагает почаще читать божественные книги и влагать Писание в сердце на пользу себе[17]. Наставляя сына, отец ставит себе в заслугу то, что он «многих пустошных [убогих], сирот и работных мужеска пола и женьска, и в Новегороде, и зде [здесь], на Москве <…> многих грамоте и писати и пети, иных иконного писма, инех книжного рукоделия <…>»[18].
Общее поучение из всего «Домостроя» – не просто следовать изложенному в нем, но «записать его в сердце своем» и наставлять в нем жену, детей и домочадцев. Высшая доблесть потомков состоит в безусловном следовании нормам, записанным в «Домострое».
Икона как носитель информации
Икона предвечного младенца Христа с Богородицей спасла Муромского праведного епископа Василия. Стоя на берегу Оки, святитель разостлал по воде свою мантию, встал на нее, держа образ, и сразу же бурным порывом ветра понесло его против течения в то место, которое сейчас называется Старой Рязанью. Рязанский князь Олег встретил его с крестами, и так Муромская епископия отошла к рязанской[19]. Функцию носителя информации здесь вместо книги выполняет икона, но суть дела сохраняется: записанная информация способна творить чудеса.
Богородица явилась крестьянину Евфимию Федорову (1613 г.) с иконой на плече: «А на правом, де, плечи у нее Богородици, образ Спасов и Пречистые Богородици на иконе. А икона, де, величеством [размером, величиной] в аршин». Богородица повелела писать такой образ, постясь всем миром в Великий пост, вкладывая на создание образа каждый по силе своей с радостью, без роптания – только при этом условии она пощадит народ от всех напастей[20].
Чтобы продемонстрировать свою независимость от царя Ахмата [Ахмед-хана], Иван Грозный «<…> приим базму – парсуну лица его [ярлык с изображением его лица], и плевав на ню, и излама ея и на землю поверже, и потопта ногама своима»[21]. Иными словами, изображение хана отождествлялось с ним самим, и отношение к нему было высказано весьма красноречиво.
Когда «великий угодник Божий» Мартирий увидел, что братия забыла изобразить на сажаемом в печь хлебе крестное знамение, он «тотчас изобразил пальцем крестное знамение по направлению к тому месту, где был посажен хлеб под углями. От этого хлеб издал такой треск, какой слышится, если лопнет на огне большой глиняный сосуд. Когда вынули из печи готовый хлеб, увидели на нем изображение крестного знамения, произведенное не прикосновением, а верою». Рассказ о таком чуде был призван подтвердить важность зримого символа[22].
Крест как вещественный символ христианской веры предстал перед грузинской просветительницей святой равноапостольной Ниной в виде чуда при построении ею храма. Над храмом в продолжение нескольких ночей на небе сиял светлый крест с венцом из звезд. На утренней заре от этого креста отделялись четыре самых ярких звезды и направлялись в разные стороны. Одна из них освещала одинокое величественное дерево на вершине скалы. Нина приказала срубить это дерево, изготовить из него четыре креста и определила каждому кресту свое место на территории Иверии. Кресты должны были способствовать обращению населения в христианство[23].
Печати
Повседневным обычаем Божиего человека было ношение при себе личной печати. В одном из эпизодов епископ Бонифаций запечатывает винный погреб[24]. Правитель города Антиноя «запечатал двери темницы своим именным перстнем»[25].
Священник Тимофей владимирский, впавший в грех прелюбодеяния и раскаявшийся, рассчитывал на прощение митрополита и князя. Для большей верности это прощение должно быть записано в грамоте и запечатано двумя печатями – печатью великого князя Ивана Васильевича и печатью митрополита. В истинность и непреложность прощения он поверит только при соблюдении этих условий.[26] В заключение этой истории записавший ее сообщает, что в течение многих лет она была известна только по устным рассказам. Писец же «слышах от многих сие и написах ползы ради прочитающим»[27]. Так вера в письменное слово донесла до нашего времени эту поучительную повесть.
Когда российское посольство от Ивана Грозного прибыло в Египет к Патриарху Александрийскому Иоанну (1559) и стало рассказывать о строении русского царства, Иоанн, «посмотрев печати царские и вопроси нас: «Благоверный, де, царь на сей печати на коне?». Получив утвердительный ответ, Иоанн сослался на греческие книги, в которых написано, что поднимется царь из восточной страны православной и с его помощью Египет будет избавлен от безбожных турок[28]. В царской печати он усмотрел провозвестие о наступлении долгожданного момента.
