К 85-летию кончины священника Александра Ельчанинова (1881–1934).
Все по-настоящему живое в русской культуре после революции обосновалось за рубежом, по большей части в Европе. Там же, на юге Франции, в Ницце, обрела кров семья прекрасного русского педагога А.В.Ельчанинова. Позже он станет священником, и мы сегодня будем знать его как автора «Записок священника» – единственной «книге», которую после его смерти смогут опубликовать близкие (очень часто именно с этих записок начинают свой духовный путь неофиты). Однако, когда познакомишься с судьбой этого удивительного человека ближе, то станет понятно, что ему была уготована исключительная миссия – быть главным действующим лицом последнего акта трагедии вознесенной на крест невиданных страданий русской культуры (в том числе педагогической). Он был последним путником на русском духовно-педагогическом – ведущим в вечность – пути и одним из последних, кто удостоился взойти на русскую духовно-педагогическую Голгофу.
Исток судьбы – обедневший род русских служилых дворян, живших в Тбилиси, «прогретом» и облагороженном активной деятельностью наместника императора на Кавказе – великого князя Михаила Николаевича и его супруги – великой княгини Ольги Федоровны, много покровительствовавшей развитию культуры и образования в этом крае [2].
Саша рос в отличавшейся высокой культурой семье. Вечер дня – это ужин за столом, покрытым белоснежной скатертью, и звуки «Апассионаты», исполнявшейся на фортепиано кем-то из детей. Он искренне религиозен: любит общество монахов, живущих в старом горном монастыре, гостит у них неделю. Его близкими гимназическими друзьями были П.А.Флоренский и В.Ф. Эрн.
В университетские годы в Москве и Петербурге он занят прежде всего поисками основ веры, сотрудничая с редакцией журнала «Новый путь» и исполняя обязанности первого секретаря созданного столичной интеллигенцией религиозно-философского общества. Отец Сергий Булгаков отмечает: «Это была попытка борьбы с безбожием интеллигенции в ее собственном стане. А. Ельчанинов был любим и принят одинаково в кругах литературной Москвы и Петербурга, и везде с радостью встречали появление студента с лучезарной улыбкой и особой скромностью и готовностью слушать и запечатлевать эти бесконечные творческие беседы» [1, с. 17]
Учительский путь начинает, вернувшись в Тбилиси, в очень передовой и даже модной в те годы частной гимназии (где совместно обучали мальчиков и девочек) сначала как педагог, а потом и как директор гимназии. Педагогический дар открылся в нем еще тогда, когда он сам был гимназистом и должен был, по заведенному в гимназии правилу, опекать младших. Вот как вспоминает о своем молодом наставнике один из его подопечных: «Встретились мы с ним очень давно, около 1900 г. Я был тогда в 3-м классе 2-й Тифлисской гимназии, а он в 7-м… Саша Ельчанинов умел подойти к нам как никто другой…Мне кажется, что за всю свою жизнь я не встречал человека, который был бы в такой мере прирожденным педагогом… Детский мир неотразимо влек к себе Сашу как источник постоянного и глубокого интереса, как нечто ему самому очень нужное… В свои записные книжки… он заносил разговоры с нами, факты нашей жизни, свои психологические наблюдения» [1, с. 232] Очень скоро он приобрел большое влияние для целой группы мальчиков и девочек (младших учащихся гимназии и их сестер). Образовалось особое детское содружество «ельчаниновцев», связанное чувством любви к Саше и преданностью ему. При этом влиянием своим в детском кружке Саша пользовался с большой осторожностью. Никогда никому он ничего не старался навязать. Он только старался помочь каждому найти правильный путь в ту сторону, куда каждого влекло. «Праздниками в нашей жизни бывали его приезды в Тифлис в рождественские каникулы или летом. Тогда начинались бесконечные разговоры обо всем пережитом во время разлуки и долгое хождение по улицам города в вечерние часы с классическим русским провожанием друг друга от дома до дома» (М. Карпович, там же).
Этот стиль жизни и отношений с людьми сохранился и вдали от родины. В Ницце у отца Александра – к тому времени дьякона, отца троих детей (он женился на дочери директора той самой частной школы в Тбилиси Т.В. Левандовской) – не было ни минуты свободной. «Помимо уроков, богослужений, кружков – вся Ницца несла в этот маленький домик на горке свои горести, жалобы, житейские затруднения, грехи. Все это врачевалось советами, любовью, совместными молитвами, исповедью» [1, с. 247]
Как и В.В. Зеньковский, в условиях жизни в зарубежье о. Александр Ельчанинов всячески поддерживал Христианское студенческое движение молодежи, к которому он был близок еще в России. «Я все больше ценю движение, – пишет о. Александр, – как собрание и собирание всего живого и честного в Церкви». Особенно вдохновляли его большие ежегодные съезды движения: «Атмосфера съездов Движения напоминает мне отдаленно тот горячий воздух тесных христианских общин апостольского века, в котором дышит Дух Святой и совершаются чудеса, без которых христианин задыхается и является только тенью, только схемой христианина».
