Доклад судебного следователя Николая Алексеевича Соколова (1882–1924) вдовствующей императрице Марии Феодоровне
Доклад об убийстве царской семьи в России был опубликован в 1996 г. в Журнале Московской Патриархии в 1996 г. В эмигрантской печати документ впервые был опубликован в 1930-е гг. в Харбине. Доклад является официальным заключением, составленным лицом, руководившим следствием, по распоряжению вдовствующей Императрицы Марии Феодоровны.
Текст доклада публикуется в значительном сокращении. Все даты – по старому стилю.
Отъезд Августейшей семьи в город Тобольск из Царского состоялся 1 августа 1917 г.
В распоряжении следственной власти нет данных, которые бы позволяли определенно ответить на вопрос, почему именно выбор правительства пал на город Тобольск. От всяких же произвольных толкований по этому поводу она воздерживается.
Августейшая семья и следовавшие с ней лица ехали двумя поездами. Со станции Тюмень Августейшая семья следовала на пароходе «Русь». С ней на этом пароходе ехали все лица, следовавшие в одном с ней поезде.
В город Тобольск они прибыли в 4 часа дня 6 августа. Дом, отведенный для Августейшей семьи, был не готов к ее приезду, и она до 13 августа проживала на пароходе. 13 августа Августейшая семья перешла в отведенный для нее дом. Этот дом, где пребывала в заключении Августейшая семья, находился на улице под названием «улица Свободы», в нем раньше проживал тобольский губернатор Корнилов.
Распорядок дня в городе Тобольске был таков. Утренний чай подавался обыкновенно в 8 часов 45 минут. После утреннего чая государь обыкновенно до 11 часов работал у себя в кабинете, а после 11 шел на воздух, где обыкновенно занимался физическим трудом: чаще всего он пилил дрова. Его, главным образом, стараниями была выстроена площадка над оранжереей и лестница, ведущая на эту площадку. Они любили посидеть на этой площадке, обращенной к солнцу.
Дети после чая занимались до 11 часов уроками.
В 5 часов подавался, чаще всего в кабинете государя, чай. После чая государь чаще всего читал у себя в кабинете. Алексей Николаевич занимался играми… От 6 до 7 с Алексеем Николаевичем занимались или Жильяр, или Гиббс. Княжны в это время и Алексей Николаевич от 7 до 8 часов готовили уроки. В 8 часов подавался обед. После обеда семья собиралась обыкновенно вместе, куда также приходили и лица свиты. Занимались беседой, играми. Иногда государь читал что-либо вслух.
Алексей Николаевич скоро после обеда ложился спать. В 11 часов в гостиной подавался чай, после которого расходились спать.
Жизнь проходила в Тобольске спокойно, ровно, без всяких неприятных инцидентов. Было только скучно. Чтобы скрасить детям жизнь, ставились иногда домашние пьесы на французском и английском языках, в которых принимали участие дети. Население хорошо относилось к Августейшей семье, если проходившая мимо дома публика видела в окнах кого-либо из Августейшей семьи, всегда приветствовала ее, а некоторые осеняли крестным знамением. Некоторые лица присылали приношения, преимущественно из провизии. Присылал все возможное местный монастырь.
Жизнь в Тобольске первые месяцы была спокойнее и несколько свободнее, чем в Царском. Августейшая семья посещала здесь церковь, чего она была лишена в Царском и о чем в особенности страдала императрица. Всенощные богослужения совершались и в Тобольске на дому. Литургия (ранняя) служилась для Августейшей семьи в церкви Благовещения. Богослужение совершал священник отец Васильев.
Но такая жизнь продолжалась в Тобольске недолго: до того времени, пока власть в доме была в руках полковника Кобылинского. В сентябре в Тобольск прибыл комиссар от правительства Панкратов и его помощник Никольский. Оба они были партийные эсеры, причем Панкратов за политическое преступление сидел 15 лет в Шлиссельбургской крепости, а затем 27 лет провел в ссылке в Якутской области, в этой же области отбывал ссылку и Никольский.
