В последние годы, по мере возвращения русского народа к вере отцов и дедов, к традиционной системе ценностей, которая на этой вере зиждется, участились и бешеные нападки на православие.
Еще вчера СМИ, казалось бы, проявляли некоторую сдержанность в данном вопросе, а ныне, «почувствовав опасность», вновь прибегают к старым штампам «атеистической» пропаганды. Причем оголтелая злоба «гармонично» сочетается с изощренным лукавством. Со страниц желтой прессы претензии к Церкви плавно перекочевывают в «солидные» издания и даже в такие газеты и журналы, которые совсем недавно пытались заигрывать с верующими, называли себя патриотическими.
Одним из направлений этой, вне всякого сомнения, спланированной кампании является попытка противопоставить Русской Православной Церкви… великую русскую литературу. Так, некий весьма писучий критик, сын полковника-гэбиста, прямо заявляет, что угроза русской литературе исходит непосредственно от священноначалия РПЦ. И патетически добавляет: «Если бы на уничтожение русской классики накинулись парочка-другая (так дословно у критика Б.– Ред.) церковных ортодоксов, это было бы не страшно, но возглавили этот антипушкинский заговор почти все церковные иерархи…»
Что же это за церковные иерархи, устроившие заговор против Пушкина? Может быть, Патриарх, старейшие митрополиты, ведущие епископы? Нет. Это отец Всеволод Чаплин и отец Георгий Селин. Последний к высшей церковной иерархии точно не принадлежит. Первый же действительно занимал некогда высокий пост в РПЦ (правда, не архиерея, а чиновника), но сегодня является скорее «диссидентом», чем «иерархом» (если говорить языком критика Б.), а потому и его обвинения в адрес русских писателей вряд ли отражают позицию священноначалия.
Полагаю, критик Б. все это и сам отлично знает. Как человек опытный, он пытается сыграть на старых комплексах советской интеллигенции, которые с недавних пор вновь востребованы и даже хорошо оплачиваются. К сожалению, безбожный взгляд на мировую культуру и литературу и по сей день доминирует в этой среде (хотя может ведь быть и христианский: и на «чувственную античность», и на Байрона, и даже на Бодлера). Другое дело, насколько сама культура соответствует идеалу. Понятно, что великая русская литература не столь греховна, как то утверждают иные «ревнители». Но и не столь безупречна, чтобы претендовать на «альтернативное» видение мира и некую исключительную роль, как заявляет «красный» критик Б., предлагающий считать вершиной русской словесности поэму Блока «Двенадцать», а одним из главных современных «духоподъемников» – оккультного «философа» Дугина.
Да, отношение наших великих писателей к Церкви и к Богу всегда было непростым (как, впрочем, и многих обычных людей, пребывающих в церковной ограде). И сейчас оно непростое. Но не столь примитивное, как это пытаются представить добровольные адвокаты русской литературы, часто и к народу-то русскому не принадлежащие.
А есть ли вообще в современном мире литература, пребывающая в полном согласии с православием? Есть ли на свете писатели, занимающие ведущие позиции в культуре, а при этом живущие здоровой литургической жизнью (критик Б. считает ее «фарисейством») и не терзающиеся «мучительными противоречиями» между этой жизнью и собственным творчеством?
Вот, например, славянская Сербия, страна, ставшая для нас в последние десятилетия особенно родной и близкой. Там книги читают активнее, чем в демократической России, печатная продукция (несмотря на то что компьютеры и электронные версии пришли на Балканы раньше, чем к нам) по-прежнему востребована. Кто же самый читаемый и популярный сербский прозаик на сегодня? Чьи книги выходят самыми большими тиражами и пользуются наибольшим спросом в книжных магазинах и библиотеках? Кто лидирует даже в официальных рейтингах, вопреки воле «современного мира»? Это не «желтые постмодернисты» и не «красные реалисты», а православная сербка Лиляна Хабьянович-Джурович (р. 1953). Тиражи ее книг в маленькой Сербии переваливают за миллионные отметки. При этом она ревностная прихожанка, чадо известного старца-митрополита, достойная мать и супруга. Шесть ее романов переведены и на русский язык, некоторые выдержали повторные издания. Так обстоит дело с прозой.
