Рассказ о Крестном ходе по улице Скорби в Страстную Пятницу во Святом Граде Иерусалиме
Из всех дней Страстной Седмицы Великая Пятница для нас, христиан, освещена особым светом: в этот день Божественный Спаситель начал Свой путь на Голгофу. Едва весеннее солнце обогреет священные камни Священного Города, едва нежные лепестки цветов раскроются навстречу живительному теплу, едва небосклон очистится от последних клочков заспавшихся облаков, Иерусалим приходит в движение. Каждый благочестивый христианин, какой бы национальности он ни был, стремится побыстрее попасть на ViaDolorosa– улицу Скорби, – отсюда начинается крестный ход к Храму Гроба Господня…
Мы, группа московских паломников, вошли в Старый город через Львиные ворота (предварительно побывав в Гефсиманском саду и помолившись там). Через 100–200 м перед нами возник полицейский кордон: улица была перекрыта металлическими ограждениями. Что делать? Набраться терпения и ждать. Впереди улица была свободна, и только вдали, ближе к часовням Бичевания и Осуждения, темнела людская масса. К ограждению постепенно подходил и подходил народ. Полицейские прохаживались вдоль ограждений и, казалось, не замечали нас.
Так прошло минут 10–15. Наконец один из них, словно вспомнив о своих обязанностях, отодвинул решетку в сторону, и мы дружно двинулись вперед. За считанные минуты мы подошли к основной массе народа, которая ожидала начала крестного хода. Ажиотажа никакого, среди паломников было много «пор», и мы смогли пройти почти к самым дверям бывшей претории, из которой должны были вынести Святой Крест.
Именно здесь, в крепости Антония, Господь наш Иисус Христос был подвергнут жестоким мучениям, в том числе бичеванию. Бичи делались из веревок или ремней с вплетенными в них острыми костяными или металлическими палочками. Бичевание составляло род увеселения грубых воинов и совершалось на дворе прокуратора. Христос был привязан к столбу; воины так безжалостно выполняли свое дело, что пречистое тело Его было иссечено до костей, а кровь изобильно стекала, орошая землю. Когда Божественный Страдалец был отвязан от столба, то не мог стоять на ногах и от крайнего истощения упал на землю. Не довольствуясь этим, жестокие воины сплели из колючего терна венок и возложили его на главу Страстотерпца.
Недоставало еще поруганному Божественному Страдальцу последнего знака царского достоинства – скипетра, и один из воинов вложил в Его руку тростниковую палку. Затем мучители, продолжая насмехаться над Ним, преклоняли колена, как бы воздавая ему царскую почесть, и говорили: «Радуйся, царь иудейский!», плевали на Него, брали из руки Его трость и били Его по пресвятой главе.
После скорого и неправедного суда Понтий Пилат предал Христа на позорную казнь. Иудеи, как коршуны, набросились на Агнца Божия: сняли с Него багряницу поругания, одели в Его собственные одежды, возложили на Него Крест и повлекли на Голгофу, чтобы распять вместе с разбойниками…
Время приближалось к одиннадцати. Взоры всех без исключения паломников были устремлены к претории. Говор стих, толпа замерла.
– Идут! – раздался возглас.
В тот же момент двери претории распахнулись, и на пороге показались греческие архиереи и священнослужители во главе с патриархом – они несли Святой Крест. Процессия спустилась по ступенькам – шум, гам, нестройные крики, теснота – и медленно, очень медленно двинулась по узкой улочке. Здесь шел Христос, неся на Своих израненных плечах тяжелый Крест, и мы идем тем же путем.
Тесно, очень тесно на улочке. Но что до того? Мы ведь не на прогулке. Впрочем, тесно было только до первого поворота, а потом стало посвободнее.
– Кресту Твоему поклоняемся, Влады-ы-ыко-о… – раздается песнопение на русском языке.
Куда ни посмотришь – русские лица, что ни песнопение, то на русском языке; у меня сложилось впечатление, что в крестном ходе участвуют только русские. Впрочем, нет. Вот группа греков, вот сербские паломники несут кресты, а вот румынские монахини с иконами. Была еще небольшая группа католиков-итальянцев, но она прошла с нами всего около ста метров, а потом, увидев ресторан, быстренько вошла в открытую дверь – все места в ресторане были свободными.