Справедливость требует отметить, что лично Панкратов был человек мягкой души, добрый. Он не делал зла Августейшей семье. Никольский был человек грубый и глупый. Он позволял себе кричать на Алексея Николаевича, оскорбительно обращаться с ним. Он же, когда для Августейшей семьи было прислано из Царского с разрешения правительства целебное вино «сен-рафаэль», все перебил его собственноручно.
Однако каковы бы ни были личные, индивидуальные свойства господина Панкратова и его отношение как облеченного властью лица, к заключенной Августейшей семье, не подлежит сомнению, что момент его появления в Тобольске был тем начальным моментом, с которого стало ухудшаться положение Августейших особ.
Семья никуда не могла выходить, кроме церкви. Это был единственный способ общения с внешним миром, так как никто из народа не допускался в церковь, когда там молилась Августейшая семья. Они, конечно, страдали в душе своей.
Для государя императора, воспитанного на привычке к физическому труду, для Августейших детей единственным местом физической работы и физических развлечений был двор, где государь император при участи великих княжон Ольги Николаевны, Татьяны Николаевны и Марии Николаевны пилил дрова. Дети пользовались качелями, а когда установилась зима, они построили ледяную гору. Кроме этих удовольствий, никаких иных не было.
На эту сторону жизни Августейшей семьи и обратилось внимание солдат, когда они получили надлежащее воспитание у Панкратова и Никольского. Зная, что качелями пользуются великие княжны, они стали позволять себя делать на доске качелей неприличные надписи. Увидев однажды на ледяной горе государя императора и государыню императрицу, они ночью уничтожили гору.
Решив на специальном митинге, чтобы государь император снял с себя погоны, они предъявили это требование Кобылинскому в очень грубой форме и, потеряв последние остатки стыда и совести, осмелились грозить императору насилием, если он не подчинится их требованию.
Не зная, к чему бы им еще придраться, они без всякого видимого повода и самочинно перевели лиц свиты и прислугу на положение арестованных.
Наконец, они отняли и то, что для Августейшей семьи в ее страданиях было самым дорогим: они запретили ей посещать церковь. Солдаты постановили, чтобы и домашние богослужения совершались не иначе, как под надзором их выборных, что и делалось в действительности. Таким образом, то, с чем так долго и успешно боролся полковник Кобылинский, свершилось: солдаты пробрались в самые покои Августейшей семьи.
Жизнь в Тобольске, довольно сносная в первые месяцы пребывания здесь Августейшей семьи, становилась постепенно все хуже и хуже. Первыми по времени причинами этого были действия, как указано выше, самих местных правительственных агентов.
Однако не одни только правительственные агенты повинны в страданиях Августейшей семьи этого периода ее заключения. В этом повинно и само правительство и прежде всего его глава – господин Керенский.
Перед отъездом Августейшей семьи из Царского он говорил Кобылинскому: «Не забывайте, что это – бывший император. Его семья ни в чем не должна нуждаться». Но сам же первый он забыл о ней. Из Петрограда не присылались денежные пополнения ни для солдат, ни для содержания Августейшей семьи. Следственная власть отмечает это обстоятельство: государь император и его Августейшая семья нуждались в средствах.
Дело стало доходить до того в этом отношении, что повар Харитонов докладывал Кобылинскому, что больше «не варят» и «в кредит отпускать скоро не будут». Свершилось позорнейшее для чести русского народа событие: полковник Кобылинский ходил по городу Тобольску и выпрашивал у частных лиц деньги на содержание Августейшей семьи.
В одну из минут душевного отчаяния полковник Кобылинский явился к государю и доложил ему, что он боится, что благодаря потере им власти над солдатами он не может быть более полезным для государя и просил отпустить его. Государь император обнял Кобылинского. На глазах его навернулись слезы, и он сказал: «Вы видите, что мы все терпим. Надо и вам потерпеть».
