8/21 сентября – день Куликовской битвы, одно из решающих сражений средневековой Руси, решительно повлиявших на дальнейший ход мировой истории. Историческая проза писателя и драматурга Анатолия Парпары, открывающего много забытых и неизвестных фактов, написана с глубоким личным переживанием происходившего в нашем отечестве.
Каждый человек рано или поздно задумывается о своей жизни: кто он, зачем пришел в этот мир, к какому роду-племени принадлежит? И чем раньше он спросит себя об этом, тем возможнее ему найти свое призвание, свой путь среди других проторенных дорог. Тогда же неизбежно у него встает вопрос о его отечестве. И тогда захочется узнать о судьбах своего народа, о его предназначении.
Глубинного ума русский философ Иван Ильин, оторванный от родины физически, духовно был вместе с ней. Он писал в своем далеке, мыслью обращаясь к нам, будущим его читателям: «Вместе с Пушкиным скажем, что другой истории, кроме той, которая у нас была, – не хотим. История, родина, отец и мать не выбираются, не ищутся, а даются судьбой. За это таинственное веление судьбы, за титаническую борьбу с драконом, за устремление к свету чтим мы старую Россию – родину всех великих ценностей, созданных нашим народом…
День, посвящаемый отечественной истории, подобен дню поминовения родителей. В старину верили в заступничество предков. Надо верить и нам. Верить в непостижимые законы России, в ее иррациональное начало, во все, что подметил Блок и что вылилось у него в стихе: «И невозможное возможно…»
Если правда то, что умершие поколения управляют судьбами народов, то есть у нас заступники. Поверим же в чудо русской истории! Поверим в возможность невозможного!»
Каждое поколение нашего народа должно внимательно изучить историю своих предков, чтобы понять, зачем они приходили в этот мир, с какой целью. И почему так яростно отстаивали родную землю. И разве не дело сыновей и дочерей следовать вековым заветам своих родителей!
Вспомним отеческое обращение историка и поэта Николая Карамзина: «Мало что умный человек, окинув глазами памятники веков, скажет нам свои примечания: мы должны сами видеть действия и действующих, тогда знаем Историю. Хвастливость авторского красноречия и нега читателей осудят ли на вечное забвение дела и судьбу наших предков? Они страдали и своими бедствиями изготовили наше величие, а мы не захотим и слушать о том, ни знать, кого они любили, кого обвиняли в своих несчастиях?»
Разве это трепетное обращение к русским людям 200-летней давности не может не взволновать и моих современников, не может не тронуть их отзывчивые сердца? Конечно же, может!..
Подготовка к битве
…Москва превращалась в боевую силу, готовую защищать не только себя, но и все русские земли, предлагая им свое покровительство.
Мамай к тому времени в результате ослабления центральной золотоордынской власти, имея свои собственные войска в Крыму (русские летописи называли их более точно: Мамаева орда), практически (с 1357 по 1380 г.) правил татарским государством. Объявив себя ханом, он, мечтая на троне чингисидов обессмертить свое имя воинской славой, конечно же понимал, что началась битва не на жизнь, а на смерть, и потому стал основательно готовиться к походу на Русь. Он желал денно и нощно, как пишет летописец, «вторым царем Батыем быти и всю Русскую землю пленити». Ради такого мощного нашествия он заключил союзы с литовским великим князем Ягайло, рязанским княжеством и генуэзцами. Вскорости, собрав различные татарские племена (волжские татары не очень-то благоволили к самозванцу Мамаю), включив в свое войско хивинцев, аланов, касогов, буртасов, армян, горских евреев и других наемников, двинул во второй половине июля 1380 г. свою рать в 200 тыс. человек, не торопясь, к Дону.
Рязанский князь Олег, вынужденный заботиться о своей земле и потому держаться стороны Мамая, тем не менее предупредил Дмитрия Ивановича о грядущем нашествии. Но московский князь уже знал об этом и сам тщательно готовился, собирая общее войско для защиты отечества. Он решил не дожидаться противника, а упредить его, выйти навстречу. К этому времени очень сильно было желание русских земель освободиться от владычества ордынцев и унизительной дани. Нестроение, происходившее в столице Золотой Орды, подвигало к восстанию против чужеземцев, хотя боязнь страшных погромов – полуторавековой давности – тяжелым камнем лежала на душе руководителей Московского государства.