День выдался на редкость жарким. На небе – ни облачка. Хочется нырнуть в тень. Но я говорю себе: «Терпи! Господь, когда Его вели по этому пути, терпел не только жару – Он страдал от многочисленных ран, нанесенных Ему грубыми воинами, Его мучила жажда, Его голову терзали острые шипы тернового венца, Он изнемогал под тяжестью Креста – разве можно сравнить Его страдания с нашими?!»
Идет Главный крестный ход Вселенной! Течет, словно великая полноводная река! Идут взрослые и дети, мужчины и женщины, как здоровые, так и инвалиды – на костылях и на колясках. Идут верные православные христиане, собравшиеся сюда со всех концов земли; в руках у них кресты – самое грозное и самое сильное оружие против духов злобы поднебесной. Воздух над Иерусалимом чист, дышится легко, ноги сами собой, без видимых усилий несут нас к Голгофе, – демоны исчезли, не в силах вынести сияние крестов, ад трепещет, наш крестный ход несет самую яркую, самую необычную, самую восхитительную весть миру – победу над смертью!
Я не видел ни одного человека под зонтиком – все безропотно терпели жару! Много участников крестного хода, но и зрителей не меньше: в окнах домов, на балконах, на крышах – везде видны люди. Я видел нескольких фотографов, которые снимали процессию с крыши близлежащего дома. По сторонам, за железными ограждениями, тоже зрители, они сидят на удобных стульях, как в театре. Много полицейских – с карабинами и с дубинками, которые выглядывают у них из-за правого плеча…
Вскоре мы миновали первый поворот и вышли на улицу Эль-Вад. В этом месте Иисус Христос первый раз упал под тяжестью Креста. В память об этом событии здесь сооружена часовня, которая принадлежит полякам. Неподалеку, из-за дома Пилата, выходил небольшой переулок. Предание повествует, что Богоматерь, видя неправедное осуждение Неповинного, хотела просить милости у Пилата, но бесчеловечные воины грубо оттолкнули Ее, и Она, желая еще раз увидеть Своего сладчайшего Сына, устремилась навстречу именно по этому переулку. Кто изобразит чувства Матери при виде окровавленного и истерзанного Божественного Страдальца?!
Эта встреча, хотя не упомянутая в Евангелии, известна любому христианину. На месте краткой, полной драматизма встречи ныне находится Армянская церковь Мук Богородицы. Над входной дверью можно увидеть скульптурное изображение Христа и Его Пречистой Матери.
Узка улица Эль-Вад, но для нас, христиан, она просторнее любой магистрали, потому что главное в крестном ходе не широта улицы, а настрой сердца. Ускорив шаг и поднявшись на несколько ступенек у одного из домов, я оглянулся: по улице плыли кресты – большие, в несколько метров, и маленькие, сантиметров в 20–30, деревянные и бронзовые, гипсовые и керамические. Сотни и тысячи крестов! Для меня, много повидавшего в своей жизни и много пережившего, не было картины более отрадной и желанной! По улице шли крестоносцы, возлюбившие своего Спасителя всей душой и всем сердцем, пожелавшие разделить с Ним тягость жизненного креста, пострадать вместе с Ним и узнать радость Пасхального Воскресения! В их глазах я видел не грусть и досаду, а торжество и ликование! Это были мои единомышленники, братья и сестры во Христе. «Тот, кто взял в свои руки крест, находится на верном пути», – подумал я, сходя со ступенек.
Между тем крестный ход сделал еще один поворот, теперь уже направо, и направился мимо расписанного узорами дома евангельского богача.
В этом месте Спаситель, обремененный тяжелым Крестом, обессиленный и истощенный до предела, упал вновь. Исполнители казни начали терзать Иисуса, бить и толкать ногами. Это не помогло – нужно было возложить Крест на кого-то другого. Но кто мог согласиться нести это, по тогдашним понятиям, позорное Древо? Воины, конечно, об этом и думать не хотели. Заставить какого-нибудь еврея? Не только взять и понести, но даже прикоснуться к этому нечистому и, по понятиям иудеев, проклятому Дереву каждый из них считал для себя осквернением. Можно вообразить, в какое бешенство должны были прийти исполнители казни и как они озлобились против кроткого Агнца!