Временное правительство пало. Новая власть известила по телеграфу Кобылинского, что «у народа» нет средств содержать царскую семью. Отныне она должна существовать на свои личные средства. Ей дается лишь квартира и солдатский паек.
Был заключен позорнейший Брестский договор.
Как ни владел собой государь император, однако он иногда не мог скрыть своих тяжелых душевных страданий. Как свидетельствует одно из таких лиц, государь император был подавлен этим договором как тяжелым горем. В это время его душа была столь преисполнена скорби за Родину, за ее честь, что он, выдержаннейший из людей, искал общения с другими лицами, чтобы вылить горе своей души. Государь император называл Брестский договор «изменой России и союзникам» и смотрел на него как на позорнейший для чести Родины акт. В резких выражениях император изволил резко отзываться в это время о Гучкове и Керенском за все великое зло, содеянное ими для Родины, и изволил при этом гневно говорить по их адресу: «И они смели подозревать Ее Величество в измене. Кто же на самом деле изменник?»
30 марта Алексей Николаевич тяжко заболел. С ним повторился такой же случай, что и в Спале в 1912 г., но болезнь приняла ввиду отсутствия медицинских средств более серьезный характер: у него отнялись обе ноги и самый болезненный процесс протекал весьма бурно, причиняя ему большие мучения.
3 апреля прибыл новый «чрезвычайный» комиссар – Яковлев. Он предъявил полковнику Кобылинскому свои «чрезвычайные» полномочия, выданные ему председателем ЦИКа Янкелем Свердловым. В них была определенная санкция – немедленный расстрел на месте за невыполнение требования Яковлева. Сущность же полномочий Яковлева в бумаге не указывалась.
Яковлев несколько раз был в доме, будучи принят Их Величествами.
Его посещения имели одну определенную цель, хотя сам он упорно хранил молчание и не высказывался о цели своего прибытия: он проверял, действительно ли болен Алексей Николаевич. Убедившись в его болезни, он отправился на телеграф и говорил через своего телеграфиста по прямому проводу со Свердловым. Это было 11 апреля. В этот же день он объявил Кобылинскому, что он должен увезти государя императора и потребовал от Кобылинского, чтобы 12 апреля он был принят государем. 12 апреля в 2 с половиной часа дня Яковлев явился в дом и сказал камердинеру Волкову, что он желает говорить с государем наедине.
Волков доложил государю об этом, причем при этом докладе Волкова присутствовала и императрица. Она не подчинилась требованию Яковлева и, войдя в зал вместе с государем, в резкой форме заявила Яковлеву, что она непременно будет присутствовать при разговоре его с государем. Яковлев уступил настойчивому требованию государыни.
Держал себя Яковлев с Их Величествами вежливо, раскланиваясь с ними, не позволял себе никаких грубостей. Он в категорической форме заявил государю, что он на следующий день ранним утром увезет государя из Тобольска, причем он уверял Его Величество, что за его неприкосновенность он, Яковлев, сам отвечает своей головой.
Государь ответил Яковлеву, что он никуда не поедет. Тогда Яковлев сказал государю, что если государь откажется ехать с ним, он должен будет поступить двояко: или сложить свои полномочия, и тогда «могут прислать менее гуманного человека», или же употребить силу. Государь не ответил на это Яковлеву. Хотя Яковлев и не указывал, куда именно и для какой цели он увозит государя императора, однако он сам всем своим поведением дал очень много неопровержимых доказательств того, что этим местом должна быть Москва.
Цель увоза государя императора в Москву Его Величество видел в намерении принудить его изменить Родине и союзникам: взяв снова власть, заключить договор с немцами. Именно так Его Величеству угодно было объяснить цель приезда Яковлева, причем государю императору угодно было сказать по этому следующее: «Пусть мне лучше отрубят правую руку, но я не сделаю этого».