«Вот отец Александр в девичьем лагере ведет трудную аскетическую беседу, окруженный легкомысленными девочками- подростками. Они на глазах преображаются, их захватывает глубокий интерес к простым и мудрым словам отца Александра. Приехав, он незаметно преображает весь строй лагеря и совершает чудеса… После каждой встречи с отцом Александром появляется потребность видеть его чаще, говорить серьезно и много обо всем, искать его духовного руководства». (М. Зернова) [1, с. 240]
«У него не было предвзятых точек зрения, он легко вживался в любую мысль; но душа его стояла на камне, и это придавало его беседе исключительную ценность: он мог говорить обо всем – всегда говоря о том же; шел вместе с собеседником как друг и невольно вел его как учитель» (А. Зандер).
«Юноша 15 лет, еще подросток, чувствовал перед лицом отца Александра какое-то особенное равенство своего человеческого достоинства, образа Божия в себе, с человеческим достоинством, образом Божиим в своем учителе. Перед лицом Божиим они были равны, и отец Александр только сопутствовал, только охранял более хрупкую и неоформленную душу своего ученика – брата – друга. В этом ключ к пониманию любви молодежи к отцу Александру, в этом тайна его изумительного педагогического успеха. Он был педагог-пестун» – вспоминала монахиня Мария (Кузьмина-Караваева) [1, с. 263]
Поразительна была разносторонность отца Александра. «До глубины своего существа русский <…> он был представителем уходящих уже традиций русского универсализма… С ним можно было погружаться в контроверзы современного учения о веществе, о веке техники, о немецкой философии, о Достоевском, о Бахе и Стравинском, о «Божественной комедии» Данте и о сонетах Петрарки, об античной трагедии… Он возлюбил всю полноту создания Творца творцов. Но его душа мне всегда казалась чистой и мудрой девой, одетой в голубые одежды, со светильником в руке и в постоянном ожидании Жениха Небесного.
Всегда современный, всегда соответствующий интересам момента, он был одинаково свободен и от дурного архаизма, и от налета модернистической дешевки. Какие бы жаркие споры ни затевались в его присутствии, с какими бы страшными язвами ни приходили к нему его духовные чада – они встречали всегда один и тот же неизменный покой и «адамантову» тихую твердость во Христе. Никакого ложного пафоса, никакого необдуманного или, наоборот, слишком надуманного, про запас заготовленного «жестоковыйного» слова.
Так проходил свой жизненный путь отец Александр. Он овевал всех, с ним соприкасавшихся, какой-то прохладой, от которой заживала жгучая боль язв, наносимых жизнью, эта прохлада словно исходила от воскрылий его священнических одежд, следовала за ним, по его окрыленным стопам» опубликовано в статье под названием «Чтобы воспитать человека во всех отношениях…». Но со временем углубилось понимание основополагающих моментов жизни и научной судьбы К.Д. Ушинского». (Владимир Ильин). [1, с. 257]
Рукоположен во священника в соборе Александра Невского в Париже. Несколько месяцев служения и – вместо блестящего будущего в этом мире – алмазный путь в вечность… Отец Александр вдруг заболевает. Прободение язвы желудка вызвало сложное внутреннее заражение, длившееся почти полгода. Поражены были ребра. «Отец Александр вынес пять месяцев сильнейших, почти ежедневных припадков озноба и жара, две операции, произведенные лишь под местным наркозом, мучительные ежедневные перевязки. Страдания его были настолько невыносимыми, что когда он терял сознание от слабости и болей, ужасные стоны его наполняли всю больницу, но как только он приходил в себя, он умолкал, и никто не слышал ни единой жалобы, ни единого стона» [1, с. 242] «Пилят мои кости, – говорил он, – а я вижу Ангелов вокруг меня, яркий свет, и такое блаженство наполняет мою душу» [1, с. 244]. В Париже отец Александр совершил самый тяжелый вид пастырского служения – служение примером – «как не только живут о Господе, но о Господе умирают» (В. Ильин)
Как это напоминает последние мгновения земной жизни Спасителя: распростертый на Кресте, Он произносит напутственные слова, обращенные к Матери и ученику, к Отцу, Который на небеси… И палачи, видя, что Он еще жив, пронзают копьем Его ребра – Господь испускает последний вздох.
Не то ли произошло и с русской христианской педагогической традицией, кончина которой на крестных путях жизни на чужбине переплелась с драмой ухода из жизни светлейшего человека, учителя, священника – отца Александра Ельчанинова? Вознесенный на Крест нечеловеческих страданий, он отошел ко Господу в расцвете лет и редких по красоте и силе дарований! «Много дал о. Александр своей жизнью, которая была жизнью для других и в других. Но еще больше дал он своей величавой и спокойно-трагической смертью» [1, с. 258].
Так завершила свой путь вдали от Родины русская христианская педагогика, питавшаяся дореволюционной культурной традицией.
Теперь, спустя век, мы призваны способствовать ее (напитанную такой благодатной силой любви к детям, украшенную филигранным мастерством лучших представителей этой профессии) воскресению, возрождению, возстановлению в самом лучшем виде. Аминь.
Ольга Белянова
Литература
1. Ельчанинов Александр, свящ. Записи. 4-е изд. –М. : Русский путь, 2010.
2. Иванова Т.К., Иващенова О.Г. История Михайловской дачи на Петергофской дороге. – СПб.: Петергоф, 2015.
Справка
Ольга Алексеевна Белянова, кандидат педагогических наук, заместитель председателя по научной работе Кирилло-Мефодиевского общества (Санкт-Петербург)