Художник Светлана Николаевна Ивлева – о том, как духовная жизнь и творчество неразрывно соединены в судьбе православного человека.
Мой прадед, статский советник Яков Александрович Семашко, был начальником таможни до революции в Лиепая, но все свободное время от государственной службы и семейных обязанностей проводил за живописью, был хорошим акварелистом. Во время Первой мировой войны, по рассказам моей бабушки Маргариты Яковлевны, тогда еще совсем маленькой девочки, когда в их дом ворвались немецкие солдаты и офицеры, все акварели прадеда были похищены, в то время как столовое серебро и другие ценности остались на месте.
Любовь к прекрасному всегда жила в нашей семье, моя мама занималась живописью как любитель. У меня желание стать художником возникло в детстве, в восемь лет меня отвели в художественную школу, после окончания которой я поступила в Московское художественное училище памяти 1905 г., затем в Российскую Академию живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова, после завершения которой окончила сначала ассистентуру, затем аспирантуру.
Обучение живописи с детства было сопряжено с постоянными многочасовыми занятиями дома, хождением на пленэр. Детство живописца, конечно, отлично большой загруженностью от детства детворы, у которой есть время погулять, поиграть, сходить с друзьями в кино…
Впервые о Боге я задумалась в детстве. Не могла поверить теории Дарвина. Нет, прекрасный мир не мог возникнуть сам собой, он явно создан Богом, так удивительно красиво, разумно. Мир природы говорил о правде, точнее, об Истине. Я не могла поверить в правдивость социалистической действительности, слишком много неправды было вокруг, и бесконечная Правда и Истина, вера в Бога были под запретом, в гонении. Когда я видела золотое закатное небо, тающие величественные кучевые облака, мне всегда казалось, что именно на них восседает Господь.
За год до окончания школы, 29 августа 1989 г., нас с братом отвела на Крещение моя двоюродная бабушка и будущая крестная Евдокия Дмитриевна Попова в храм преподобного Пимена в Новых Воротниках. Несмотря на то что мне было 16 лет, меня крестили последней из детей. Я вошла в огромную старинную купель, в то время как взрослых обливали из ковшика без погружения.
Конечно, кроме твердой веры в Бога в душе, в уверенности в Его существовании, и надежды на Него, на тот момент о Православии я не знала почти ничего. Семья была далекой от религии, да и никакой православной литературы практически не издавали. Помню, как на крещенском морозе мы долго стояли в Лавре в лавку в надежде купить Библию, иконы и стеклянную красную лампадку, и какое счастье, когда мы стали их обладателями!
Удивительное было время. Странники и странницы с котомками, как в XIX веке, тайные монахини, священники, одетые в штатское, лаврские старчики… Темный Троицкий собор, разноцветные лампадки «с глазками», тающие парафиновые и восковые свечки, газовые и пуховые платки на бабушках в коричневых пальто, темных юбках и валенках с калошами. В храме парит, окна в морозных узорах, от кого-то пахнет квашеной капустой, солеными огурцами и монастырским супом, простая мебель в храме, старинные стасидии, которые сейчас развезли по многим храмам, деревянные табуреточки и столики, как в деревне, а на батюшках – из грубой шерсти мантии и епитрахили из золотистой ткани с глазетом. Все просто, как столетия назад, такая Русь, к сожалению, навсегда уходящая…
Воцерковление было сложным. Учеба сначала в училище, потом в академии, молодость… Но в то же время было внутреннее богоискание, глубокое желание души заключить завет с Богом, несмотря ни на какие внешние преграды и обстоятельства, соединить себя с жизнью Церкви и, как люди в старину, строго соблюдать посты и радоваться праздникам. Первым шагом на этом пути стало паломничество в Оптину пустынь и Шамордино, когда мы, студентки IVкурса художественного училища, в 1994 г. посетили эти знаменитые обители.
