1/14 сентября 1648 г. – день начала Собора, принявшего в конце концов Уложение, свод законов, замененный другим лишь через два века. Этот день можно выбрать не потому, что он из ряда вон выходящий, но потому, что он вобрал сразу много тенденций своего времени. В этом году исполняется 370 лет Собора.
Это был день выбора пути. Не окончательного, конечно, но все же выбора: ускорить или замедлить развитие буржуазных отношений в недрах феодального общества и государства. Участники Собора этого, разумеется, не знали, хотя перед ними стоял практически выбор между смягчением крепостничества и окончательным закрепощением, а также между усилением в стране абсолютизма и укреплением сословного представительства. Причем каждый участник Собора вполне мог в одном из двух случаев быть сторонником прогрессивного пути, в другом – наоборот. Строго говоря, у нас нет прямых сведений, что открытие Собора состоялось именно 1 сентября 1648 г. Более того, мы определенно знаем, что не все земские представители успели к 1 сентября приехать в Москву. Но сомневаться в дне не стоит. Любой Собор был событием немалым в жизни страны, а «уложенный» – особенно. Для значительного события в ХVII веке должны были подобрать значительный день. Церковный праздник для заседания не годился, а вот 1 сентября подходило как нельзя лучше – это было новолетие. В этот день начинался 7157 год от сотворения мира.
Соборные представители неторопливо шествовали в Кремль. Попарно по сторонам шествия выстроились московские стрельцы (возможно, только Стремянного полка – гвардейского). Несомненно, это было эффектное зрелище. Кафтан из цветного сукна с длинными и узкими рукавами был для ХVII века наиболее распространенной мужской одеждой во всех сословиях, кроме духовного. Само собой, отличие даже выходных, опушенных мехом и старательно украшенных кафтанов провинциальных дворян и посадских от придворных кафтанов знати из бархата и парчи было огромным. Собольи шапки придворных к этому времени стали высокими, «горлатными»; у всех же прочих головные уборы и пониже и «пожиже».
Многие Соборы начинали свои заседания в Грановитой палате – скорее всего, так было и в 1648 г.
Земские Соборы к 1648 г. – привычное явление политической жизни, имеющие свою столетнюю историю: пepвый извeстный российский Собор состоялся еще в 1549 г.
Западноевропейцам ХVI–ХVII веков представительство сословий в России не кажется отличным от их собственных парламентов. Кстати, они так и переводят термин «собор»: англичанин сообщает о созыве в Москве парламента, а поляк – сейма.
Собор как орган и форма сословного представительства появился на Руси раньше, чем в большинстве европейских стран, но ордынское вторжение оборвало эту линию развития.
Наивысшего авторитета сословное представительство достигает к концу так называемой Смуты, в 1611–1613 гг., когда страной вообще управляет Совет всея земли; то есть первая половина ХVII века – период максимального влияния Земских Соборов.
Каждый государь ХVII столетия, вступая на престол, получал подтверждение своей власти от избирательного Земского Собора. Л.В. Черепнин указывает, что впервые это произошло еще в 1584 г., в царствование Федора Иоанновича.
Можно полагать, что при определенных исторических условиях Земский Собор как представительная форма мог бы получить дальнейшее развитие. Об этом свидетельствует проект Ивана Андреевича Бутурлина, предложившего в 1634 г. превратить Земский Собор в постоянно действующий орган с годичным сроком полномочий участников.
Состав «уложенного» Собора 1648–1649 гг. достаточно типичен и представителен. В любом значительном и действовавшем продолжительный срок Земском Соборе можно выделить четыре курии. Первую из них образуют Боярская дума и некоторые представители высшей администрации (казначей, печатник – то есть хранитель государственной печати). Вторую – так называемый Освященный Собор, в состав которого помимо епископов входили настоятели влиятельных монастырей и протоиереи московских соборов. Если в эти две курии входили государственные и церковные деятели, занимавшие определенное положение, то две другие составлялись из земских выборных представителей московского дворянства и дворянства других городов и, наконец, выборных от московского посада и от других посадов.
Можно полагать, что на некоторых из Соборов были и выборные черносошного крестьянства, то есть крестьян государственных, а не помещичьих. Определенно они были в составе Совета всея земли 1611–1613 годов: на «уложенном» Соборе крестьян не было, что, несомненно, отрицательно сказалось на характере крестьянских статей Уложения.
