1000-летию великой русской драмы
В 2015 г. исполнилось 1000 лет подвигу святых благоверных князей Бориса и Глеба.
У юбилеев есть своя магическая сила. В такие дни происходит не только всеобщее воспоминание о событии, бывшем 100, 200 или 1000 лет назад, но во всеобщем, всенародном переживании этого события происходит укрупнение и новое осуществление его, порою столь же важное, как и само исходное событие.
И вот прошел 1000-летний юбилей…
Несколько слово о Борисе и Глебе было сказано в выступлении Святейшего Патриарха Кирилла. По словам Предстоятеля Церкви, жизнь Бориса и Глеба – это яркое историческое свидетельство перемен, произошедших в результате цивилизационного выбора их отца, великого князя Владимира, пример «слома старых ценностей и обретения новых».
На православных сайтах появилось несколько перепечаток жития святых братьев… Пообещали, что памятные торжества пройдут в Воронежской, Вятской, Тверской и других епархиях Русской Православной Церкви…
И все…
Может быть, конечно, для свидетельства перемен, произошедших в результате цивилизационного выбора, этого и достаточно, но для возбуждения всенародного переживания подвига наших первых русских святых этого мало.
А ведь чем не повод этот юбилей – задуматься, как нам жить на Русской земле, спасаемой их Небесным заступлением? Тем более сейчас, когда так непросто складываются запутанные нынешними политтехнологами отношения между Украиной и Россией…
Тем более что события, происходившие во втором десятилетии второго тысячелетия, столь пугающе сходны с событиями нашего времени, будто нас и не разделяет 1000-летний рубеж.
Ведь тогда прошло всего три десятилетия, когда под руководством равноапостольного князя Владимира начала строиться Святая Русь.
У нас тоже идет третье десятилетие после ниспровержения коммунистической идеологии и распада СССР и строительства нового и, если судить по Конституции, принятой в 1993 г., невиданного в мире общества.
Процессы эти, разумеется, почти разнонаправленные, но если учесть, что у нас в стране какое строительство ни затевай, все равно Святая Русь получается, то на различия тут можно не обращать внимания. Тем более что для нас важен сам момент незавершенности оформления, как постсоветского пространства в наши дни, так и Православной Руси к моменту кончины равноапостольного князя Владимира.
Святые благоверные князья Борис и Глеб
1.
Неслучайно главные роли в той древнерусской драме, что разыгралась после кончины равноапостольного князя, оказались отведены его сыновьям, рожденным до Крещения Руси и после него. Они и определили содержание и исход драмы, завязку которой можно датировать 1012 г., но которая при этом кажется заимствованной из нашего времени.
Святополк, посланный отцом княжить в Туров, расположенный в непосредственной близости от Польши, женился на дочери польского князя Болеслава Храброго.
Женитьба была совершена по благословению князя Владимира, но дальше события начали развиваться в совершенно неожиданном для равноапостольного князя направлении. Молодая супруга, наставляемая своим духовником, кольбергским епископом Рейнберном, подбила Святополка отложиться от Руси и принять католичество.
Измена, к счастью, была раскрыта. Великий князь Владимир приказал схватить Святополка и вместе с женою и епископом Рейнберном заключил в тюрьму…
Учитывая, что Святополк, возможно, был не сыном, а племянником Владимира, его ждало жестокое наказание. Но тут за своего зятя заступился польский король Болеслав. Сговорившись с печенегами, он двинулся на Киев, и только мудрость князя Владимира помогла одолеть беду. Приняв покаяние племянника-сына, он выпустил его из тюрьмы.
Болеслав в результате достиг своей цели, а с печенегами у него начались разногласия, и поход оказался сорванным…
Когда опасность набега миновала, равноапостольный князь с присущей ему твердостью занялся государственными делами.
Во-первых, следовало примерно наказать печенегов, чтобы отбить у них охоту вмешиваться во внутренние дела Руси. Для этого Владимир, не откладывая, начал готовить грандиозный поход в степь.
Во-вторых, следовало подумать и о своем преемнике. Давно уже князь склонялся в пользу старшего сына царицы Анны, который, управляя Ростовским княжеством, успел зарекомендовать себя мудрым и искусным правителем, продолжающим начатое отцом дело – Крещение Руси. Кого еще следовало искать, чтобы передать княжение в православной стране?
Измена Святополка окончательно укрепила Владимира в этой мысли, и Бориса назначает он во главе войска, уходящего в поход на печенегов.
Бегство Святопока
2.
Так, с соблюдением всех драматургических канонов, и выстраивалась завязка этой древнерусской драмы.
Новое назначение Бориса являлось важнейшим шагом на пути возведения его в преемники великого князя, и так это назначение и было понято его, рожденными в язычестве братьями.
