Альфа и омега всего бытия – это любовь. Но в конце существования человечества будут особенно важны две добродетели – любовь и мужество. Естественно – вера. «Но Сын Человеческий, пришед, найдет ли веру на земле?»(Лк. 18:8).
Любовь, как добродетель, требует подвига. А для подвига необходимо мужество.
Это понятие у нас не совсем правильно объясняют, предполагая, что мужеством обладают герои битв, люди, совершающие геройские поступки. Но вопрос мужества – очень непростой. И еще Сократ спрашивал своих учеников – что такое истинное мужество? Когда ему привели примеры всевозможных отважных поступков, он сказал, что мужественный – человек, сильный в борьбе с вожделениями и пожеланиями.
В Ветхом Завете есть классический пример – ассирийский военачальник Олоферн, который с многотысячным войском намеревался взять Ветилую, как «спящую птицу в гнезде», но накануне явилась иноплеменница Иудифь, и Олоферн потерял голову сначала в переносном смысле, а потом в физическом – она ему отрубила эту голову. Военачальник окончил свою жизнь не на поле брани, а на похотливом ложе. И вот об этой-то истине и говорит Церковь устами своих святых: истинное мужество заключается в борьбе со своими грехами, с греховными навыками. Собственно, это, можно сказать, и является закваской настоящей правильной жизни. Потому что когда нет труда, стремления, тогда человек, даже совершающий какие-то большие дела, может на малом пострадать. Как бесславно окончил свою жизнь Олоферн.
И наоборот, истинная любовь, нежная и хрупкая, обладает сверхъестественной силой.
Мне всегда вспоминается, как однажды перед Праздником Пасхи нам оказали благодеяние и заасфальтировали небольшую площадку у церковного дома. И уже после Пасхи, когда солнышко пригрело, я вышел и увидел удивительное зрелище: черная площадка быстро прогрелась и вспучилась бугорками. Асфальт был поднят, взломан одуванчиками. Хрупкий цветочек, трубочка такая нежная, взломала асфальт. Мне как-то представилось, что это и есть символ любви, которая кажется совсем незаметной, хрупкой, слабой, но обладает невероятной внутренней силой.
И вообще цветы, как замечательно сказал один архиерей, – это символ рая, оставленный на земле Богом. Они появляются иногда всего на несколько дней – и исчезают, увядают. А какая красота, какая в них сила! Одним из самых полезных с точки зрения физиологии является мед, есть даже медолечение. Господь – и после Воскресения – вкушал рыбу и мед. А ведь нектар собирается с цветов… Это действительно некий символ чистоты и целомудрия. Архангел Гавриил, явившийся к Матери Божией на Благовещение, изображается с цветком. Есть такой образ – Неувядаемый Цвет. Потому что в раю-то он – неувядаемый. А здесь напоминает нам о временности земной жизни и о вечности будущей.
Основа всей жизни – это, конечно, все-таки любовь, в высшем, чистом смысле. У нас понятие «любовь», к несчастью, употребляется в разных контекстах. Греки очень серьезно относились к этому, они разделяли несколько понятий. Та любовь, о которой идет речь в Евангелии, – духовная, Божественная. Очень хорошо сказал сербский архимандрит Иустин (Попович; он умер в 1978 г. на Благовещение): «Любовь к человеку без любви Божией есть самолюбие. А любовь к Богу без любви к человеку есть самообман».
К глубокой истинной любви и нужно стремиться. Она, собственно, и есть жизнь, все остальное – временное. Но чувство душевное, а не духовное, если оно не имеет первообразом любовь Божию, по словам Иустина (Поповича), – это самолюбие. Поэтому человек, если предмет его чувства не отвечает взаимностью, часто начинает озлобляться, ибо страдает его самолюбие. Мир, видимо, заметил это и сказал: от любви до ненависти один шаг. В сущности, это оборотная сторона такого чувства, которое легко превращается в ненависть. Но это не есть истинная любовь. Хотя внешне человек вроде бы и не может без этого жить. Но насколько не может и сколько может – это проверит время…
Настоящая любовь – та, которая есть в Царстве Небесном. Там-то она постоянная, там всегда.
Протоиерей Валериан Кречетов