Именно так же смотрела на этот вопрос и государыня императрица. Она не знала, что ей делать: оставаться около больного сына или же оставить его и быть с императором. Государыня высказывала определенные при этом мысли: «Они хотят отделить его от семьи, чтобы попробовать заставить его подписать гадкую вещь под страхом опасности для жизни всех своих, которых он оставит в Тобольске, как это было во время отречения во Пскове». В мучительной борьбе она решила ехать вместе с императором. В это время государь возвратился с прогулки. Она пошла ему навстречу и сказала: «Я поеду с тобой. Тебя одного не пущу». Государь сказал государыне: «Воля твоя».
13 апреля в 3 часа утра к подъезду дома были поданы экипажи. Это были простые сибирские тележки-плетенки. Одна была запряжена тройкой лошадей, все остальные – парой. Ничего не было положено на дне этих тележек – никакого сиденья. Достали соломы и положили на дно тележек. В одну из них поверх соломы положили матрас. В этом экипаже поместилась государыня императрица с великой княжной Марией Николаевной. Яковлев сел с государем в другой экипаж. Отъезд состоялся в 4 часа утра. Вместе с Августейшими особами из Тобольска отбыли: Долгорукий, Боткин, Чемодуров, Седнев Иван и Демидова.
Уныние и грусть воцарились в доме после отъезда Августейших особ. В особенности убивалась Ольга Николаевна, сильно плакавшая как бы в предчувствии недоброго.
Яковлев страшно гнал во всю дорогу. Дорога была очень тяжелая. Была весенняя распутица. В некоторых местах пришлось идти пешком. 15 апреля в 9 часов вечера он был уже в Тюмени. По прибытии на станцию Тюмень он сел в поезд и повез Августейших особ по направлению к Екатеринбургу. Но вез он их определенно не в Екатеринбург. На одной из промежуточных станций между Тюменью и Екатеринбургом он известил, что екатеринбургские большевики решили не пропускать поезд дальше и задержать Августейших особ в Екатеринбурге. Узнав об этом, он повернул обратно в Тюмень. Отсюда он отправился в Омск, думая ехать через Челябинск – Уфу. Но под самым Омском поезд был остановлен омскими большевиками, получившими предупреждение от екатеринбургских. Тогда он отправился в Омск, переговорил по прямому проводу с Москвой. Снова он поехал на Екатеринбург через Тюмень. В Екатеринбурге он делал все возможное, чтобы прорваться далее, но попытка его не удалась, и Августейшие особы были оставлены в Екатеринбурге. Это произошло 17 апреля. Августейшие дети были извещены об этом 20 апреля по телеграфу. Известие это вызвало всеобщее удивление.
26 апреля в дом явился председатель Тобольского совдепа матрос Хохряков и стал торопить детей с отъездом. Ехать в то время было еще нельзя, так как Алексей Николаевич не совсем еще поправился.
Спустя несколько дней в доме появилось другое лицо, бывшее начальником особого отряда, который должен был сопровождать детей. Это лицо носило фамилию Родионов и было членом Уральского так называемого областного сов¬депа.
Обращение этих людей с детьми и некоторыми лицами из прислуги, наиболее преданными Августейшей семье, было плохое. Родионов запретил великим княжнам запирать дверь их комнаты на ночь, объявив им, что он имеет право входить в их комнату в любое время дня и ночи. Он перерыл все вещи в доме, даже на престоле их домовой церкви. Он обыскивал в очень грубой форме даже монахинь при богослужении и вызывал слезы Татьяны Николаевны своими грубыми манерами.
7 мая 11 часов утра состоялся отъезд детей из Тобольска на том же пароходе «Русь». Родионов и здесь не менял своего обращения. Он запретил великим княжнам запирать дверь их каюты. Каюту же Алексея Николаевича, в которой находился с ним еще Нагорный, он запер снаружи висячим замком.
9 мая состоялось прибытие детей в Тюмень. В тот же день они отбыли в поезде в Екатеринбург. Сюда они прибыли 10 мая в 2 часа утра. Около 9 часов дети были перевезены из вагона в дом Ипатьева, где находились государь, государыня и Мария Николаевна.