Однако Промысл Божий устроил все к лучшему. В помощь изнемогшему Крестоносцу вдруг явился такой человек, лучше которого и ожидать было нельзя. Это был чужестранец, родом из Киринеи, именем Симон. Им можно было распорядиться как угодно. Его остановили и заставили нести Крест. Он стал противиться. Тогда воины применили силу, и Симону ничего не оставалось, как взвалить на свои плечи тяжелый Крест.
Паче чаяния, против своей воли, он сделался счастливейшим из всех людей подлунного мира, удостоившись разделить с Господом тяжесть Его Креста и прежде других вкусить блаженство крестоношения. «Не случайно, – говорит один из святых отцов Церкви, – но таинственно и знаменательно произошло, что для страдания со Христом явился не иудей и не израильтянин, а иноземец. Чрез преложение Креста перешло умилостивление Кровию пречистого Агнца и полнота всех таинств от обрезания к необрезанию, от чад плотских к чадам духовным».
Существует и другая точка зрения. По догадке некоторых исследователей, Симон был из числа последователей Иисуса Христа. Движимый состраданием к своему Учителю, он оказался рядом с Ним в тот момент, когда силы оставили Его, и воины возложили на него орудие казни. Три Евангелиста не без оснований назвали имя и род этого человека, а Евангелист Марк говорит еще и о том, что Симон был отцом Александра и Руфа. Последнего апостол Павел в Послании к Римлянам называет избранным в Господе; он так уважал его, что его матерь называет своею матерью…
Улочка идет вверх, она гораздо уже предыдущей. Начало крестного хода где-то далеко впереди. Усталости никакой, наоборот, я чувствую прилив сил – меня как бы несет в Своих ладонях Сам Христос. Одна ступенька следует за другой. Мне кажется, эти ступеньки ведут не на Голгофу, а на Небо.
Слева – широкая темно-коричневая дверь, обитая для прочности тонкими железными пластинами. На ней краткая надпись: «VISTATIO». На этом месте произошло важное событие: одна женщина (ее звали Вероника), увидев, как измучен Христос, как Он страдает, как трудно дается Ему каждый шаг, не испугавшись грубых воинов, подошла к Иисусу и вытерла Его окровавленное, израненное, усталое лицо чистым платом. Спаситель ответил ей благодарным взглядом. Когда Вероника, сделав шаг назад, взглянула на плат, то увидела на нем изображение Его лица. Сейчас этот плат находится в соборе Святого Петра в Риме…
Дорога все круче и круче, ступени такие широкие, что и в три шага их еле одолеешь. Но это все пустяки. Есть искушения и посерьезнее – лавки. И рад бы не смотреть на них, да не очень получается. В глаза сама собой бросается фруктовая радуга – абрикосы, апельсины, персики, яблоки, груши, фейхоа, бананы. А вот конфетная радуга, а вот овощная – капуста, морковь, свекла, помидоры, а вот радуга висячая – сверкающие и переливающиеся разными красками и оттенками бусы и ожерелья. Отведешь взгляд в сторону и тут же попадешь в новую ловушку: прилавок с сувенирами, среди которых чего только нет – и головные уборы, и будильники, и фарфоровые изделия, и иконы, и открытки.
Ни топот многих людей, следующих за процессией, ни злобные окрики солдат, ни сочувственные возгласы прохожих не могли заглушить плач женщин, который становился все громе и громче. Это были не ближайшие ученицы Господа, которые придут вместе с Ним на Голгофу, а иерусалимские женщины, может быть, матери детей, которые пели Ему «осанна», или те, что пришли из других городов на праздник Пасхи. Ничто не могло удержать их от слез при виде страдающего Иисуса: ни присутствие первейших лиц Синедриона, которые пылали жуткой ненавистью к Господу и ко всем, кто Ему сочувствовал, ни опасение прослыть в народе участницами в преступлениях, которые приписывались Пророку Галилейскому, – они небоязненно предавались всей горечи, на какую только были способны.
Иисус Христос, Который обещался не забыть и чаши студеной воды, поданной во имя Его, конечно же, не был безразличен к состраданию иерусалимских женщин. Но смерть, на которую Он шел, была гораздо выше обыкновенных слез сострадания.
«Дщери Иерусалимские, – сказал Господь, – не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях ваших, ибо приходят дни, в которые скажут: блаженны неплодные и утробы неродившие, и сосцы непитавшие! Тогда начнут говорить горам: падите на нас! и холмам: покройте нас! Ибо если с зеленеющим деревом это делают, то с сухим что будет?»