В этой сложнейшей политической обстановке Дмитрий Иванович склонился к союзу с потомком Чингисхана Тохтамышем, который к тому времени (в апреле 1380 г.) сумел отвоевать у Мамая почти всю Золотую Орду вплоть до Азова, включая столицу – Сарай-Берке. Новый владыка обещал московскому князю помощь в борьбе против самозванца.
В Москву и Коломну – основной центр схода – стали собираться добровольцы из земель Владимирской, Московской, Нижегородской, Суздальской, Ростовской, Белозерской, Муромской, Стародубской, Ярославской, Псковской, Брянской. Могутный стан жил в радостном ожидании: шум, смех, бряцание оружия, ржание коней. Давно не было такого оживления. Желающих постоять за дело русское было много, приходили даже тверичи, новгородцы и рязанцы. Хотя дружины их князей не пришли.
Малоизвестен тот факт, что во время правления Дмитрия Ивановича было создано хорошо вооруженное многотысячное войско, готовое в любой момент выступить в поход. А крупная часть его состояла из татарской конницы. Всадниками были потомки татар, бежавших от «религиозной реформы» хана Узбека. Они сыграли свою яркую роль в Куликовской битве.
К тому времени уже два года как не было в живых Предстоятеля Русской Церкви, защитника земли Московской митрополита Алексия. Новый кандидат на митрополию архимандрит Михаил (Митяй) отправился по желанию Дмитрия Ивановича в Константинополь на утверждение. Москва осталась без духовного наставника. И тогда московский князь отправился за благословением на битву в Троицкий монастырь к Преподобному Сергию, за которым признавали пророческий дар. Он заслужил всеобщее уважение своим подвижничеством и заступничеством за больных и сирых. Его молитвам, как верили многие, внимали на Небесах.
Читателям известно имя инока Троице-Сергиевой Лавры Александра Пересвета и его сотоварища Андрея Осляби, которых, благословив на победу, отпустил на ратное поле Сергий Радонежский. Менее известно имя сопротивного богатыря Челубея. Он принадлежал к особой секте «Гелуппа», в которой состояли великие воины Востока, исповедовавшие одно из ответвлений буддизма. Символом секты была свастика. Челубей считался непобедимым, ибо из 300 боев не проиграл ни одного. Вот почему на острие битвы оказались два воина, исповедники разных религий. Вот почему мудрый Игумен земли Русской послал двух монахов, воинов Христовых, супротив поклонников космоса. Оба соперника знали, что они отстаивают. И оба упали замертво…
Завязалось сражение. Разбитый авангард был подкреплен новыми татарскими силами. Противник стал ввязываться в бой, что и требовалось по начальной задумке Дмитрия Ивановича Московского.
Засадная конница
Мамаевы полчища облегли степь и стали надвигаться на русские полки подобно грозовой туче. Воины татарские меткими стрелами издалека выбивали из стойких рядов ополченцев. Те мужественно защищались, но через некоторое время дрогнули и стали отступать. Всадники ринулись на отступающих и стали избивать их без пощады. Московская дружина была смята, знамя великокняжеское подрублено, пал Михаил Бренок. Воевода Вельяминов с владимирскими и суздальскими дружинами с трудом сдерживали напор. Татары уже были готовы отбросить наши полки к Непрядве и растерзать их в оврагах. «Дело русских казалось проигранным, но к трем часам пополудни все изменилось» (Н.И. Костомаров).