Шел мелкий весенний дождик, когда дети выходили из вагона. С ними обращались грубо. Они сами должны были нести свои вещи. Когда Татьяне Николаевне было не под силу нести один из саквояжей, Нагорный подошел к ней и хотел ей помочь в этом, его грубо оттолкнули.
Дом Ипатьева, где имела в Екатеринбурге пребывание Августейшая семья, находился на углу Вознесенского проспекта и Вознесенского переулка. Против него находится площадь и церковь Вознесения. Это дом каменный, в два этажа, причем нижний – подвальный. Августейшая семья была помещена в верхнем этаже. В одной комнате помещались государь, государыня и Алексей Николаевич; в соседней комнате помещались великие княжны. Кроме этих комнат, Августейшая семья пользовалась столовой.
При доме имелся маленький, скудный растительностью садик, в который выходила из столовой терраса. Самый дом был обнесен двумя заборами, из коих один закрывал дом, кроме парадного крыльца, и проходил под самыми окнами, а другой – на некотором расстоянии от первого – закрывал весь дом вместе с воротами. Обнесенный этими заборами дом имел совершенный вид тюрьмы.
Охрана красноармейцев состояла из русских рабочих местных фабрик и заводов. Первым комиссаром дома, носившего название «дом особого назначения», был русский рабочий Александр Авдеев; его помощник был также русский рабочий Александр Мошкин. Посты были наружные и внутри дома. Причем один пост был в вестибюле дома около парадной двери, ведущей с парадной лестницы в комнаты верхнего этажа, а другой был около уборной.
Период Екатеринбургского заключения Августейшей семьи был полон страданий. Это был сплошной крест.
Комиссар Авдеев, его помощник и еще несколько человек находились все время в верхнем этаже дома, где они занимали одну из комнат, а команда охраны – в нижнем этаже. Это были грубые и пьяные люди. Они входили, когда им было угодно, в комнаты Августейшей семьи и вели себя отвратительно, отравляя жизнь семьи. Они позволяли себе входить в столовую, когда обедала Августейшая семья, лезть своими ложками в общую миску с супом, и иногда дерзость их доходила до такой степени, что они как бы неумышленно задевали своими локтями лицо императора или же, становясь сзади стула императрицы, наваливались на стул, задевая государыню.
Безобразные пьяные песни с тенденциозным подбором неслись часто по дому. Происходило расхищение царских вещей.
Выходить можно было только в сад, но нельзя было заниматься физическим трудом.
Государыня, сильно вообще постаревшая к этому времени, чувствовала себя нездоровой. Алексей Николаевич все время болел и лежал в постели, не будучи в состоянии ходить. Его выносил на прогулки обыкновенно сам государь.
Государь и государыня как бы застыли в своем царственном… (пропуск в оригинале. – Ред.) и безропотно выносили все эти ужасные муки.
Иногда из комнат Августейшей семьи раздавались духовные песнопения, преимущественно херувимские песни: пели государыня и княжны.
Господу угодно было в неисповедимых путях своих прервать жизнь святых царственных страдальцев в ночь на 4 июля 1918 г. В эту ужасную ночь погибла вся Августейшая семья.
Погибель семьи сопровождалась такими обстоятельствами.
21 июня областным советом были смещены комиссар Авдеев и его помощник Мошкин. Вместо рабочего Авдеева комиссаром был назначен Янкель Хаимович Юровский, а помощником его – рабочий Никулин.
