Памяти известного слависта, главного редактора собрания творений святителя Николая Сербского, председателя Общества русско-сербской дружбы Ильи Михайловича Числова (1965–2019).
Великие события сегодня вершатся в маленькой стране Черногории. 60 тыс. в основном молодых людей вышли на площади и улицы города и единым гласом возвещают всему миру: «Не отдадим святыни!» Быть может, сегодня это самое важное событие не только во всем славянском мире, не только в Европе… Ни один народ на всей планете в нынешнее время не поднялся с такой мощью на защиту своих святынь. За эти святыни сербы обречены были умирать под бомбами 20 лет назад. (Будто бы вчера это было.) Но они дали отпор натовским фашистам, сбивали их беспилотники, брали в плен американских военных.
«Православная Сербия – с мечом в руке, но и с крестом точно так же, как святитель Петр Цетинский вел когда-то в бой свой народ в буквальном смысле с мечом в одной руке и с крестом в другой, противостоит мечом тайне беззакония. Православная Сербия – наша родная славянская сестра», – и тогда, и после напоминал нам один из ведущих славистов нашего времени Илья Михайлович Числов.
Сербия после столетия нашего разъединения и выпадения из тысячелетней истории на волне строительства социализма была нам, православным русским людям, возвращена во многом трудами слависта Ильи Михайловича Числова. Сербия с ее святынями, ее мужественным народом, ее духовной литературой и героическим эпосом. Труды, оставленные нам И.М. Числовым, – это перевод творений святителя Николая Сербского (Велимировича), преподобного Иустина Поповича, поэмы Петра Негоша (для сербов он – как для нас Пушкин) «Луч микрокосма»; проведение Дней святого Саввы в двух православных гимназиях Москвы; организация конкурса патриотической песни и поэзии «Сербия в сердце моем»; многочисленные историософские исследования и остропублицистические выступления в СМИ…
В каждой его мысли, как в фокусе, отражалось настроение эпохи, в которой мы жили. Эпоха 90-х… Страна вновь стояла перед пропастью: быть или не быть. Как в 1380-м, 1612-м, 1812-м, 1917-м, 1941-м… И мы ощущали, как это время давало импульс – отчаянно возвращать все, что свято, все, что поругано. Была полная ясность – где враги, где друзья. И Илья Числов жил тогда на пределе сил. Это была эпоха Игоря Шафаревича и Вячеслава Клыкова, эпоха Ильи Глазунова и Валентина Распутина. Эпоха владыки Иоанна (Снычёва).
Дарований молодого слависта хватало, чтобы понимать происходящее вровень с художником Ильей Глазуновым, сербским философом и публицистом Драгошем Калаичем, писателем Юрием Лощицем. Выдающийся скульптор Вячеслав Клыков сразу приметил Илью Михайловича и многие годы, когда работал над памятниками для Сербии, обращался к нему за советами.
Теперь все переменилось. Как знак эпохи мы отмечаем: нет тех великих людей и холодно стало на ветру времени. Этот ветер неистово выхолащивает тепло человеческих отношений, развеивает ясность понятий. «Нельзя называть вещи своими именами», – говорит один профессор… Какое утешение нам послал Господь, когда после Всеславянского съезда в первых числах июня 2017 г. мы с Ильей Числовым стояли и молились у могил незабвенных владыки Иоанна и митрополита Антония (Мельникова). Они похоронены совсем рядом в некрополе Александро-Невской Лавры. Незабвенные наш пастыри, кои называли вещи своими именами.
В 1997 г., мне, тогда студентке, довелось начинать журналистскую практику под водительством драматурга и создателя «Исторической газеты» Анатолия Парпары. В апрельском номере за 1999 г. мы опубликовали обращение Слободана Милошевича, а также подборку писем простых американцев своему президенту с требованиями прекратить бомбежку Югославии. Тогда же один за одним проходили мероприятия в поддержку сербов, больше всего их было в здании Международного центра славянской письменности и культуры, где выступал и Илья Числов.
Анатолий Парпара, хорошо знавший отца Ильи Михайловича – далеко не последнего человека в литературе и на общественном поприще в 1970–1990 гг., сказал об Илье: «Он превзошел отца. Вот кремень! Он выступил за всех нас!» Мы с Анатолием Анатольевичем следили за материалами Ильи Числова в разных изданиях, слушали его выступления.