Иван Грозный, покорив Казань, «пойде в царев двор <…> и созре цареву казну всю очима своими сам, повеле переписати ю и печатью своею запечатати, да не угибнет от нея ничтоже»[29]
Списки
Тема списка присутствует в повествовании о монахе Геронтии. В ночном видении предстали перед ним беловидные мужи и повелели Геронтию записать имена тех, за кем они пришли, включая его самого. На следующий день «упомянутые братия начали умирать, и именно в том порядке, в каком были записаны. Наконец, умер и сам предвидевший смерть сих братьев»[30].
В другом случае к больному монаху во сне явился юноша с письмом уже готовым. Распечатав его, больной нашел в нем написанный золотыми буквами список тех, кого решил в скором времени прибрать Господь. Свое имя он увидел первым. Через несколько дней ни одного из них в живых не было. «Отсюда очевидно, – делает вывод святитель Григорий Двоеслов, – что этот раб Божий потому видел имена их написанными золотыми буквами, что эти имена освещены были вечным сиянием». Так через образ текста проводится идея святости письменности, оправдывающей даже преждевременный уход человека из жизни.
Одна из притч проводит идею того, что знать Священное Писание и поступать в соответствии с ним должны все, включая неграмотных. Именно так поступил достопочтенный Санктул, который решился умереть за своего ближнего, хотя и не изучал закона в книге[31].
Просветительнице Иверии (Грузии) святой равноапостольной Нине на пути к городу Мцхета было видение: муж величественного вида развернул книжный свиток, писанный по-гречески, и протянул его ей, а сам стал невидим. В свитке она прочитала поощрение своему миссионерскому подвигу[32].
Служение книге
Из русских святых особо высокочтимым за любовь к книгам и чтению был благоверный князь Ярослав Мудрый. Высказывания о нем в «Повести временных лет» в книговедческой и библиотековедческой литературе пользуются широкой известностью, поэтому упомянем о них вкратце. В Степенной книге царского родословия Ярославу ставится в особую заслугу то, что он собрал многих книгописцев, и поручил им перевести на русский язык греческие книги. На людской ниве, сказано в его жизнеописании, он засеял книжные словеса, и мы насыщаемся пищей бессмертной жизни от учения книжного. Тот, кто читает священные книги, беседует с Богом, приемлет своей душе сугубую пользу. Ставится благоверному князю Ярославу в заслугу написание им с великим тщанием многих книг, основание библиотеки в церкви святой Софии, распространение Православия на Руси, умножение числа священников, которые обратили в Православие бесчисленное количество людей[33].
Одна глава этой книги специально посвящена тому, как Ярослав пришел в Великий Новгород, собрал у старейшин и пресвитеров триста отроков и приказал учить их книжной грамоте[34]. Сейчас обнаруживается все больше переводов с греческого на русский, сделанных в XI–XIII веках.[35]
С таким же благоговением сообщается в Степенной книге о преподобной Евфросинии Полоцкой. Грамоте она обучилась, еще не достигнув совершеннолетия. В 12-летнем возрасте она тайно от родителей ушла в монастырь, испросила разрешения пребывать в храме, где начала писать (переписывать) книги и отдавала их нуждающимся, беря за это плату в пользу монастыря[36]. Служение книге считается высшим подвигом преподобной Евфросинии во славу Церкви.
Пустынножитель Преподобный Сергий Радонежский (1314/1321? –1391 свое первое чудо совершил во время богослужения, еще находясь во чреве матери: в тот момент, когда она находилась в храме, он начал громко кричать, чем привел всех бывших там в большое недоумение. Разъяснить это чудо помогли книги. Иерей Михаил, «разбирающийся в книгах, поведал им из божественного Писания» о том, что младенцу предуготовано быть «сосудом избранным Святого Духа».
Грамоту в детстве Сергий (тогда еще Варфоломей) осваивал с трудом. Предание гласит, что однажды он увидел в поле окруженного сиянием молящегося старца и попросил его помолиться о даровании ему разума. Старец просьбу исполнил, и вскоре свершилось чудо: мальчик стал без запинки читать по книге.