Политический преступник в прошлом, Янкель Юровский был одно время в Германии и умел говорить по-немецки. Это был злобный и деспотичный по характеру человек. Он еще ухудшил положение Августейшей семьи, в чем только можно было это сделать, и произвел с первого же дня своего прихода в дом следующее изменение: до Юровского охрана, состоявшая из русских рабочих-красноармейцев, помещалась в нижнем этаже дома, неся охрану и внешних и внутренних постов. Юровский в первый же день перевел эту русскую охрану в другой дом вблизи дома Ипатьева, а в нижнем этаже дома поселил десять «своих» людей, приведенных им из Чрезвычайной следственной комиссии, которые только и стали нести охрану внутри дома. Это были палачи при комиссии. Имена некоторых из них известны следственной власти, причем следственная власть в силу некоторых данных, установленных на предварительном следствии, убеждена, что большинство из этих десяти человек были немецкие пленные.
Только одно лицо из русских красноармейцев было близко к Юровскому и пользовалось его доверием. Это был начальник над красноармейцами Павел Медведев.
2 июля Юровский приказал Медведеву собрать в команде все 12 револьверов системы «наган» и доставить ему. Когда Медведев выполнил это, Юровский сказал ему, что ночью будет расстреляно все «царское семейство», и велел предупредить об этом красноармейцев, что и было выполнено Медведевым около 10 часов вечера.
Около 12 ночи, когда Августейшая семья уже спала, сам Юровский разбудил ее и потребовал под определенным предлогом, чтобы Августейшая семья и все, кто был с ней, сошли в нижний этаж.
Августейшая семья встала, умылась, оделась и сошла вниз.
Алексея Николаевича нес на руках государь император.
Следственная власть убеждена, что предлог, под которым Юровский заманил Августейшую семью в нижний этаж дома, состоял в необходимости якобы отъезда из Екатеринбурга. Поэтому Августейшая семья была в верхних платьях. С собой они несли подушки, а Демидова несла две подушки. Спустившись по лестнице верхнего этажа во двор, Августейшая семья вошла со двора в комнаты нижнего этажа и, пройдя их все, пошла по указанию Юровского в отдаленную комнату, имевшую одно окно с железной решеткой совершенно подвального характера. Полагая, видимо, что предстоит отъезд, в ожидании прибытия экипажей Августейшая семья попросила стулья.
Было подано три стула…
(Пропуск в оригинале. – Ред.) …сели государь император и Алексей Николаевич. Рядом с ним стоял Боткин. Сзади них, у самой стены, стояли государыня императрица и с нею три княжны. Справа от них стояли Харитонов и Трупп. Слева – Демидова, а дальше за ней одна из княжон.
Как только произошло это размещение, в комнату, где уже были Юровский, его помощник Никулин и Медведев, вошли упомянутые выше 10 человек, приведенных Юровским в дом. Все они были вооружены револьверами. Юровский сказал несколько слов, обращаясь к государю, и первый же выстрелил в государя.
Смерть всех была моментальной, кроме Алексея Николаевича и одной из княжон, видимо, Анастасии Николаевны. Алексея Николаевича Янкель Юровский добил из револьвера, Анастасию Николаевну (штыком. – Ред.) – кто-то из остальных.
Имеются указания, что слова Янкеля Юровского, обращенные к государю, заключались в следующем: «Ваши родственники хотели вас спасти, но им этого не пришлось, и мы должны вас расстрелять сами».
Когда злодеяние было совершено, трупы Августейшей семьи и всех других были тут же положены в грузовой автомобиль, на котором Янкель Юровский вместе с некоторыми другими известными лицами увез их за город Екатеринбург, в глухой рудник, расположенный в лесной даче, принадлежавшей некогда графине Надежде Алексеевне Стенбок-Фермор, а ныне находящейся во владении общества Верх-Исетских акционерных заводов.
Одновременно с доставлением к руднику трупов вся местность эта была оцеплена заградительными кордонами красноармейцев, и в течение трех дней и трех ночей не позволялось ни проезжать, ни проходить по этой местности. В эти же дни, 4–6 июля, к руднику было доставлено, самое меньшее, 30 ведер бензина и 11 пудов серной кислоты.
Местность, куда были доставлены трупы Августейшей семьи, совершенно определенно и точно установлена на предварительном следствии. Она вся подверглась самому тщательному, при участии особо доверенных лиц из воинских чинов, осмотру и розыскам.