В зеленой дубраве на вершинах деревьев сидели засадники и как только заметили, что ордынцы хлынули мимо них в центр сражения, подали знак воеводам. И тогда, словно копье возмездия, ударила в бок и в спину мамаевской рати отборная засадная конница в 10 тыс. воинов, исполняя талантливый замысел боя. Ордынцы, только что бывшие в предвкушении окончательной победы, почувствовали себя беззащитными и сразу повернули вспять. Но отступавшие русские воины развернулись и ударили на них. И татары побежали. Вначале к Красному холму, к своему хану, а потом вдогонку за ним. Мамай, видя свое поражение, воскликнул: «Велик Бог христианский, и велика сила его: братья измаильтяне, беззаконные агаряне, бегите непроторенными дорогами!» – и помчался, сменяя коней, искать спасения.
Русская конница преследовала бегущих верст 50, до Красивой Мечи. Спаслись только те, кто, как Мамай, имел запасных коней. Такого превосходства в битве над опасным и умелым врагом русское войско еще не знало. Владимир Андреевич (двоюродный брат Дмитрия Донского. – Ред.), став под чермным (красным) знаменем, велел трубить победу.
Великого князя никто не видел. Князь Серпуховской велел искать его. Наконец кто-то нашел Дмитрия Ивановича под израненной березой. Шлем его был разбит, доспехи – иссечены, сам он – в контуженном состоянии. Его привели в чувство, посадили на коня и показали войску.
Летописец оставил для новых поколений словесный портрет Дмитрия: «Беаше же сам крепок зело и мужествен, и телом велик и широк, и плечист, и чреват вельми, и тяжек собою зело; брадою же и власы черн, взором же дивен зело». Представляю, какою радостью сияли взоры его, когда он узнал о великой победе в одной из самых крупных битв Средневековья! Но и радости воинов не было границ. Как и печали: «И тогда на этом побоище убиты были в схватке: князь Федор Романович Белозерский, сын его Иван, князь Федор Тарусский, брат его Мстислав, князь Дмитрий Монастырев, Семен Михайлович, Микула, сын Василия-тысяцкого, Михайла Иванович, сын Акинфа… Александр Пересвет, бывший прежде боярином брянским, и многие другие, имена которых не записаны в этих книгах. Это записаны только имена князей и воевод, знатных и именитых бояр, а остальных бояр и слуг опустил я имена и не записал из-за их множества, так как число их выше моего разумения, ибо многие в этой битве убиты были», – так писал автор «Пространной повести».
Когда же подсчитали погибших, то число их было велико, и тоска по ним была великая, безграничная: оказалось, их пало больше половины из пришедших на поле Куликово. По мнению летописца, из 150 тыс. русских воинов осталось только 30 тыс., да еще раненые. Боярство русское принесло великие жертвы… Дмитрий велел собрать все тела павших, чтобы отвезти в Москву для почетных похорон.
Великий литовский князь Ягайло со своим 80-тысячным войском, находившийся на расстоянии одного перехода от сражения, узнав о поражении своего союзника, развернулся и ушел в свои пределы. В «Сказании о Мамаевом побоище» написано о нем так: «Ольгерд же литовский, прослышав, что князь Дмитрий Иванович победил Мамая, возвратился восвояси со стыдом великим». По другим источникам, воины Ягайлы, дождавшись возвращающихся с поля Куликова, совершили подлость: напали на русские обозы, захватили трофеи и перерезали раненых. Представляет несомненный интерес реакция дяди, литовского князя Кейстута, на это варварство.
Возмущенный содеянным, он отстранил Ягайло от престола и сам стал великим князем Литвы. Но был вскоре подло убит своим племянником, а сын Кейстута Витовт заключен в тюрьму. Пройдет время, и сын Дмитрия Донского Василий женится на дочери великого князя Литвы Витовта. Но это произойдет только через 15 лет.
Помощь, обещанная Тохтамышем, не подошла. Коварным оказался хан Золотой Орды.