Распространение книжности
Преподобный Стефан, впоследствии епископ Пермский (ок. 1340–1395), родом из Устюга, в один год выучился читать священные книги и помогал отцу в церкви при богослужении, исполняя должность канонарха (чтеца канонов) и чтеца в соборной церкви. В молодом возрасте он постригся в монахи в монастыре святителя Григория Богослова (Ростов), потому что там было много книг, которые он хотел прочитать. Книги он имел обыкновение читать медленно, прилежно, чтобы понять их до конца. Встречаясь с трудными местами, обращался к знающим старцам. Воспитывал себя на житиях святых отцов, стремясь во всем подражать им. Он писал книги и сам, делая это искусно, умело и быстро. Стремясь знать как можно больше, изучил греческий язык, свободно читал на греческом и имел в своей библиотеке много греческих книг. Преподобный Стефан в совершенстве освоил и третий язык – пермский, использовав эти знания для создания пермской грамоты[37].
Распространению книжности способствовала миссионерская деятельность святителя Стефана Пермского. Он сделал для зырян то же, что в свое время сделали Кирилл и Мефодий по отношению к славянам: создал для них азбуку и перевел на их родной язык богослужение и священное Писание[38]. В житии святителя Стефана Пермского, составленном его современником преподобным Епифанием Премудрым, много места уделено сведениям о самых различных письменностях (грамотах), начиная с еврейской и кончая пермской. Стефану ставится в заслугу то, что он создал пермскую грамоту без помощников, в сжатые сроки. Стефан обучил новосозданной грамоте местное население, от мала до велика, используя «Часослов, Осьмигласник, Псалмы Давидовы и все прочие книги». Обучившихся он поставлял в попы, диаконы, чтецы, певчие, то есть способствовал укреплению книжной культуры. Более того, грамотные, в свою очередь, «учили друг друга грамоте и, книгу с книги переписывая, размножали их»[39].
Усиленно насаждая новую веру, преподобный Стефан одновременно ревностно искоренял все видимые знаки языческой веры: «Какой же гнев на истуканов охватил преподобнаго Стефана, как возненавидел он их за премногую их мерзость! <…> Самолично Стефан по лесу ходил с учениками своими без лености, и по погостам расспрашивал, и в домах разыскивал, и по лесам находил до тех пор, пока все кумирницы их не уничтожил и до основания не искоренил – и ни одной из них не осталось»[40]. Красочным изображением борьбы преподобного Стефана Пермского с внешними проявлениями коренной веры пермяков посвящены многие страницы агиографии.
Среди личных качеств особо выделяется то, что «бяше же есть епископ Стефан искусен сый в книгах [сведущ был в книгах, был их большим знатоком]» и «все, что кажется трудным и остается непонятным в Священном Писании, мог легко разъяснить и хорошо растолковать». Будучи украшен этой добродетелью, говорится в его житии, он мог противостоять спорящим с ним и обличать их[41]. В жизнеописании преподобного Стефана подробно говорится об истории создания грамот различных народов – еврейской, греческой, римской, сирийской, угорской, русской и других. Преподобный Епифаний подробно рассуждает о подвиге создателя пермской азбуки, поскольку он разработал ее единолично и в короткий срок – в отличие от медленного развития греческого и иных алфавитов. В заслугу преподобному Стефану ставится и то, что изобретатель пермской азбуки был христианином в отличие от язычников – создателей многих других грамот.
Переписывание книг
Особо почитаемым подвигом считалось переписывание книг. Преподобный Корнилий Комельский (1457–1537) смирял свою плоть тяжелыми монастырскими работами – выпекал хлеб, причем работал не только в свою очередь, но и вместо других монахов. Он носил тяжелые вериги, но главная его заслуга состояла в том, что он «к сим же и книги писаше в церковь, свидетели же сим книги его в Кирилове и ныне [к тому же писал еще и книги для церкви, о чем свидетельствуют его книги, в Кириллове и поныне]»[42]. Имеется в виду Кирилло-Белозерский монастырь в северо-западной части нынешней Вологодской области, основанный преподобным Кириллом Белозерским в 1397 г.