Были Святки, настоящая русская зима с морозом, сугробами, скрипящим снежком под ногами. В Шамордино мы приехали почти ночью, к вечерней трапезе. Нас покормили ватрушками, творогом, молочной кашей и поселили в холодном неотапливаемом корпусе для паломниц. Вечером сестринское правило за полночь, потом короткий сон в шубах под одеялом и ранний подъем к пяти утра на полуночницу, уборка в храме, источник, ледяной струйкой, текущий из-под маленькой иконки внизу горы.
Потом Оптина и первая сознательная исповедь за всю жизнь, Причастие в скиту в два часа ночи. Лунный свет в сказочном скитском лесу с мачтовыми соснами, украшенными шапками снега, пар от источника преподобного Пафнутия Боровского и тепло в душе, разливающееся на все тело, так что в 20-градусный мороз совсем не холодно, даже в тонком платочке. Уезжать не хотелось совсем от согревающей любви преподобного Амвросия и всех старцев Оптинских. В те дни были выставлены для поклонения их открытые святые мощи в простых деревянных гробах, так что белые и золотистые косточки лежали сложенные на монашеских облачениях. На прощание с Оптиной купила подробное житие преподобного Амвросия, составленное схиархимандритом Агапитом (Беловидовым), и всю обратную дорогу его читала.
Потом через два–три года посетила Печоры и Суздальский Покровский монастырь, уже студенткой академии, в ходе летней практики, которая оставила яркий след в душе. Но полное воцерковление состоялось в 1998 г., когда я однажды зашла в московский Сретенский монастырь поставить свечку, тогда я почувствовала в древних стенах Владимирского собора, что пришла домой… Удивительно, что в этот же день и в это же время в Санкт-Петербурге было обретение мощей священномученика Илариона. С того дня, уже почти 23 года, Сретенская обитель является для меня местом, куда можно прийти помолиться, побыть наедине с Богом. Конечно, ту удивительную атмосферу благочестия и любви к Богу и ближнему создал архимандрит Тихон, ныне митрополит Псковский и Порховский. Благодаря ему монастырь расцвел, и низкий поклон владыке и большая благодарность ему за все то, что он сделал. И тот духовный мир, который возник, благодаря его трудам, благодаря его молитвам, благодаря братии, которая пришла в едином духе и многие годы соработничала с ним.
И сейчас эту жизнь в Боге, эту атмосферу любви к Богу и благочестия поддерживает нынешний наместник иеромонах Иоанн (Лудищев), много лет отдавший вместе с владыкой Тихоном возрождению обители, созиданию Сретенской духовной семинарии.
***
Учеба в академии и вхождение в жизнь Церкви были параллельными, поэтому стало вполне естественным, что я поступила в церковно-историческую мастерскую под руководством Ильи Сергеевича Глазунова. А когда встал выбор для темы дипломной работы, то, естественно, выбор пал на преподобного Амвросия. На меня глубокое впечатление произвел образ преподобного, его святая жизнь, подвиг старчества. Как источнику Божией Благодати, к старцу ездили тысячи, и каждый день, несмотря на свои болезни, он принимал измученных телесными и душевными страданиями людей всех сословий. Тогда я решила создать картину, показать зрителям жертвенный подвиг всероссийского старца, его любовь, сострадание. Показать, как через него, как через немощной сосуд, проходит сила Божия и исцеляет всех притекающих к нему.
Несколько лет я ездила в Оптину пустынь, писала этюды, искала материалы для создания картины. В работе более 50 фигур, каждый персонаж не случаен, я постаралась отобразить именно тех людей, которые описаны в житии. Вот бедная кухарка, которая плачет, оттого что у нее умирают индюшки; кто-то приехал с больными зубами; отчаявшийся офицер приехал со своими проблемами; вот дама «с тайными грехами», а вот счастливые родители, у которых родился первенец по молитвам преподобного Амвросия. Известно, что к старцу приезжал даже Калужский Преосвященный для духовной беседы. Все персонажи имеют исторические прообразы.