Бесчадие считалось у евреев большим несчастьем. Все лучшее в семье предназначалось для детей. Но уже были близки те дни, когда матери станут смотреть на своих детей не с сердечною любовью, а с ожесточением, не как на благословенный плод чрева своего, а как на пищу для своего насыщения. Они, наверно, думали, что смогут избежать этой великой беды – скрыться в горах или пещерах. Но нет, бедствия накроют их как сеть, горе будет следовать за ними по пятам. Вопль их будет напрасен, а плач безутешен. Они, кроме того, думали, что это произойдет нескоро. Но дни отмщения были уже близки.
Слова «если с зеленеющим деревом (то есть со Мною) это делают, то с сухим (то есть с народом иудейским) что будет?» предсказывают много бедствий для иудеев. Но в этих словах нет и тени негодования. Эти слова, кстати сказать, иудеи употребляли очень часто в своей повседневной жизни. И разве не прав был Христос, когда произнес их – для вразумления всех и каждого в отдельности?!
Улочка поднимается все выше и выше – ступеням, кажется, нет конца. Кое-где улочку перекрывают своды – в тени иди гораздо легче. А ведь тогда ни сводов, ни тени не было. Как же тяжело было Тебе, Иисусе Христе, как же Ты мучился в течение всего пути на Голгофу! Разве можно сравнить Твои страдания и Твои муки с нашей легкой прогулкой?
Мы делаем еще один поворот налево, потом направо – чем дальше мы продвигаемся, тем свободнее путь, – минута, другая, и мы выходим к Судным вратам.
Вместе с Иисусом на Голгофу шли два разбойника, они также были осуждены на распятие и несли свои кресты. Вполне возможно, они были сообщниками Вараввы и участвовали в мятеже и убийствах. Одного из них звали Дисмас, а другого – Гестас. О Дисмасе церковное Предание повествует следующее: когда Святое Семейство бежало в Египет, спасаясь от нечестивого Ирода, на Него напали разбойники. Один из них, видя неописанную красоту Младенца Иисуса, изумился и сказал: «Если бы Бог принял на Себя тело человеческое, то не мог бы явиться прекраснее этого Младенца». И не позволил своим товарищам причинить какое-нибудь зло Путникам. Тогда Пречистая Матерь сказала разбойнику: «Знай, что сей Младенец за то, что ты не обидел Его, отблагодарит тебя тысячекратно».
Этот самый разбойник шел сейчас рядом с Иисусом. Это был благоразумный разбойник. Вися на кресте, он обратился ко Христу со словами: «Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое».
«У него, – рассуждает святой Григорий Великий, – оставались только сердце и усты свободны; и он принес Богу в дар все, что имел: сердцем уверовал в правду, а устами исповедовал во спасение».
«Не знаю, – признается Блаженный Августин, – чего бы недоставало сей вере: подлинно Иисус Христос не нашел подобной в целом народе иудейском, даже в целом мире».
Святитель Иоанн Златоуст заметил еще в покаявшемся высокую черту любви к ближним, которая побудила его прежде позаботиться о спасении своего сообщника, а потом уже просить Господа о себе.
«Входите узкими вратами», – вспомнил я евангельские слова, увидев узкий проход в стене. Он был такой узкий и невысокий, что каждый человек, прежде чем пройти в него, наклонял голову. Паломники стояли тесной, спрессованной массой. О том, что удастся быстро пройти, нечего было и мечтать. «Ну что ж, – подумал я, – Господь дает нам хорошую возможность передохнуть».
Слева и справа были обычные пестрые лавки с открытыми дверями и окнами и с великим множеством всяких изделий. Крест был самым ходовым товаром.
Очень медленно паломники просачивались в узкие врата, и наступил момент, когда и мы, москвичи, протиснулись в них и оказались на просторной площади перед Храмом Гроба Господня. В него мы вступили с затаенным дыханием и трепетным сердцем. И сразу поднялись, правда, не без труда, на Голгофу, в то место, где Господь наш Иисус Христос был пригвожден ко Кресту. Каждый паломник, каждый благочестивый христианин стремится сегодня обязательно побывать здесь, чтобы поклониться страданиям Сына Божия.