«Чтобы в полной мере понять, что такое сегодняшняя Сербия, – говорил Илья Числов, – надо отрешиться от многих условностей, въевшихся в наше сознание не сегодня и даже не вчера, преодолеть не только либеральный и классовый гипноз, но и их общую «просвещенческую» основу. Тогда народно-освободительная борьба на территории Югославии в годы Второй мировой войны перестанет выглядеть в глазах русских людей точным подобием нашей собственной борьбы с гитлеровскими захватчиками. Конфликт Тито со Сталиным не покажется неожиданным. Средневековая сербская история окажется родной и близкой. Исполинские фигуры Карагеоргия и Негоша предстанут наконец в своем подлинном величии, а личности «просветителей», Вука и Досифея, равно как и целого легиона их последователей и предтеч, станут символом трагедии эпохи и превратностей человеческой судьбы».
Когда многие стонали, что страна погублена, что культура пришла в упадок, Илья Числов, не переставая, работал над переводами сербской поэзии, составлял двухтомную антологию, учительствовал и спешил передать школьникам и студентам свои знания. Он будто старался оправдать безвременье, в котором ему довелось жить, оправдать свое поколение, потерявшее Бога, выпавшее из русской культуры, вытолкнутое из традиции нищетой жизни или, наоборот, комфортом, он старался докричаться до всех нас, что «не хлебом единым…»
Есть маленькая книжица святителя Николая (Велимировича) «Сербский народ как раб Божий» в переводе Ильи Числова. Он говорил, что она не принадлежит к таким фундаментальным трудам святителя, как «Охридский пролог». Но обращался к русскому читателю: «Есть смысл начинать знакомство с творчеством Николая Сербского именно с этой работы, потому что это краткий обзор сербской истории через призму святоотеческого видения. И здесь можно найти ответы на сложные вопросы: предавал ли Вук Бранкович князя Лазаря на Косовом поле, каков был деспот Георгий Бранкович, о взаимоотношениях князя Милоша и Карагеоргия. Это то, над чем до сих пор ломают голову светские историки».
«Косовский завет, – неустанно напоминал нам, своим читателям, Илья Числов, – есть главный наказ сербскому народу, свято почитающему память предков. О нем неизменно вспоминают в самые критические минуты, несмотря на человеческие немощи и тлетворное дыхание времени».
Илья сказал эти слова и в своей последней лекции перед семинаристами в Николо-Угрешской семинарии 28 октября минувшего года. Он, уже находившийся в тисках смертельной болезни, выступал тогда, почти три часа стоя на кафедре. Никто не знал, чего ему это стоило. Он говорил неизменным своим чеканным голосом, в академической манере, удерживая наше внимание и наши сердца в самых высоких духовных сферах. Это был его наказ и завет. Косовский завет. После его выступления какое-то мгновение стояла тишина, потом помощник ректора поднялся и сдержанно, почтительно сказал: «Я хотел бы, чтобы каждый из семинаристов был похож на вас…» Только тогда, от этих тихих слов, прозвучавших из зала, мы будто очнулись, спустились на землю. А я знала, что к человеку, стоящему на кафедре, вновь возвращается боль.
На отпевании Ильи Числова в Пименовском храме в тихом дворике старой Москвы собралась вся его добрая семья, немного давних и преданных друзей. И конечно же, пришли проститься с Ильей добровольцы, воевавшие в Боснийской войне 1992 г. Они воевали там не только за православный народ и славянскую землю, они воевали за честь России. Илья был близок им по духу. Несгибаемый воин. Он тогда, в 1990-х, ездил в Сербию, выступал перед сербским народом, говорил, что русский народ никогда не предавал сербов… Его знают и любят в Сербии куда больше, чем в России…
Позже, уже на сороковинах, когда священник Вячеслав Осипов служил панихиду на могиле Ильи, вдруг раздались три одиночных ружейных выстрела. На другом конце кладбища хоронили военного. Мы переглянулись и без слов поняли – это в твою честь, воин!
Рядом с Ильей Числовым невозможно было не полюбить Сербию, невозможно было оставаться неверующим человеком. Сколько любви – к родной русской литературе, к славянской культуре, к национальным героям – оставил этот человек в нашем мире! Он бы мог читать и читал курс русской истории, литературы, преподавать – на английском, читать курс латыни – на сербском. В те роковые и все же славные 1990-е его приглашали преподавать в Сербию. Но он говорил: «Больше недели не могу без России».
Долго билась в сознании эта неугомонная мысль: 54 года. Ушел таким молодым! Ушел через такие страдания и боль… Но боль проходит, уходит недоумение, протест смерти. Остается только свет. И до скончания века пребудет.
А нынешние события в Черногории, протесты маленького славянского народа новому мировому порядку еще раз подтверждают, что сербы своей крепостью Православной веры – нам пример и поддержка, о чем неустанно напоминал русский славист Илья Числов.
Ирина Ушакова