Перечислим «по чинам» участников этого Собора на основании «рукоприкладства», то есть подписей. Уложение подписали Патриарх, два митрополита, три архиепископа, епископ, пять архимандритов, игумен, благовещенский протопоп, 15 бояр, 10 окольничих, думный дворянин, казначей, печатник, думный дьяк, пять московских дворян, 148 провинциальных дворян, три гостя (крупнейшие из купцов), 12 представителей московского посада, 809 выборных других посадов, 15 стрельцов. Таким образом, Освященный Собор дал 14 подписей, Дума – 29, служилое дворянство – 153, посадские круги – 119 (если причислить к ним и стрельцов). Цифры приблизительны – историк А.Н. Зерцалов установил, что около 30 членов Собора Уложения не подписали.
На соборе было представлено 117 городов с уездами. Собор состоял из двух палат – Дума и Освященный Собор большую часть времени заседали отдельно, вместе с царем, а депутаты сословий заседали под председательством боярина (обычно – руководителя подготовительной комиссии князя Никиты Ивановича Одоевского) или в особых комиссиях, разбирая отдельные главы Уложения.
Что же думали о себе и своей государственной роли сами представители сословий? Влияние Собора было огромно. Какими были влияние и статут выборных? Выборный человек, безусловно, ощущал себя представителем своего города, земства, видел в себе делегата, что выражалось формулировками типа: «прислан к Москве», «во всего города место», «в выборе ото всего города». Видел он в себе и представителя своего класса, сословия, что не афишировалось в соответствии с социальной этикой того времени, но достаточно прослеживается в групповых проектах и «челобитьях».
Роль выборных представителей в составе Соборов с течением времени медленно, но неуклонно повышается. Вместе с тем за столетнюю историю Соборов выработался взгляд, что выборные созваны по государеву указу для государевых и земских дел.
Сейчас мы уже вряд ли согласимся с известным русским историком В.О. Ключевским, видевшим в участии в Соборах ХVII века для провинциальных дворян одну лишь тяжелую, неприятную повинность. Такой оценке мешает множество фактов «предвыборной борьбы» в уездах. Мешает и жалоба курского депутата Гаврилы Малышева, поданная царю 9 марта 1649 г., т.е. более чем через месяц после окончания Собора и подписания Уложения. Малышев писал, что боится возвращаться в родной Курск, так как он не выполнил всех наказов, данных ему при избрании. Царь дал именной указ курскому воеводе оберегать Малышева, а «озорников» унимать с наказанием.
То обстоятельство, что часть делегатов отказалась подписать Уложение, видимо, говорит о весьма серьезном отношении их к своей миссии, о чувстве ответственности перед избирателями.
Значит, деятельность сословных представителей сама по себе считалась в ХVII веке особо важным делом, как общественным, так и государственным. Эту точку зрения отстаивало и правительство, дабы продемонстрировать единство царя и сословий.
Появление Уложения обусловлено длительной эволюцией общества и государства, которые все более нуждались в новом достаточно исчерпывающем кодексе законов. Непосредственные же предпосылки его появления были весьма бурными – целая цепь народных выступлений и политических акций.
В июне 1648 г. в Москве вспыхнуло восстание против боярской и приказной верхушки. Вот выдержки из различных источников, в которых заметно переплетение самых разных форм социального протеста, от подачи жалоб и петиций до открытого бунта: «и стрельцы, и драгуны, и солдаты, и казаки, и с чернью за их боярские великия неправды возмутися во граде Москве», «была смута великая на Москве», «били челом государю всею Москвою посадские и всяких чинов люди», «на Москве чернь стала в скопе и бояр побили», «в то же лето московские жители и иных градов мужики и чернь сотвориша мятеж и учиниша челобитье на боляр и на судей».
Восстанию предшествовали мирские сходки по утрам и вечерам у приходских церквей. 1 июня все началось с попытки подать челобитную с жалобой на злоупотребления администрации царю, возвращавшемуся из Троице-Сергиева монастыря. Произошло столкновение между челобитчиками и окружением молодого царя. На следующий день безуспешные попытки вручить царю челобитную привели к тому, что часть стрельцов присоединилась к восстанию, а народ начал громить дворы знати и высшей бюрократии. 2 и 3 июня были разграблены дворы воспитателей царя Б. Морозова, П. Траханиотова, Н. Чистого, Л. Плещеева, В. Гусельникова, гостя Василия Шорина и других.