Преподобный Нил Cорский (1433–1508) в миру был, по некоторым сведениям, переписчиком книг. Насельники основанной им новой формы жизни русского монашества – скитов – предпочитали заниматься умственным трудом, в особенности перепиской и переводом греческих рукописных книг. Преподобный Нил Сорский подчеркивал, что ничего не делает без сверки с божественным писанием. То же самое он советовал делать и монаху Гурию Тушину, задававшему ему среди прочих вопрос о том, как не сбиться с истинного пути. «Свяжи сесбе [себя] законы божественных писаний и последуй тем писанием же истинным, божественным»[43]. Писаний много, разъясняет преподобный Нил, но не все они божественные. Поэтому сначала надо убедиться в их истинности из чтения и бесед с умными и знающими людьми. У него самого при чтении существуют приоритеты. Прежде всего, это заповеди Господни, их толкования и апостольские предания, затем – жития и учения святых отцов. То, что согласовывалось с его представлением о благоугождении Богу и пользе для души, преподобный Нил переписывал себе и тем поучался[44].
Достижение преподобного Фотия Волоколамского (? –1554) состоит в том, что он в течение 45 лет ежедневно читал по четыре кафизмы, по два переменных канона, главу из Евангелия, 600 Иисусовых молитв, а седьмую сотню молитв – Пречистой Богородице. В остальное время клал 300 поклонов, упражнялся в чтении Божественного Писания и в рукоделии. Работая в хлебопекарне, он по монашескому обету переписал Евангелие за 12 недель, а в другое время, когда пребывал без службы, переписал его за девять недель. Мало того, «прочих же книг – Еванъгильев, и Псалтырь, и четиих, – много преписал, иже и доныне в обители Пречистой, в Осифове монастыре, трудолюбное его списание. В кельи же, кроме келейные нужи [необходимых келейных вещей] и рукоделные снасти [рукодельных инструментов], отнюдь стяжаниа не имел, разве книг [не имел никакого имущества, кроме книг]»[45]. Преподобный Фотий приобщил к книгописному делу и литературному творчеству архимандрита Возмицкого монастыря Вассиана Кошку (? –1568). С 1563 г. он вел в монастыре вкладные книги. В библиотеку поступило семь книг, переписанных его рукой[46].
Домашние библиотеки
Книга, книжная культура рассматривались как первостепенный по важности фактор, влияющий на авторитет того или иного священнослужителя, имели наивысший приоритет среди качеств его святости.
Библия, Евангелие составляли основу всякой домашней библиотеки, а в крестьянских избах зачастую составляли единственные книги. В отдельных случаях, у особо грамотных крестьян, к ним добавлялись Жития святых, Псалтирь и другая религиозная литература. Светские произведения признавалась народом при условии ссылки в них на священные тексты и авторитеты. Церковь противостояла проявлениям веселья в праздничные дни, считая его проявлением язычества и богопротивным делом: неуважением к святости воскресного и праздничного дня (а все праздники были, как известно, религиозными). В эти дни следовало посещать храм, а дома читать богоугодные книги или слушать, как Слово Божие читают другие. Тем самым ставилась и частично решалась задача широкого приобщения к книге всего населения огромной страны.
Таким образом, агиографическая литература составляет существенную часть истории книжной культуры и заслуживает глубокого изучения.
Вряд ли кто любил книгу больше, чем святые. Они любили книгу не за формальные признаки, как это чаще всего свойственно библиофилам, а за ее содержание, за чувство сопричастности к святыне, книга была для них божественным символом. Каждый библиофил должен отдавать им дань уважения за их трепетное отношение к книге, за следование изложенным в ней заветам, за вклад в ее умножение, сохранение и распространение. В конечном счете – за большой вклад в создание и всемерное развитие книжной культуры – этой отличительной черты славянских народов.
Юрий Столяров
Публикуется в сокращении
Справка
Юрий Николаевич Столяров (род. в 1938 г.) – доктор педагогических наук, профессор, специалист в области библиотековедения, книговедения, информатики.
[1] Житие святаго отца нашего Григория, епископа Нисского // Жития святых, на русском языке изложенныя по руководству Четьих-Миней св. Димитрия Ростовского с дополнениями, объяснительными примечаниями изображением святых. – М.: Синодальная типография, 1904. – С. 297.