Основной подготовительной работой явилось не только собирание материалов о том, как выглядели лица, одежда, но и создание убедительного художественного образа, поиски внутреннего духовного мира каждого персонажа. Для этого пришлось пересмотреть несколько тысяч фотографий конца XIX века, исторические сведения, перечитать переписку преподобного старца. Монахиня, которая стоит близко к преподобному Амвросию, это собирательный монашеский образ, свидетельство того, как преподобный Амвросий принимал участие в духовном окормлении насельниц нескольких женских монастырей. Девушка, стоящая на коленях перед преподобным Амвросием, которую он благословляет, это обобщенный образ сироток, о которых с отеческой любовью заботился старец, специально для них преподобный благословил создание женской обители в Шамордине. Светлый весенний пейзаж с цветущими белыми яблонями создает образ райского сада, а солнечный свет, сочетания небесно-синих, золотых и теплых коричневатых оттенков подчеркивают особую пасхальную радость встречи обновленной души со святым старцем. Надеюсь, что задумка получилась. С Оптиной пустынью у меня связано очень много теплых воспоминаний. Спустя несколько лет после окончания академии я написала и повторение дипломной работы для Оптинского подворья в Петербурге, а также уменьшенную копию для Иоанно-Предтеченского скита Оптиной пустыни, которую потом скитская братия во главе с игуменом Тихоном (Борисовым) подарила Святейшему Патриарху Кириллу во время его Первосвятительского визита. Также в Оптиной Пустыни было создано много различных видов монастыря, часть из которых я передала в обитель.
Учась в ассистентуре, я продолжила работать над темой жизни подвижников в Святом Духе. Так возникли картины «Сестры Серафимо-Дивеевского монастыря», «Беседа преподобного Серафима Саровского с Н.А. Мотовиловым», «Преподобный Нил Столобенский». Это достаточно большие полотна, все высотой 2 метра 40 сантиметров, а длиной еще больше. Так получилось, что одной пришлось и натягивать подрамники такого размера, и грунтовать, и носить. Конечно, говорят, что живопись – не женская профессия, но если есть желание творить, то все возможно с Божией помощью.
Картина «Беседа преподобного Серафима Саровского с Н.А. Мотовиловым» раскрывает слова преподобного о смысле христианской жизни, о стяжании Святого Духа, о том чуде, которое показал Саровский старец и Николаю Александровичу Мотовилову, и через него всем будущим поколениям. Я специально написала эту работу, чтобы напоминать и себе, и всем, кто будет смотреть на нее, о том, в чем должна состоять внутренняя жизнь христианина. Несмотря на внушительный размер, картина была написана за несколько приемов, очень легко. (Фрагмент картины – на обложке журнала «Покров», №4, 2020 г. – Ред.)
Темы покаяния и плача о грехах стали главными в картине «Преподобный Нил Столобенский». Удивительный подвиг столпничества преподобного Нила, его радостотворный плач, его вера, суровый аскетизм стали ориентиром для многих подвижников, как современников-аскетов, желающих разделить его пустынножительское отшельничество, так и для всего русского народа, ежегодно тысячами посещавших его место молитвы и подвигов. Простая бревенчатая келья, в которой кроме образа, подсвеченного лампадой, и крюков в стене, почти ничего нет, слюдяное крошечное оконце, в которое пробивается свет, как отсвет нетварного Света. Известно, что преподобный Нил после поселения на острове Столобный, никогда не ложился спать, а когда ослабевал от дневной усталости, полустоя, опираясь на деревянные крюки в стене, немного отдыхал. Конечно, от такого подвига у преподобного стали больными ноги, но он мужественно претерпевал и болезни, и нападения бесов, и страхования.
Жизнь святых в Духе Святом стала основной темой моего творчества, я пыталась передать в картинах именно эту сторону житий подвижников благочестия. Так возникли работы «Священномученик Иларион на Соловках», «Святитель Тихон, Патриарх Московский и всея Руси», портреты настоятелей Сретенского монастыря, русских святых XIX–XX веков – святителя Филарета (Дроздова), преподобного Севастиана Карагандинского, праведного Иоанна Кронштадтского, преподобного Симеона Псково-Печерского и др.