Княживший в Новгороде Ярослав, узнав новость, пришел в ярость. Унизительной представлялась ему перспектива превратиться после кончины отца в посадника младшего брата. В горячечном запале он объявил о независимости Новгорода от Киева. Отметим тут, насколько сходен это поступок Ярослава, которого назовут потом Мудрым, с поведением в Турове Святополка, которого назовут Окаянным.
Кажется, и не сами рожденные в язычестве братья, совершают столь погибельные для Руси поступки, а та темная языческая сила, что не изжита ими.
И разгневался, страшно разгневался великий князь, получив известие о мятеже Ярослава.
Хотя дружина ушла с Борисом в поход на печенегов, он приказал расчищать пути и мостить мосты, чтобы выступить в поход против непокорного сына. В этих хлопотах и закончил равноапостольный князь Владимир свою земную жизнь…
Тревожно было в загородном дворце князя в ту скорбную ночь.
Растерянность царила среди приближенных: князь Борис, которого Владимир хотел видеть своим преемником, находился с войском в походе. Приближенные попытались скрыть кончину великого князя до возвращения Бориса. Ночью, разобрав пол, спустили на веревках завернутое в ковер тело и положили в Десятинной церкви рядом с гробницей царицы Анны.
Однако напрасными оказались эти хлопоты. Утром весть о кончине великого князя распространилась по Киеву, и сбылись, сбылись наихудшие опасения…
Предвосхищая современных политиков, Святополк мастерски воспользовался столь благоприятным для него стечением обстоятельств! Совсем недавно выпущенный из тюрьмы, он сам объявил себя киевским государем и, раскрыв великокняжеские кладовые, принялся одаривать киевлян, переманивая на свою сторону.
И не устояли вельможи. Хотя и знали они, кого Владимир собирался поставить великим князем, но корысть оказалась сильнее…
А ведь в войске Бориса были их сыновья и братья, и, если бы не согласился Борис признать Святополка великим князем, присягнувшим Святополку боярам пришлось бы сражаться со своими сыновьями и братьями.
Но Святополк не скупился, и жажда обогащения превозмогла опасения предстоящей братоубийственной войны…
Святой князь Владимир со святыми благоверными князьями страстотерпцами Борисом и Глебом. Икона XVI в.
3.
Вот как трагически развивались события, порождаемые ревностью, обманом, завистью, гневом, ложью, самозванством… Сплетаясь в нераспутываемый клубок, эти страсти превращали сына во врага отца, отца во врага сына. И невозможно было вырваться из этого дьявольского клубка, в котором и смерть отца становится той удачей, которую нельзя упускать.
Но все это происходило на темной стороне великокняжеской семьи, погруженной в неизжитое язычество.
Решительным поворотом в ходе древнерусской драмы становится вступление в нее князя Бориса. Весть о смерти отца застала его на берегу Альты.
– Не подниму руки на брата своего старшего! – сказал Борис. – Если и отец у меня умер, то пусть Святополк будет мне вместо отца.
Не верил Святополк миролюбию Бориса, не поверил он и в миролюбие младшего брата – Глеба…
Философы рассуждали потом, что Борис и его брат, Глеб, создали на Руси особый, не вполне литургически выявленный, чин «страстотерпцев» – самый парадоксальный чин русских святых.
Нам же представляется, что страстотерпцами Борисом и Глебом явлен нам великий урок православного поведения!
Святой князь Борис и его брат, святой страстотерпец Глеб, предпочли пожертвовать самой жизнью своей ради мира на Руси, ради целостности страны, собранной его отцом…
Ярослав Мудрый. Титулярник, 1672 г
4.
Не только Святополк не понимал смысла поступка князя Бориса.
Многие не понимают его и сейчас.
Говорят, что Владимир Владимирович Путин, посетив выставку Ильи Глазунова, сказал возле картины «Вечная Россия»:
– Борис и Глеб – святые, это понятно. Но они все отдали без борьбы. Это не может являться примером для нас. Легли и ждали, пока их убьют…
– Мне это тоже чуждо… – сговорчиво согласился с ним Илья Сергеевич.
Но разговор этот состоялся 10 июня 2009 г., когда Владимир Владимирович находился еще в должности Председателя Правительства Российской Федерации, когда он увлекался горными лыжами, брал уроки вокала, надевал спутниковые ошейники на тигров и белых медведей, писал книгу по практическим занятиям дзюдо, пел вместе с джазовым оркестром Мэйсио Паркера композицию на английском языке, регулярно участвовал на трайке Harley-Davidson в автопробегах «Ночных волков» и только еще делился с президентом Гватемалы своей мечтой принять у себя Олимпийские игры…
Тогда впереди еще были и полеты во главе косяка журавлей-стерхов, и увлеченность подготовкой Олимпиады в Сочи, и киевский «майдан», и Крым, и война в Новороссии.