Правительство пребывало в растерянности, городские низы становились хозяевами положения. 19-летний царь пытался спасти приближенных от неминуемой смерти, выслав их из Москвы, однако уже 4 июня Плещеев, глава Земского приказа, был схвачен и убит. Тайно направленный на воеводство в Великий Устюг Траханиотов был возвращен с дороги и 5 июня публично казнен по требованию восставших. Б.И. Морозова «государь у мира упросил», но тот был 12 июня устранен ото всех постов и сослан в Кириллово-Белозерский монастырь. «Миром и всею землею возмутились», «миром и всею землею государю челом ударили», «весь мир вместе с чернью», «всей земле выдать головою» требовали Плещеева, а затем его же «убиша миром». «Мир» – обычно город, посадская организация, «земля» – население уезда или даже всей страны в целом, но прежде всего земские круги поместного дворянства. Поместное же дворянство не прочь было воспользоваться народным гневом как тараном для пробивания своих требований к правительству. На этом этапе его интересы совпадали с интересами высших и средних слоев посада, недовольных администрацией, но испуганных бунтом.
Правительство, безусловно, стремилось опереться на средние слои населения, отгородиться от восставших Земским Собором.
От служилых и торговых кругов в виде челобитных исходят вполне конструктивные требования. Одна из таких челобитных полностью сохранилась в приложении к донесению шведского посланника Поммеренинга. За перечислением жалоб и «плачей» на «великих людей» следует два четких предложения: немедленного созыва Земского Собора и реорганизации суда – царь должен заменить неправедных судей праведными или предложить «мирским людям» «выбрать в судьи меж собой праведных и рассудительных великих людей, и ему государю будет покой ото всякие мирские докуки, ведати о своем царском венце».
Меж тем, затихнув несколько в Москве, волнения распространились на другие города и уезды. В июне–июле они захватывают Великий Устюг, Сольвычегодск, Воронеж, Козлов, Курск и другие места, причем, по крайней мере в Курске, вместе с посадскими и стрельцами восстали крестьяне. Да и в Москве отнюдь не было спокойно. Под 27 июня летописцы сообщают, что «боярские холопы просили, чтобы им была дана свобода». Шестерых обезглавили, семьдесят два холопа были взяты под стражу. В подобной обстановке примерно в середине июля (до 16-го числа) прошел кратковременный Земский Собор. Правительство явно торопилось: в состав третьей курии этого собора кроме москвичей включили служилых людей, в тот момент вызванных в Москву на службу, четвертая же курия состояла из московских гостей и представителей московских сотен и слобод. Сословия тоже торопились и торопили – подается новая челобитная о составлении пространной Уложенной книги, для чего должен быть созван большой Собор.
Норма представительства была такова: от каждого чина московских служилых по два человека (чинов этих было четыре: стольники, стряпчие, дворяне московские, жильцы) от больших городов – по два дворянина, от малых – по одному, три гостя (мы помним, что все трое потом подписали Уложение – торгово-промышленную элиту оно устраивало), от гостинной и суконной сотен – по два человека, от прочих сотен и слобод и от городов – по одному посадскому. По стране были разосланы соответствующие грамоты, выборным надлежало являться с грамотами-мандатами избирателей. Предварительный текст Уложения должны были писать члены «приказа бояр» в составе бояр Одоевского и Прозоровского, окольничего Волконского, дьяков Леонтьева и Грибоедова.
Весьма интересны для нас члены «приказа бояр», то есть кодификационной комиссии. Три блестящих аристократа (князья Н.И. Одоевский, С.В. Прозоровский, Ф.Ф. Волконский) и два незнатных приказных «интеллигента» (дьяки Гаврила Леонтьев и Федор Грибоедов). О их роли высказывались самые различные мнения: от уверенности в ведущей роли князя Одоевского до мысли о том, что трое знатных только сидели и толковали, а работали дьяки.
Последний член «приказа» дьяк Федор Акимович Грибоедов в 1669 г. напишет «Историю о царях – великих князьях земли Русской» – учебное руководство для царских детей. Это серьезный штрих к портрету, а многие исследователи отводили Грибоедову первенствующую функцию. Во всяком случае, не для черновой работы Ф.А. Грибоедова в июле 1648 г. произвели из подьячих в дьяки и сразу же назначили в состав комиссии. Историк конечно же был нужен!
Собор должен был дать правительству опору в многолюдных средних слоях общества, ослабить классовую борьбу или, по меньшей мере, упростить политическую картину в стране. Между тем выборы начались, но продолжалось и народное движение в провинции.