[2] Об этом сказано в следующих выражениях: «И от Римския страны по тёплому морю, из него же в реку Неву, и из Невы в Нево озеро, из Нева же озера вверх по реце Волхову противу быстрин неизреченных, даже и до места сего камень не приста нигдеже».– Месяца Генваря в седмый на десять день и августа в 3 день. Житие и подвизи преподобнаго и богоноснаго отца нашего Антония Римлянина, игумена бывшаго в Великом Новеграде и создавшаго монастырь и храм во имя честнаго и славнаго ея Рождества Пречистыя Владычицы нашея и Приснодевы Марии. Списано тоя же обители учеником его священноиноком Андреем, иже бысть отец его духовный и по нём тоя же обители игуменом // Библиотека литературы Древней Руси. – Т.13: XVI век. – СПб.: Наука, 2005. – С. 16.
[3] Месяца Генваря в седмый на десять день и августа в 3 день. Житие и подвизи преподобнаго и богоноснаго отца нашего Антония Римлянина, игумена бывшаго в Великом Новеграде и создавшаго монастырь и храм во имя честнаго и славнаго ея Рождества Пречистыя Владычицы нашея и Приснодевы Марии. Списано тоя же обители учеником его священноиноком Андреем, иже бысть отец его духовный и по нём тоя же обители игуменом // Библиотека литературы Древней Руси. – Т.13: XVI век. – СПб.: Наука, 2005. – С. 26.
[4] Там же. – С. 26.
[5] «Менюшская легенда»: прозаические пересказы // Панченко А. А. Религиозный фольклор села Менюша // Русский фольклор. Материалы и исследования. – СПб.: Наука, 2008. – Т. XXXIII. – С. 328–329.
[6] Повесть о чудесном видении в Нижнем Новгороде // Библиотека древнерусской литературы. – СПб.: Наука, 2006. – Т. 14: Конец XVI – начало XVII века. – С. 210–215.
[7] Комментарии // Повесть о чудесном видении в Нижнем Новгороде // Библиотека древнерусской литературы. – СПб.: Наука, 2006. – Т. 14: Конец XVI – начало XVII века. – С. 704.
[8] Видения Евфимия Чакольского 1611–1614 гг. // Библиотека древнерусской литературы. – СПб.: Наука, 2006. – Т. 14: Конец XVI – начало XVII века. – С. 220–237.
[9]Житие и подвизи преподобного отца нашего архимандрита Дионисия // Библиотека древнерусской литературы. – СПб.: Наука, 2006. – Т. 14: Конец XVI – начало XVII века. – С. 362.
[10] Там же. – С. 450–453.
[11] Там же. – С. 452–455.
[12] Там же. – С. 444–451.
[13] Там же. – С. 372.
[14] Там же. – С. 414–416.
[15] Житие святаго отца нашего Василия Великого, архиепископа Кесарийского // Жития святых, на русском языке изложенныя по руководству Четьих-Миней св. Димитрия Ростовского с дополнениями, объяснительными примечаниями изображением святых. – М.: Синодальная типография, 1904. – С. 35–41.
[16] Слово Иоанна Златоустаго, како не ленитися книги чести // Библиотека литературы Древней Руси. – СПб.: Наука, 2000. – Т. 10: XVI век. – С. 100.
[17] Книга, глаголемая Домострой, имеет в себе вещи полезны, поучение и наказание всякому християнину – мужу и жене, и чадом, и рабом, и рабыням // Библиотека литературы Древней Руси. – СПб.: Наука, 2000. – Т. 10: XVI век. – С. 206.
[18] Там же. – С. 208.
[19] Повесть о рязанском епископе Василии. О граде Мураме и о епископье его, како приде на Рязань // Библиотека литературы Древней Руси. – СПб.: Наука, 2000. – Т. 9: Конец XV – первая половина XVI века. – С. 472.
[20] Видения Евфимия Чакольского 1611–1614 гг. // Библиотека литературы Древней Руси. – СПб.: Наука, 2006. – Т.14: Конец XVI – начало XVII века. – С. 232–237.
[21] Казанская история// Библиотека литературы Древней Руси. – СПб.: Наука, 2000. – Т. 10: XVI век. – С. 260.
[22] Святого отца нашего Григория Двоеслова епископа римского собеседованияо жизни италийских отцов и о безсмертии души. – М.: Благовест, 1996. – С. 61.