Теперь, когда Владимир Владимирович заявил в своем ежегодном Послании к Федеральному Собранию Российской Федерации, что «Для России Крым, древняя Корсунь, Херсонес, Севастополь имеют огромное цивилизационное и сакральное значение, так же как Храмовая гора в Иерусалиме – для тех, кто исповедует ислам и иудаизм, и именно так мы будем к этому относиться отныне и навсегда», – проясняются и для наших современников мотивы поступков Бориса и Глеба, которые, продолжая дело отца, крестившего Русь, продолжали строительство Святой Руси.
Если уходить от обобщенных формулировок к конкретике, то можно сказать, что Борис и Глеб первыми на Русской земле начали вырабатывать в себе тот, ставший основой национального менталитета, стереотип православного поведения, когда личное спасение русского человека оказывается в зависимости от устроения страны, когда пути устроения Святой Руси начинают совпадать с устроением собственной души.
Борис и Глеб, разумеется, не лежали и не ждали, когда их убьют.
Житие святых страстотерпцев подчеркивает, что они пребывали перед смертью в молитве. В той молитве, что позволяет проникнуть в самую сокровенную глубину процессов и явлений, в молитве, помогающей принять то единственно правильное решение, которое не помогут найти самые-самые хитрые и ловкие.
Можно говорить, что это только слова, но вдумаемся, что произошло, если бы Борис со всем своим войском двинулся на Святополка? Вероятно, в результате жестокой братоубийственной войны ему удалось бы отобрать великокняжеский престол, хотя, как это и показали дальнейшие события, борьба со Святополком, которого поддерживал польский король Белослав Храбрый, не была бы легкой.
Но не это главное.
Вспомним, что Ярослав, заявивший о том, что Новгород отделяется от Киева, выступал не столько против отца, князя Владимира, сколько против его решения сделать своим преемником Бориса… Так что когда, свергнув Святополка, Борис оказался бы на киевском престоле, он стал бы главным врагом Ярослава.
И опять-таки незачем гадать, кто кого одолел бы тогда… Наверняка можно сказать только, что Новгород тогда отделился бы навсегда от Киевской Руси.
Таким образом, получается, что, отказываясь от борьбы за великокняжеский престол, Борис предотвращал распад страны, только-только обретшей единую православную идеологию. И если и можно употреблять слово «ложиться» применительно к великому подвигу, совершенному Борисом и Глебом, то лишь в том смысле, что, становясь святыми страстотерпцами, они самой своей живой плотью ложились в фундамент Святой Руси, которой предстояло вознестись здесь.
Убийство князя Бориса
5.
Поразительно, но когда вглядываешься в события, произошедшие после убийства Бориса и Глеба, возникает ощущение, что святые братья продолжают присутствовать в этой истории, направляя ее.
Прошло несколько месяцев после их мученической кончины, когда восстал на Святополка Ярослав, и началась та гражданская вой¬на, избежать которой пытался Борис. Ярослав разгромил Святополка, но тот бежал в Польшу к своему тестю и скоро вместе с ним вернулся на Русь. И не смог выстоять Ярослав против этой силы, ушел в Новгород.
Снова стал княжить в Киеве Святополк.
Но недолгим было его торжество. Уже к осени понял Святополк, что тесть не так бескорыстен, как думалось. Самоуправно, как в захваченном городе, хозяйничал он в Киеве, и когда Святополк попытался навести порядок, ушел в Польшу, захватив сестер Ярослава, его бояр и казну. От самого Святополка в награду за помощь он забрал червенские города.
И тогда Ярослав снова выгнал Святополка из Киева.
А Святополк начал готовить новый поход на Киев, на этот раз вместе с печенегами.
И тут можно вздохнуть: дескать, святым братьям не удалось и ценою своих жизней предотвратить гражданскую войну на Руси. Это так, гражданскую войну предотвратить не удалось… Но они сумели сделать так, что эта война работала не на бессмысленное разрушение и ослабление Руси, а на ее укрепление.
В 1019 г. пришел Святополк с печенегами «в силе тяжьце». Охотно шли в поход печенеги. Все предвещало победу – и предсказания колдунов, и то, что впервые в набег на Русь вел их русский князь.
На берегах Альты, в том самом месте, где стоял шатер князя Бориса, когда подкрались к нему подосланные Святополком убийцы, и сошлись рати.
И понял Ярослав, которого назовут Мудрым, что это его братья устроили так, чтобы прекратить изматывающую Русь войну.
– Братья мои! – сказал он перед сражением. – Борис и Глеб! Хоть и отошли вы телом отсюда, но молитвою помогите мне против врага сего!