Наши сведения о ходе выборов неполны. Полнейшие данные есть по Переяславлю Рязанскому (нынешней Рязани): население здесь было к выборам безразлично, особенно помещики, и это иногда необоснованно распространяли на всю страну или даже на всю эпоху Земских Соборов. Рязанские дворяне должны были выбрать «свою братию – из больших станов по два человека, а из меньших и из новокрещенов по человеку». Тщетно надрывался воевода Огарев, тщетно носились по уездам разосланные им рязанские пушкари: 20 августа в съезжей избе перед воеводой предстали лишь двенадцать рязанских помещиков, которые к тому же категорически заявили, «что де им малыми людми выборных людей выбрать не умет, потому что город де большой». 27 августа приехали еще десять дворян.
4 сентября (сроки прошли, Собор уже открылся!) воевода получил царскую грамоту с требованием немедленно провести выборы. Только 24 сентября, притом с нарушением норм представительства, были выбраны два рязанских помещика. Депутаты тронулись в путь лишь 1 октября.
Картина интересная, и она имеет, как представляется, объяснение. Рязань была слишком богата и благополучна. Ее большей частью обходят стороной потрясения «бунташного века». Вот и не торопились рязанские выборные – в городе ничего не ждали от Собора.
Однако чаще было иначе. Великий Новгород дал пример выборного конфликта между «нарочитыми» и «молодшими» людьми. Первые 10 августа выбрали «лучших людей» Андрея Васильева и Никиту Тетерина. В ответ на это бедная часть посада избрала Никифора Клетку и Якуша Шипулина. «Нарочитые» били челом, что эти двое «кроме смуты никаких дел не знают», что «молодшие» не дают выбрать представителей, которым «земские дела за обычей». Притом самое, может быть, интересное, что вторые выборы прошли после нескольких дней интенсивной предвыборной кампании и состоялись в той же земской избе, то есть мы тут имеем дело не с бунтом, а с ожесточенной «парламентской борьбой». Результатом конфликта явился компромисс: 21 августа в Москву поехали Андрей Васильев и Никифор Клетка.
В Ельце же произошло резкое столкновение дворян с воеводой. Последний, опираясь на стрелецкого голову Буженнинова, пытался «выбрать» своих людей. Дворянство решительно провалило эти попытки. Но нередко выборы проходили довольно быстро и гладко, – вероятнее всего, в тех городах, где у воеводы сложились терпеливые отношения с населением, и там, где выборная власть губных старост преобладала над воеводской.
Рассмотрение известнейшего Земского Собора в русской истории близится к концу. Как так, а ход самого Собора? А вот тут-то нам известно постыдно мало: запись о Соборе исчезла, и, весьма вероятно, не случайно. В петровские времена она стала лишней. О ходе Собора кое-что сообщает официальное предисловие к Уложению, кое-что – челобитные, а кое-что содержится в посольских реляциях о русском «рикедаге».
Слушание проекта Уложения постатейно началось в обеих палатах 3 октября, а закончилось незадолго до 29 января 1649 г. Интересно, что от даты открытия Собора до начала постатейного чтения проекта прошло чуть более месяца. Что же, все это время земские деятели даром поедали государевы корма? Существует целый ряд указаний на работу в это время комиссий над отдельными главами Уложения. Эта работа, по существу, примыкает к работе «приказа» князя Одоевского.
Челобитные нижней палаты, поданные в ходе Собора, по сути своей представляют законопроекты или фрагменты законопроектов. Иногда царь сам заседал вместе со всеми куриями Земского Собора. В.О. Ключевский приводит в качестве примера обсуждавшуюся таким образом 42-ю статью ХVII главы – о запрещении завещать, дарить и даже продавать землю Церкви. Статья большой важности. Несмотря на исключительную обтекаемость формулировок предисловия к Уложению, там упоминается «общий совет», чинивший в государстве одинаковый суд и расправу для всех людей. Этот одинаковый суд является огромной уступкой, вырванной сословными представителями как у боярской знати, так и у правительства. Конечно, речь шла не о полном равенстве перед законом, а лишь о равенстве процессуальных норм (да и оно, разумеется, было в большой степени формальным; нельзя забывать, что значительная часть населения, закрепощенная именно Уложением, фактически оказалась вне процессуальных норм государственного характера).
Мы совсем ничего не знаем о работе верхней палаты, а ведь она заседала постоянно, но характер статей Уложения убеждает в том, что правительство многого добилось для себя в ходе создания свода законов, аристократия же – ничего. Малозаметно в Уложенной книге влияние Освященного Собора, а ведь монастырский приказ взял на себя многие функции высшего духовенства. Может быть, слишком велико было давление на епископов не только выборных, но и Думы, может быть, немалую роль сыграла личная слабость патриарха Иосифа. Уложение подписали только семь архиереев: кто-то не был на Соборе, а кто-то, видимо, отказался от подписи. Но сам Никон, так резко нападавший позже на «проклятую книгу», подписал ее в 1649 г. как архимандрит Новоспасского монастыря.