Исполнители казни занялись своим делом: одни рыли яму для водружения Креста, а другие готовили самый Крест. По римским законам на Кресте должна была быть надпись: имя, место происхождения и род преступления осужденного. Дощечку, на которой были указаны эти данные, прибили в верхней части Креста. Надпись гласила: «Иисус Назарянин, Царь Иудейский». Вина Иисуса – это было совершенно очевидно – была безвинная. Иначе и быть не могло. Если судить по самому строгому суду человеческому, то какую вину, какое преступление можно было найти в Сыне Божием, Который не сделал никакого греха, и не было лести в устах Его (1 Петр. 2:22). Поэтому даже Пилат, сколько ни был слеп и глух ко внушениям истины, как язычник, неоднократно желал отпустить воплощенную Истину. Как ни старались иудеи представить Господа каким-то злодеем и богохульником, возмутителем общественного спокойствия и государственным преступником, Который будто бы имел какие-то виды на царство, Пилат видел, что они клеветали на Иисуса и предали Его из зависти.
Самолюбивый и надменный, Пилат не мог простить обиды, которую причинили ему иудеи, всенародно, буйно и неотступно требуя распять Иисуса. Три раза пытался он избавить Господа от смерти и все три раза встречал оскорбительное для себя противодействие. Поэтому он решил отомстить иудеям, прежде всего надписью. Называя Христа Царем Иудейским, он предавал иудеев на всеобщий позор и поругание. Чтобы усилить месть, он сделал надпись не на одном языке, а на трех – еврейском, греческом и римском, наиболее употребительных в то время.
Перед распятием осужденным обычно давали выпить вина, смешанного со смирною и другими благовонными веществами. Вино это имело свойство не только утолять жажду и подкреплять силы, но даже омрачать рассудок и сознание. А потому при ужасах крестной казни оно было большим утешением для страдальцев.
Кроме вина, иногда давали осужденным и простого уксуса – для освежения их сил. Исполнители казни не утерпели от еще одного поругания над Агнцем Божиим – уксус они смешали с желчью. Этот напиток был очень горьким, поэтому Иисус, отведав, не стал его пить. От вина, смешанного со смирною, Он тоже отказался – чашу скорбей и страданий за род человеческий Он хотел выпить с полным и совершенно ясным сознанием.
Что должен сделать христианин, попав на Голгофу? Какими чувствами проникнуться? Что подскажет ему благочестивое сердце? Сострадая Христу, Его человеколюбию, сознавая свою полную греховность, он прежде всего опустится на колени. Так мы, московские паломники, и сделали.
После этого воины распяли Иисуса Христа на Кресте. Настала минута торжественного молчания и величественного зрелища. На земле, а точнее, посреди земли, водружено новое Древо Жизни. Язвы Господа изливают на землю четыре струи, словно священные реки, чтобы оросить ее и сделать раем Нового Адама.
Вместо стонов и воплей, неизбежных в таких случаях, воины услышали совсем другое. Они со злобной радостью следили за каждой чертой лица Иисуса, ожидая, вероятно, увидеть выражение муки. Но Спаситель кротко возвел очи к Небу и сказал: «Отче, прости им! Не ведают бо, что творят».
Все четыре Евангелиста, рассказывая о распятии, изображают Иисуса Христа, так сказать, по плоти – как Он представлялся чувствам зрителей, не раскрывая того, что происходило в Его духе, не изъясняя тайны внутренних страданий Богочеловека. Кто хочет знать эту тайну (а не участвуя в ней живою верою и живыми делами, нельзя быть истинным христианином), тот должен обратиться с молитвой к Духу Божию, Который один предвозвещал страдания до совершения их, один и возвещает тайну этих страданий по совершении их. Слово Божие объявляет только, что для уразумения всей силы страданий Христовых надобно сораспяться со Христом и спогрестись Ему. А один из уразумевших свидетельствует, что после такого разумения весь мир покажется ничем.
Какие слова изольются из сердца человека, который опустился на колени на Голгофе?
– Господи, Иисусе Христе, помилуй мя, грешного, – произнес я, кладя земной поклон.
Думаю, мои спутники помолились такими или примерно такими же словами.