Крупнейшего современного сербского поэта Матию Бечковича (р. 1939) знает вся страна. Люди часто называют его просто по имени: Матия. Он личный друг сербского Патриарха, один из главных сторонников не просто национального пути, но и – прежде всего – христианского выбора. «Мучительные противоречия» суть достояние его лирических героев, сам же поэт пребывает в гармонии с Богом, о чем автору этих строк известно не только от друзей Матии Бечковича, но и от людей, уязвленных «добровольным подчинением таланта диктату церковников».
Сербский поэт XXI века и, как часто называют его критики, III тысячелетия христианской эры, Ранко Радович (р. 1952), о чьем творчестве хотелось бы сказать несколько слов, также является глубоко верующим христианином и примерным семьянином. Регулярно ходит в храм, соблюдает все посты (что в Сербии не столь уж распространенное явление даже среди верующих), помогает сирым и убогим; один из его сыновей стал православным священником, остальные дети и внуки в плане духовной жизни также идут по стопам отца и деда. Показательно, что Радович всегда был человеком воцерковленным: с младенчества – и до сего дня. Возможно, именно это поначалу препятствовало его успешному утверждению в качестве художника слова, поскольку он вынужден был все-таки невольно примеряться к эстетическим шаблонам и формальным ограничениям, господствующим в югославской поэзии 70–80 гг. прошлого века, а при этом внутренне не принимал дух подобного искусства. В принципе глубокое содержание может быть выражено и средствами свободного стиха. Достаточно вспомнить «Притчу о Святом Савве» того же Матии Бечковича. Однако для Ранко Радовича мало было осознания необходимости «вернуться» («Надо вернуться», – говорил еще в 1980-е гг. наш с ним общий друг Драгомир Брайкович (1947–2009), поэт, как у нас сказали бы, вполне «советский», но при этом крещеный славянин и крестьянский сын, инстинктивно потянувшийся к корням и духовным истокам своего народа). Радович захотел не просто вернуть память о «сияющем прошлом» (как называл золотую эпоху православного средневековья крупнейший сербский писатель ХХ века Милош Црнянский (1893–1977), четверть века проведший на чужбине из-за непризнания богоборческого и антиславянского режима Тито), не просто прикоснуться к «глубинам праотцовства» (Матия Бечкович), но и творить в соответствии с «канонами» того благодатного времени. Не только жить по-христиански, но и творить.
Собственно говоря, и у прозаика Лиляны Хабьянович-Джурович можно с таким же успехом выделить два периода в творчестве, два цикла романов: женская психологическая проза и литература духовно-историческая. Но в поэзии, с учетом особенностей жанра, все, конечно же, еще контрастней, переход еще резче – как после обращения в истинную веру. Так, в сонете (теперь он обращается исключительно к строгим формам!) «Божественная кровь» Радович стремится передать состояние сокрушенного духа перед Причастием и дивную радость в момент приобщения, активно используя славянизмы, высокий слог и даже некую «тайнопись»:
…Трапе́за… где дух мой очнулся!..
Есть кубок – но холода полный,
Шумят во мне страшные волны,
Елижды сгорех, как кров сламен!
Но – Тисово Слово над жерлом,
И пчелы, и цвет с райским перлом…
Ядущие мед – да возстанем!
Изображению таинства, разрастающегося до космических масштабов, способствует и то, что сонет сей является магистралом – ключевым (заключительным) стихотворением в венке сонетов, начальные буквы 14 строк коего образуют акростих: «Родник утешения». Истинная поэзия (она же творение) всегда отрадна и утешительна. Человек – песчинка в этом огромном мире, слабая былинка среди «сухотравья» (сонет «Былинка»), но «пророка могучее слово, для жаждущих – ливень небесный» преображает и поднимает его до горних высей. Так это у Державина, так у Негоша. Так и у современного поэта Ранко Радовича, воскрешающего высокие традиции подобной поэзии. Увенчанный многочисленными литературными наградами у себя на родине и за рубежом, Радович, действительно выдающийся сербский художник слова, по праву удостоен сегодня и Лермонтовской медали, врученной ему в стенах Института мировой литературы РАН известным русским поэтом, лауреатом Государственной премии России и президентом Фонда им. М.Ю. Лермонтова Анатолием Парпарой. Присоединяемся с радостью к поздравлениям, звучащим из уст писателей и ученых-славистов. И радуемся вдвойне радостью христианской за нашего брата во Христе, употребившего свой талант к вящей пользе – во славу Господа, на благо себе и людям.
Илья Числов