«Уложенная книга» была освящена 29 января 1649 г. Этот день можно считать датой окончания Собора. 7 апреля вышел указ о напечатании Уложения, а 20 мая – о его продаже. Один за другим вышли два тиража по 1200 экземпляров каждый. Два столетия пройдет до издания нового Свода законов (при императоре Николае I).
Добавим несколько штрихов. Более всего побед одержала самая многолюдная дворянская курия. Закончился почти 100-летний процесс закрепощения крестьян помещиками: были отменены урочные годы, отведенные на розыск беглых. Сыск их стал бессрочным; вечным состоянием земледельца стала крепостная неволя. Если на первые этапы закрепощения крестьянство ответило восстанием под руководством Ивана Болотникова, то ответом на крепостнические нормы Уложения стала крестьянская война Разина.
Правда, крепостничество ХVII века еще было далеко от форм, сложившихся к концу следующего столетия и так хорошо известных нам из классической литературы. Помещики тогда стремились закрепить за собой плоды крестьянского труда, но государство более охраняло для себя налогоплательщика. Крестьянина еще нельзя было продать, он был навечно прикреплен к наделу, помещик получил широкие возможности выжимать из него оброк, но и оброчные наделы были неотчуждаемо прикреплены к крестьянам. Запрещался перевод крестьянина в холопское состояние, то есть крестьянин был связан с землей, а не с господином. Охранялись некоторые хозяйственные права крестьян. Но если черносошные крестьяне, как и посадские люди, могли брать на откуп таможни, кабаки и прочее, то помещичьих Уложение этого права лишило.
Статьи Уложения, касающиеся посада, отразили противоречивые тенденции общественного развития. Посады, как и помещики, жаловались на своих беглых, ведь подать разверстывалась на посад или слободу без учета того, что часть налогоплательщиков сбежала. Уходили же бедные посадские, разумеется, не в темный лес, а на дворы, податью не облагавшиеся, – к боярам, приказным, духовенству. Переселялись, так сказать, на соседнюю улицу и тем избегали тягла.
И вот Собор монополизирует регулярную торговлю. Право держать или арендовать лавку закрепляется за посадскими. Крестьянам разрешается теперь только торговля с воза. Эта мера рассчитана на усиление посада, она прогрессивная, более того, антикрепостническая. Но одновременно с этим Собор превращает посад в коллективного крепостника, дав ему право силой возвращать беглых тяглецов. Тут самым показательным образом столкнулись две системы мышления: мировоззрение сторонника поощрения хозяйственной инициативы и точка зрения крепостника-охранителя. Столкнулись – и каждая получила закрепление в законе! Заметим, что если неволю крестьянскую следующий ХVIII век многократно ужесточил, то посадское крепостничество развалилось само собой в силу развития производственных отношений.
Обращает на себя особое внимание принятая Собором шкала штрафов за бесчестье. Оскорбление митрополита карается штрафом в 400 руб., именитого человека – в 100 руб. Гостю полагалось за бесчестье 50 руб., а крестьянину – всего лишь 1 руб. Такова логика феодального сословного общества. С другой стороны, назначением этого самого рубля за бесчестье крестьянина признается, что у него есть честь. Но ведь эта идея показалась бы смехотворной большинству просвещенных дворян екатерининского «золотого века». Тут ХVII век стоит на голову выше XVIII-го.
Пора подвести черту под разговором о самом известном Земском Соборе и вообще о земских Соборах. В ХVII веке они жили. И вдруг Соборов не стало. Отчего? Традиционный ответ – напоминание о том, что произошел переход от сословно-представительной монархии к абсолютизму. Конкретные социальные условия помещичьей России в дальнейшем отнюдь не способствовали развитию сословного представительства. Но значения его на определенном этапе истории не следует забывать.
Владимир Махнач
Справка:
Владимир Леонидович Махнач (1948–2009) – русский историк и православный просветитель, искусствовед, политический философ, православный публицист. Создатель не имеющих аналогов лекционных курсов: «История мировых культур», «История отечественной культуры», «История византийской культуры», «История русской архитектуры», «Очерки истории корпораций», «Историко-культурное введение в политологию».