Картина «Священномученик Иларион на Соловках» – это рассказ о величии духа, не сломленного невыносимыми страданиями лагерной жизни. В картине я попыталась создать образ ближайшего сподвижника Патриарха Тихона, выдающегося богослова, узника Соловецкого лагеря, во всех тяжких обстоятельствах жизни, во всех скорбях остающегося несгибаемым христианином, верным Богу, своим монашеским и священническим обетам. Владыка изображен в овчинном тулупе, вместо митры на голове шапка, а вместо архиерейского посоха простая палка, на ногах – валенки, а вместо сверкающей панагии заходящее красное зимнее солнце, озаряющее окрестности своими кровавыми лучами. Суровая жизненная реальность картины ярко контрастирует с изображением почти сказочной зимней природы. Простоту и скорбность обстановки подчеркивает Соловецкий кремль 1920-х гг. и лес, среди которого стоит архиерей-мученик с искрящимися неземной радостью, по-детски открытыми миру, глазами. Основой для портрета послужила тюремная фотография святителя, вид монастыря после пожара в 1920-е гг. Основная тема портрета – предстояние пред Богом.
Одной из главных моих работ является картина «Сретение Владимирской иконы Божией Матери». Сретенский монастырь – место особенное и для Москвы, и в истории России. В 1395 г. многотысячное войско Тамерлана двигалось на город, позади которого была уничтоженная и сожженная Рязань, другие города. Для столицы Русского государства это грозило скорой гибелью, единственная надежда была на Бога, на предстательство Пресвятой Богородицы. Тогда святитель Киприан повелел принести из Владимира древний образ Божией Матери, а все горожане, включая стариков и младенцев, в надежде на Ее милость дали обет и строго постились три дня. Навстречу иконе вышла великая княгиня Евдокия со своими детьми, святители, преподобные, весь город, кто был в состоянии дойти до того места, где сейчас стоит древний собор обители. Они в слезах с мольбой о помощи упали на колени, и их горячая молитва разверзла небо, в тот момент Царица Небесная явилась спящему в шатре Тамерлану, пригрозила ему, и войско неприятеля в ужасе покинуло Русскую землю.
Меня поразила сила молитвы наших предков, их непоколебимая вера, их бесстрашие перед лицом неминуемой смерти. И в 2009 г. была создана большая работа, посвященная Сретению Владимирской иконы Божией Матери. Картина напоминает о подвиге веры москвичей. Место, где произошло чудо, там сейчас расположен Сретенский монастырь, – удивительное, святое. Эта картина была представлена на организованной Патриаршим советом по культуре выставке «Открытая книга» в Аквилее (Италия), в 2019 г. Выставка была резонансной в местных СМИ, внимание зрителей привлекло живое отношение русских художников к Богу, их попытка передать в творчестве молитву.
Вдохновением для моего творчества является желание рассказать людям о жизни святых подвижников, об их духовном мире, их работе над собой, их стремлении жить по Богу и в Боге, их удивительной молитве, показать их святость, чтобы, взирая на них, мы подражали их вере. В настоящее время работаю над новой картиной, посвященной преподобному Серафиму Саровскому. Ждут окончания еще несколько больших и малых полотен. Сохранение православной культуры и ее традиций очень важны для русского искусства, так как именно Православие всегда являлось стержнем не только духовной жизни, но и творчества великих русских писателей, художников, музыкантов. Слава Богу, что существует Российская академия живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова, где сохраняются не только традиции старых мастеров и русской школы живописи, но и православные традиции, воспитывается цельность сознания, в котором неразрывно связаны внутренняя духовная жизнь художника и его творчество.
Светлана Ивлева
Справка
Светлана Николаевна Ивлева – член Творческого союза художников России, доцент кафедры академического рисунка Российской Академии живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова.