В Древней Руси новолетие справлялось 1 сентября. То был великий день церковного и гражданского торжества, до настоящего времени оставшийся первым днем церковного года. В сентябре наши предки полагали начало новой жизни на земле после потопа, сопровождавшееся особым благословением Божиим.
С бытовой точки зрения также немало было оснований начинать новый год с сентября. Августом заканчивалась деревенская страда, результат года обозначался для народа в запасах на грядущий год – в скирдах хлеба, запасах корма скоту. Можно было вздохнуть облегченно и весело смотреть на дары Божии, возблагодарить Создателя и испросить Его благословения на предстоящий отдых.
1 сентября праздновалась память святого Симеона Столпника, Летопроводца. Уже накануне новолетия, 31 августа, в Москве можно было наблюдать признаки наступающего праздника. Из окрестных городов и местечек собиралось много народа, чтобы посмотреть на «летопровождение» и на «действо многолетнего здоровья». Москвичи собирали у себя родных и гостей, вместе с ними поджидая Новый год «до петухов». Посиделки проходили не в пиршестве, не в праздных разговорах, но тихо и скромно. В красном углу, в божницах, сияли святые иконы, ярко горели перед ними восковые свечи, теплились лампады. Святейший Патриарх служил вечером накануне Нового года торжественную вечерню. Народ стоял во время богослужения с зажженными свечами в руках и усердно молился о грядущем новолетии.
Сентябрьский вечер наступает скоро. На улицах никого не видно: все сидят по домам и ведут благочестивые беседы. Вдруг среди глубокой тишины раздается грохот вестовой пушки! Далеко разносится звук колокола на Иване Великом, дружно поддерживаемый звоном всех московских колоколен. Нечто подобное происходит у нас теперь в первый день Пасхи. Минута торжественная – Новый год наступил! Городские ворота растворяются навстречу дорогому гостю. Во всех церквах начинаются заутрени, москвичи стремятся толпами в храмы Божии, чтобы встретить новолетие под их святым покровом и посвятить Богу первые часы наступившего года. Но более всего идут люди в церковь Симеона Столпника, построенную царем Борисом Годуновым в память его венчания на царство.
В первое утро нового года Патриархом совершалась ранняя литургия в Успенском соборе Кремля, после которой начинался крестный ход. Патриарх выходил из западных ворот собора и возглашал молитву «О еже благословити Господу венец лета благостию Своею», после чего крестный ход направлялся на Соборную площадь. Там уже все было готово для совершения «действа»: среди площади, против Красного крыльца, устраивался обширный помост, окруженный точеными, расписанными разноцветными красками решетками. Пол помоста устилался турецкими и персидскими коврами. С восточной стороны помоста ставили три аналоя, на один из которых полагали образ Симеона Столпника, лето¬проводца. Перед иконой в серебряных подсвечниках возжигали свечи. Посреди помоста ставили столик для святой воды. С западной стороны помоста находилось государево место. Резное, высеребренное и вызолоченное, оно походило на трон или, скорее, на пятиглавый храм: большая глава посередине и четыре малых по углам, из слюды, сквозные, увенчанные золотыми орлами. Подле царского места устраивалось Патриаршее. Оно также было устлано дорогими персидскими коврами и серебряной парчой.
Едва только восходил Патриарх на приготовленное место, окруженный сонмом духовенства в богатейших облачениях, в преднесении святых икон, крестов и хоругвей, как из дворца, с паперти Благовещенского собора открывалось шествие государя.
Между тем Кремль задолго до царского выхода наполнялся несметным множеством народа. На Соборной площади вокруг помоста размещались в строгом порядке разных чинов служилые люди. Между Благовещенским и Успенским соборами находились стольники малых разрядов и дьяки всех приказов в вызолоченных кафтанах, от них далее по площади – стрелецкие головы в ферезях (высоких шапках) и бархатных и цветных парчовых кафтанах. Между Архангельским и Благовещенским соборами становились стольники, дворяне и гости – тоже в «золотах». Между Архангельским и Успенским соборами располагались другие военные и начальственные лица. Недаром иностранцы говорили, что нигде двор не является в такой красе и порядке, как в Москве.
Самый лучший вид открывался с паперти Архангельского собора, там во время действа присутствовали иностранные послы и представители разных русских обществ. В задних рядах помещались разных чинов люди, бывшие не в «золотах», за ними – стрельцы в цветных нарядах, ратным строем, «с барабанами, знаменами и ружьем». Наконец, на кровлях церквей, на колокольне Ивана Великого, по стенам, по всей площади – всенародное несметное множество.
Несмотря на многолюдство, на площади – невозмутимая тишина. Все с нетерпением ждут, когда торжественно загремит звон на Иване Великом, во все колокола возвещающий царский выход. Государь, поддерживаемый ближними стольниками и окруженный знатными боярами, шествовал на место.
И тогда начиналось «действо многолетнего здоровья». Прежде всего, митрополиты, архиепископы, епископы и прочее духовенство по двое подходили и кланялись царю и Патриарху. Затем начинался молебен, после которого Патриарх осенял государя крестом и здравствовал ему речью, которая оканчивалась словами: «Дай Господи, вы, государь царь и великий князь, всея Руси самодержец, здоров были со своею государыней царицей и великой княгинею, а нашей великой государыней царицей, и своими чадами, с царевичами и царевнами, и со своими государевыми богомольцами – преосвященными митрополиты, архиепископы и епископы, и с игумны, и со всем священным собором, и с бояры, и с христолюбивым воинством, и с доброхоты, и со всеми православными христианы. Здравствуй, царь-государь, нынешний год и вперед идуща многия леты, в род и во веки!»
Государь благодарил за поздравление, ответствовал краткою речью. Низко кланяясь, подходили по двое в ряд и поздравляли государя и Патриарха сначала высшее духовенство, затем бояре и всех чинов служилые люди. Наконец вся площадь – всех чинов люди, все полки, все народное множество, весь православный мир разом, в одно мгновенье, ударял челом в землю и многолетствовал царскому величеству. «Это была самая торжественная, самая величественная и поражающая картина благоговейного поклонения венценосцу!» – говорили иностранцы, при сем присутствовавшие.
В заключение «действа» государь, приложившись к кресту и приняв благословение от Патриарха, шествовал обратно. «Действо» оканчивалось, и всенародное множество, всколыхнувшись, расходилось.
Вознеся молитву Всевышнему, царь, бояре и другие русские люди старались означить первый день года делами милосердия. Народ одаряли деньгами, гостинцами, нищих – одеждою и обувью, посещали заключенных в тюрьмах «несчастненьких».
Валерий Ярхо