Принимая во внимание данные осмотра этой местности и совокупность обнаруженных здесь нахождений, следственная власть не питает никаких сомнений и совершенно убеждена в том, что трупы Августейших особ и всех остальных, погибших вместе с ними, около одной из шахт сначала расчленяли на части, а затем сжигали на кострах при помощи бензина. Трудно поддавшиеся действию огня части разрушались при помощи серной кислоты.
На месте уничтожения трупов найдено много предметов, позволяющих без всякого сомнения признать этот факт. В кострищах, около них и в самой шахте обнаружены следующие предметы:
А) драгоценности и части драгоценностей:
1) одна из жемчужных серег (с бриллиантом наверху) государыни императрицы;
2) раздавленные и подвергшиеся действию огня части жемчужины от другой серьги;
3) изумрудный крест государыни императрицы, осыпанный бриллиантами;
4) большой бриллиант прекрасных свойств и большой стоимости, входивший в состав другого большого украшения государыни императрицы;
5) малые круглые жемчужины от ниток жемчуга;
6) осколки рубинов, аметиста и сапфира, причем последние весьма напоминают формой и цветом камень в перстне государя;
Б) части одежды, обуви и принадлежности одежды и обуви:
1) кусочки шинели, весьма напоминающие своим цветом и добротностью шинель Алексея Николаевича;
2) много кусков обгорелой обуви, причем в этих кусках обнаружено много винтиков, признающихся экспертами за принадлежность дорогой обуви благодаря их качеству;
3) пуговицы, петли, кнопки, крючки, причем некоторые из пуговиц индивидуальны: принадлежат к верхнему костюму государыни императрицы; кноп¬ки – прекрасной французской работы; крючки и петли – типичные предметы, ставившиеся на их костюмы портным Бризак;
4) металлические части уничтоженных огнем корсетов: передние планшетки числом шесть; кости, пряжки и крючки от подвязок, шелк от корсетов;
5) пряжка от пояса государя императора;
6) пряжка от пояса Алексея Николаевича, весьма индивидуальная;
7) три пряжки от туфель, из коих одна – от туфель государыни императрицы, а две парные – от туфель одной из великих княжон;
В) предметы и части их, принадлежавшие Августейшей семье:
1) портретная рамочка, дорожная, складная, в которой хранился у государя императора портрет государыни;
2) три образочка: Спасителя, Николая Чудотворца и святых мучеников Гурия, Авива и Самона, причем самые лики почти уничтожены кощунственными действиями, а на одном из образков сохранилась и подушечка с колечком для ношения его на груди;
3) серебряная рамочка от образочка работы петроградского мастера;
4) остатки рамочки другого образка;
5) уланский юбилейный значок Ее Величества;
6) маленький флакончик с английскими солями;
7) типичный флакон зеленого стекла с царской короной в разбитом на части виде;
8) множество стекол от других флакончиков с солями, от рамочек и украшений, имевших стекла;
9) прекрасно сохранившийся, несмотря на большой период времени, благодаря низкой температуре в шахте труп собачки Анастасии Николаевны Джеми; эта собачка – очень маленькая, ниппонской породы; ее Анастасия Николаевна обычно носила на руках.
Кроме того, в кострищах и около них найдены: револьверные пули системы «наган», оболочки от пуль и множество расплавленного в огне свинца.
Наконец, найден человеческий палец и два кусочка человеческой кожи. Научная экспертиза признала, что палец этот отрезан от руки и принадлежит женщине средних лет, имевшей тонкие, длинные, красивые пальцы, знакомые с маникюром.
Перед самым оставлением города Екатеринбурга в сем году, прервавшим, к сожалению, дальнейшие розыски, найдено много рубленых и, возможно, пиленых костей, природу коих надлежит определить в ближайшем будущем в условиях существующей возможности. Все кости подверглись разрушительному действию огня, но, возможно, и кислот.