Олег Рязанский также не показался на поле боя. Впрочем, в своей книге «От Руси до России» Л. Гумилев пишет: «Оказывается, Олег Рязанский, которого обвинили в измене и предательстве, с пятитысячным отрядом сумел, искусно маневрируя, задержать литовцев». Может быть, подобное и было так задумано! Хотя именно он через два года будет вести войска нового правителя Золотой Орды Тохтамыша, соперника Мамая, отравленного в Крыму генуэзцами, на Москву вместе с князьями нижегородскими. До сих пор, то есть более шести веков, идет спор о том, как вел себя Олег Рязанский – изменнически или пособничая героям поля Куликова…
А ушли одним народом
Вне сомнения, без Куликовской битвы не было бы окончательного освобождения от золотоордынских тягот. Великий подвижник Руси, святой Сергий, прозванный Радонежским, неустанно склонял самолюбивых князей к единству, мечтая о могучей Руси под единым знаменем. И дал им потрясающий урок единения, призвав их для отпора мусульманским войскам Мамая под стяг Дмитрия, Московского князя, не самого родовитого среди них, но уже значимого будущими победами. Битва сильна еще и своими нравственными успехами, реальным результатом, когда самозваный предводитель всей Золотой Орды вынужден был бежать и вскоре погиб, ибо степь не любила побежденных. И запуганная страхом, вымученная унижением, растерзанная жалкими княжескими раздорами, Русская земля вдруг осознала свое национальное и историческое призвание, поверила в свои жизнетворные силы. Теперь надо было выждать и получить умного, осторожного, но решительного руководителя. Им станет правнук Дмитрия Ивановича – Иван Васильевич III.
Значение Куликовской битвы непреходяще для национального сознания русских. По слову писателя Юрия Трифонова, на Куликово поле пришли разные племена, а ушли одним народом. Возможно, что именно там в крови и страданиях рождалась (как и все, что рождается своевременно) великорусская народность. Но все же, я думаю, на поле Куликовом племена русские вспомнили, что они были одним народом, в них неожиданно и предельно ясно всколыхнулась историческая память, им снова захотелось в новых, труднейших временах стать могучим народом, вольным и независимым, который, если его заденут, мог и приковать свой щит на воротах непобедимого Царьграда.
Возможно, правы историки Н.И. Костомаров и Н.Г. Устрялов, упрекавшие героя Куликовской битвы в том, что он после победы над ордынцами «не брал никаких мер к их истреблению» (Костомаров). А Устрялов был более откровенен: «Для избавления Руси от неволи надобно было разорить вконец улусы Сарайские, чтобы искоренить гнездившуюся там мысль о праве потомков Чингисхана на господство в нашем отечестве». Но и они понимали, что за победу заплачена слишком дорогая цена. Возможности восстановления русской силы, чтобы подняться для нового похода, надо будет ждать целое столетие.
Любопытное совпадение, а может быть, и особый знак, о котором подзабыли историки: столица монгольской империи Чингисхана Каракорум (Та-хо-линь) была разрушена китайскими войсками именно в том же 1380 г. Просуществовала она всего 160 лет. Что это? Мистика? Предопределение?
Торжество победы на Куликовом поле было так ощутимо, а скорбь о погибших так трагична, что великий Московский князь не заметил настойчивости Тохтамыша. Хан в 1380 г. напал на Мамая, собиравшего новую армию для нашествия на Москву, и разбил его Орду на берегах Калки, печально знаменитых для русских. Мамай и тут успел с большим запасом золота сбежать в Кафу, надеясь нанять новое войско для отмщения. Но старые «друзья» его, кафские купцы, убили Мамая, забрав себе его богатство. Летописец горько иронизировал: «И так кончилось во зле зло Мамаевой жизни».
Анатолий Парпара
Справка:
Анатолий Анатольевич Парпара – поэт, драматург, общественный деятель, сопредседатель Союза писателей России, председатель Фонда имени М.Ю. Лермонтова (1993), создатель и редактор «Исторической газеты». Его историческая дилогия о Московской Руси – «Противоборство» и «Потрясение» – была удостоена Государственной премии РСФСР им. М. Горького за 1989 г. За поэму «Гагарин, или Три дня из жизни космонавта» награжден Федерацией космонавтики СССР золотой медалью Ю.А. Гагарина, а в 2013 г. стал лауреатом Международной литературной премии им. Сергея Михалкова