И началась сеча, какой еще не бывало на Руси. Трижды сходились и рубились так, что кровь текла «по удольям».
Повторим еще раз, что решающая битва произошла на Альте, где получил Борис известие о смерти отца, где и убили его девять дней спустя. На берегах этой реки, выдерживая принцип классицизма о единстве места действия, и оказалась одержана победа, поставившая точку в той древнерусской драме.
Убийство князя Глеба в ладье
6.
Некоторые исследователи антропонимики считают, что имя Святополк было сконструировано из соединения имен его деда Святослава и отца – Ярополка. Но отчего же тогда в именах Вышеслава, Язяслава, Ярослава, Мстислава не присутствует частицы имени их отца – Владимира?
Может быть, имя Святополка, как и другие языческие имена, конструировалось, вбирая большие, чем имена деда и отца, смыслы?
Явно присутствует в этом имени (вспомните о матери Святополка, греческой монахине, которую «красоты деля лица ея» расстриг и насильно взял в жены Ярополк!) древнеславянский svętъ. Полком света, светоносной ратью виделось оскорбленной монахине имя сына…
Но прошло тысячелетие, и искусно сконструированное имя, вобравшее в себя слова, обозначающие святость и воинский труд (полк), сделалось символом святотатства и предательства, и не употребляется уже без приставки «окаянный»…
Другое дело – имена Бориса и Глеба…
Ничего не значащие для русского уха, они, зазвучав рядом, превратились в символы подвига и святости.
«И с тех пор прекратились усобицы в Русской земле, – сказал летописец, – а Ярослав принял всю землю Русскую».
Вместе с землей Русской Ярослав принял и ту православную мудрость, которую сообщили ему его братья – святые страстотерпцы Борис и Глеб.
Словно стремясь закрепить завещанное ими духовное единство Русской земли, Ярослав строит две Софии. Одну – в Киеве, другую – в Новгороде, этой «софийной мудростью» скрепляя духовное пространство, которое крепче и прочнее любых амбиций, интриг и честолюбий, потому что основано на крови наших страстотерпцев Бориса и Глеба.
Этими двумя соборами и был обозначен путь Руси, проложенный для Ярослава Мудрого его братьями – страстотерпцами Борисом и Глебом.
7.
Из этого, построенного Ярославом, храма Святой Софии выйдет июльским утром 1240 г. князь, которого скоро назовут Невским, и отправится навстречу врагу.
Но еще до битвы его остановит ижорский старейшина Пелгусий.
– И я слышал, – волнуясь, расскажет он, – слышал, как Борис сказал: «Брат Глеб! Вели грести, да поможем сроднику своему князю Александру Ярославичу».
Наверное, неправильно было бы сужать помощь страстотерпцев Бориса и Глеба и втискивать ее в непосредственное пространство Невской битвы.
Главным, вероятно, здесь тоже оказалось указание пути.
Александр Невский не просто великий полководец, не просто герой. Он – святой князь. Степенная книга говорит, что «смиренную мудрость» Александр «стяжа паче всех человек». Смиренномудрие, не вписывающееся в западный героический эпос, уживалось в святом Александре Невском с воинским бесстрашием и дерзкой отвагой.
Когда потребовалось, после великих побед, Александр Невский сумел найти в себе силы смирения. Решение это потребовало от него большего героизма, чем любой бранный подвиг. Ведь ради исполнения воли Божией, ради спасения Отечества и православия князь жертвовал не только самим собою, но и славой непобедимого героя…
И в этом помогали ему и укрепляли его святые страстотерпцы Борис и Глеб.
И вот в наши дни снова в дьявольский клубок сплетаются события, порождаемые ревностью, обманом, властными амбициями, завистью, политическим интриганством, гневом и ложью…
И кажется, невозможно распутать его, но снова, теперь уже своим 1000-летним юбилеем, являются нам страстотерпцы Борис и Глеб, чтобы раскрылись глаза, чтобы увидели мы тот путь, на котором «слепые прозревают, хромые бегают быстрее серны, горбатые выпрямляются», путь, по которому только и могут идти вот уже второе тысячелетие люди Русского мира, потому что любой другой путь ведет нас в исторический тупик.
«Казалось бы, они должны были силой отвоевывать Киевский престол у своего брата или же, зная, что тот способен на братоубийство, мечом защитить себя. Однако они становятся нашими первыми русскими святыми, отказавшись поднять меч на брата, и получают наименование «страстотерпцы», – сказал Святейший Патриарх Кирилл в дни празднования 1000-летия преставления святого князя Владимира. Эти его слова хочется повторить и в дни 1000-летия совершенного святыми братьями страстотерпческого подвига…
Николай Коняев