Окончив распятие, воины занялись разделом одежды Спасителя, которая, по закону, становилась их собственностью. Верхнюю одежду они разделили на четыре доли, раздирая на части то, что не могло принадлежать одному. Оставалась нижняя одежда – хитон, или срачица. Хитон был из материи плотной, цвета багряного с беловатым отливом. Особенное достоинство его состояло в том, что он был не сшитый, подобно другим таким одеждам, а сотканный, сверху донизу. Священное Предание сохранило для нас драгоценную подробность: этот хитон был соткан руками Пречистой Богородицы. Распинатели тотчас заметили, что хитон, если его разодрать, будет ни к чему не годен. И потому, несмотря на свойственную им жадность, сказали друг другу: «Кинем жребий, кому он достанется».
В Грузинской Православной Церкви есть предание, что один юноша, по происхождению еврей, по имени Елиоз, купил хитон у того воина, которому он достался по жребию, и принес его в город Мцхету, где он и хранился до известного времени.
Первосвященники, книжники и старейшины, не переставая, насмехались над Иисусом; этим они хотели, во-первых, выместить на Нем свою злобу, а во-вторых, своим примером увлечь к этому и народ. Они как бы говорили: «Разве такие должны быть цари? Разве такие они занимают престолы? А еще хвалился упованием на Бога! Пусть же Бог избавит Его теперь, если Он угоден Ему».
Несчастные и не замечали, как увлекаясь злобою и ненавистью против Христа, начинали хулить и Самого Бога Отца. Но этого мало. Ругались над Господом и воины-распинатели. Буйные и бесчеловечные, они, подходя к Иисусу, только подносили Ему уксус, но пить не давали и говорили: «Если Ты царь иудейский, спаси Себя».
Наконец, ругал Христа и один из разбойников.
Все призывали Его сойти с Креста, как будто желали Ему блага. Но на самом деле это была ядовитая насмешка, а не чувство человеколюбия. Все требовали от Него чуда, требовали нагло и настойчиво. Это было явно сатанинское действие, так же, как и на Сорокадневной горе, где Господь постился сорок дней и сорок ночей и искушаем был сатаною. Враг рода человеческого видел, что Крест Искупителя есть истинно царский престол, с которого Он сойдет как победитель смерти и ада. Лукавый понял, что попал в собственные сети. Ему хотелось, чтобы Иисус сошел со Креста, иначе Он погубит его. Нет! Господь не сойдет со Креста, чтобы победить все Крестом и начать вознесение всего человечества: «И когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к себе»(Ин. 12:32).
Вдруг солнце померкло, а луна не давала света. Небо сделалось мрачным. Показались звезды, которые бросали кровавый свет. Воздух охладился. Тьма покрыла всю землю. Ужас охватил всех людей – как на Голгофе, так и вне ее. Это затмение продолжалось три часа, оно охватило всю вселенную. Дионисий Ареопагит (он был в то время язычником и учился астрологии в Египте), наблюдая грозное явление, воскликнул: «Или Бог, создатель всего мира, страждет, или видимый мир сей оканчивается».
Между тем Иисус испил чашу Своих страданий до конца. «Отче, в руки Твои предаю дух Мой», – произнес Он, склонил голову и испустил дух. Голос этот проник и Небо, и землю, и преисподнюю. Вся вселенная услышала его и узнала своего Владыку и Господа. Завеса в храме Иерусалимском разорвалась пополам, сверху донизу, и обнажилось Святая Святых. Земля затряслась. Распались камни, и утес Голгофский раскололся.
Пройдя весь Крестный путь, мы не только сострадали Твоим, Господи, мукам и болям, мы не только слышали богохульные речи исполнителей казни и уличной черни, мы не только вытерли Твое запекшееся от Крови лицо чистым платом, как это сделала благочестивая Вероника, мы не только простили всех участников казни, как это сделал Ты, мы сораспялись с Тобою на позорном Кресте.
И не только сораспялись и умерли, но и жаждали скорого Воскресения.
Николай Петрович Кокухин, 2006 г.
Справка
НиколайПетрович Кокухинродился в 1938 г. в Красноярском крае. Окончил Литературный институт им. А.М. Горького. Автор многих книг на православные темы, выходивших в издательствах: «Ковчег», Святителя Игнатия (Брянчанинова), подворья Троице-Сергиевой Лавры, «Хронограф», «Дар», «Роман-газета», «Даниловский благовестник» и в других. Постоянный автор журнала «Покров».