[23] Житие святой равноапостольной Нины, просветительницы Иверии // Жития святых, на русском языке изложенныя по руководству Четьих-Миней св. Димитрия Ростовского с дополнениями, объяснительными примечаниями изображением святых. – М.: Синодальная типография, 1904. – С. 473.
[24] Святого отца нашего Григория Двоеслова епископа римского собеседования о жизни италийских отцов и о безсмертии души. – М.: Благовест, 1996. – С. 44.
[25] Житие и страдание святых мучеников Иулиана и Василисы и других с ними // Жития святых, на русском языке изложенныя по Руководству Четьих-Миней св. Димитрия Ростовского с дополнениями, объяснительными примечаниями и изображениями святых. – М.: Синодальная типография, 1904. – Кн. 5, ч. 1. – С. 253.
[26] Повесть о презвитере, впавшем в великий грех тяжкий, иже бысть в Русской земли в княжение государя и великаго князя Ивана ВасильевичаМосковскаго и всея Руси, и при митрополите Филиппе // Библиотека литературы Древней Руси. – СПб.: Наука, 2000. – Т. 9: Конец XV – первая половина XVI века. – С. 111.
[27] Там же. – С. 112.
[28] Хождение на Восток гостя Василия Познякова с товарищи // Библиотека литературы Древней Руси. – СПб.: Наука, 2000. – Т. 10: XVI век. – С. 50.
[29] Казанская история// Библиотека литературы Древней Руси. – СПб.: Наука, 2000. – Т. 10: XVI век. – С. 480.
[30] Там же. – С. 252.
[31] Там же. – С. 210.
[32] Житие святой равноапостольной Нины, просетительницы Иверии // Жития святых, на русском языке изложенныя по руководству Четьих-Миней св. Димитрия Ростовского с дополнениями, объяснительными примечаниями изображением святых. – М.: Синодальная типография, 1904. – С. 459.
[33] Из Степенной книги царского родословия // Библиотека литературы Древней Руси. – СПб.: Наука, 2003. – Т. 12. XVI век. – С. 408–409.
[34] Там же. – С. 410–411.
[35] Библиотека литературы Древней Руси. – СПб.: Наука, 2003. – Т. 12. XVI век. – С. 601.
[36] Из Степенной книги царского родословия // Библиотека литературы Древней Руси. – СПб. Наука, 2003. – Т. 12. XVI век. – С. 414–435.
[37] Епифаний Премудрый. Месяца апреля 26 день. Преподобнаго во священноиноких отца нашего Епифаниа счинено бысть Слово о житии и учении святаго отца нашего Стефана, бывшаго в перми епископа // Библиотека литературы Древней Руси. – СПб.: Наука, 2003. – Т. 12. ХVI век. – С. 148–153.
[38] Федотов Г.П. Святые Древней Руси / Георгий Федотов; Предисл. Д.С. Лихачева и А.В. Меня. Коммент. С.С. Бычкова. – М.: Московский рабочий, 1991. – С. 133.
[39] Житие Стефана Пермского // Русская правда: Фольклор и литературные памятники России / Вступ. статья президента Института русского языка им. А.С. Пушкина академика В.Г. Костомарова и доктора филол. наук В.И. Аннушкина, примеч. Т.С. Шехановой. – М.: Худож. лит., 2010. – С. 341.
[40] Там же. – С. 341–342.
[41] Там же. – С. 209.
[42] Месяца маиа в 19. Житие и подвизи преподобнаго отца нашего Корнилия, иже на Комельском лесу пречистен монастырь поставльшаго Пречистая Владычица нашея Богородица честнаго ея введения и в нём общее житие составлешего // Библиотека литературы Древней Руси. – СПб.: Наука, 2005. – Т. 13. ХVI век. –. – С. 306.
[43] Четыре послания и завещание Нила Сорского // Библиотека литературы Древней Руси. – СПб.: Наука, 2000. – Т. 9: Конец XV – первая половина XVI века. – С. 174.
[44] Там же. – С. 178.
[45] Житие Фотия Волоцкого // Библиотека литературы Древней Руси. – СПб.: Наука, 2005. – Т. 13: XVI век. – С. 428.
[46] Комментарии // Библиотека литературы Древней Руси. – СПб.: Наука, 2005. – Т. 13: XVI век. – С. 800.