Русский человек, какой бы национальности и вероисповедания он ни был, всегда будет в душе почитать, жалеть и любить последнего царя либо ясно и осознанно, либо по неведению в тайниках своей души.
В феврале 1917 г. смертельная болезнь победила русский государственный организм. Крушение монархии означало начало неимоверных страданий русского народа, гибель миллионов людей, уничтожение всего того, что называлось Россией. Сбывались пророческие слова праведного Иоанна Кронштадтского: «Держись, Россия, твердо веры твоей, и Церкви, и царя православного, если хочешь быть непоколеблемой людьми неверия и безначалия и не хочешь лишиться царства и царя православного. А если отпадешь от своей веры, как уже отпали от нее многие интеллигенты, то не будешь уже Россией или Русью Святой, а сбродом всяких иноверцев, стремящихся истребить Россию, так чтобы мы истребляли друг друга. И если не будет покаяния у русского народа, конец мира близок. Бог отнимет у него благочестивого царя и пошлет бич в лице нечестивых, жестоких, самозваных правителей, которые зальют всю землю кровью и слезами».
Но в 1917 г. многие не могли постичь этого, ибо были заражены бациллой отступничества, находились в духовном помрачении. Княгиня Н.В. Урусова вспоминала: «Горько оплакивали мы отречение государя и были на удивление у большинства, ожидающего каких-то новых, неслыханных земных благ. Помню, как в церкви хорошо знакомый мне средних лет священник, казавшийся всегда весьма благочестивым и духовным, читал акт об отречении. Церковь была полна, все пришли нарядные и с оживленными лицами. Начиная со священника все торжествовали, радовались и приветствовали этот приговор России, поздравляя друг друга. Я же горько плакала. Прошел после этого один год. Встречаюсь я с этим батюшкой, и он мне говорит: «Знаете, когда я читал акт об отречении государя, то, увидев вас плачущую, я поразился и подумал: «Вот странный человек, не только не отдается общей радости, а еще заливается слезами». Теперь я понял вас и как заплакал бы вместе с вами», – на что я ему ответила: «Эх батюшка, снявши голову, по волосам не плачут. Теперь вы одумались, а прошел всего один год; увидите, как будете плакать дальше».
Об этом же свидетельствовал И.Л. Солоневич: «Я помню февральские дни: рождение нашей великой и бескровной, – какая великая безмозглость спустилась на страну. Стотысячные стада совершенно свободных граждан толклись по проспектам петровской столицы. Они были в полном восторге – эти стада: «проклятое кровавое самодержавие – кончилось»! Над миром восстает заря, лишенная «аннексий и контрибуций», капитализма, империализма, самодержавия и даже православия: вот тут-то заживем!.. Если бы им кто-нибудь тогда стал говорить, что в ближайшую треть века за пьяные дни 1917 г. они заплатят десятками миллионов жизней, десятками лет голода и террора, новыми войнами – и гражданскими, и мировыми – полным опустошением половины России, – пьяные люди приняли бы голос трезвого за форменное безумие».
Император Николай II сделал все, чтобы предотвратить революцию. За время его царствования страна стала кардинально иной в плане социальном, политическом, экономическом, промышленном, военном, культурном. К 1914 г. революция утратила свои позиции даже в университетах, благодаря деятельности министра народного просвещения Л.А. Кассо, который не раздумывая увольнял профессоров-либералов, назначая на их должности верных монархистов и консерваторов. Формировалась новая русская научная элита, не одержимая стремлением к революции, стремившаяся к славе и величию Отечества. Именно эта элита сыграет потом выдающуюся роль в советских научных достижениях и внесет весомый вклад в Победу в Великой Отечественной войне. К 1917 г. 6ыли загнаны в глубокое подполье революционные партии, деятельность которых была практически обезврежена, а навязанная Николаю II война с ведущими державами Европы была практически им выиграна. Причем все это делалось государем почти в одиночку. Флигель-адъютант контр-адмирал С.С. Фабрицкий писал про Николая II: «Настанет время, когда беспристрастная история воздаст должное величайшему из русских царей дома Романовых, в царствование коего, несмотря на полное отсутствие способных помощников и на ведение двух кровопролитных войн, Россия шла колоссальными шагами по пути прогресса и обогащения. Теперь ни для кого не секрет, что Россия была накануне победы и, не будь измены ближайших к трону лиц, европейская война была бы закончена блестяще, и Россия была бы первой державой мира и народ ее – самым богатым».
Это признавали не только верноподданные Николая II, но и его враги. В 1934 г. венгерский канцлер граф Иштван Бетлен утверждал: «Если бы Россия в 1917 г. осталась организованным государством, все дунайские страны были бы ныне русскими губерниями. Не только Прага, но и Будапешт, Бухарест, Белград и София выполняли бы волю русских властей. В Константинополе на Босфоре и в Катарро на Адриатике развевались бы русские военные флаги».
Не надо забывать и известные слова Уинстона Черчилля: «Николай II в глубокой скорби остался непоколебим. Он видел так же ясно, как и другие, возрастающую опасность. Он не знал способа ее избежать. По его убеждению, только самодержавие, создание веков, дало России силу продержаться так долго наперекор всем бедствиям. Ни одно государство, ни одна нация не выдерживали доселе подобных испытаний в таком масштабе, сохраняя при этом свое строение. Изменить строй, отворить ворота нападающим, отказаться хотя бы от доли своей самодержавной власти – в глазах царя это означало вызвать немедленный развал… В марте царь был на престоле; Российская империя и Русская армия держались, фронт был обеспечен, и победа бесспорна. Несмотря на ошибки, большие и страшные, тот строй, который в нем воплощался, которым он руководил, которому своими личными свойствами он придавал жизненную искру, – к тому моменту выиграл войну для России».
Великие преобразования Николая II закончились крушением в феврале 1917 г. не потому, что царь был «слабым», и не потому, что наши внешние враги были сильнее, а потому, что общество наше в своем большинстве уже не верило в Бога и не желало служить ни царю, ни России. Расслабленное и жестоковыйное, оно не хотело проникнуться планами государя, предпочитая исполнению великих исторических задач политические интриги и личные интересы. «Русский царь, – пишет Л.П. Решетников, – как помазанник Божий, становился непонятным и ненужным. Тем более такой царь, как Николай II, который сочетал в себе непоколебимую преданность Христу и России с государственной прозорливостью. Это непонимание, неприятие именно такого царя, создавало условия для распространения различных измышлений о профессиональных и человеческих качествах государя. Все это вполне объяснимо: царь, говоря современным языком, оставался в православном поле, а его оппоненты из политической и интеллектуальной элиты давно это поле покинули».
Николая II победили не немцы, не английский или масонский заговор, не военные неудачи и не нехватка снарядов. Все это Россия под его управлением могла преодолеть и большей частью преодолела. Но царская власть не могла одержать победу в войне с больным русским обществом. Великий князь Александр Михайлович писал: «Трон Романовых пал не под напором предтеч советов или же юношей-бомбистов, но носителей аристократических фамилий и придворной знати, банкиров, издателей, адвокатов, профессоров и других общественных деятелей, живших щедротами империи. Царь сумел бы удовлетворить нужды русских рабочих и крестьян; полиция справилась бы с террористами! Но было совершенно напрасным трудом пытаться угодить многочисленным претендентам в министры, революционерам, записанным в шестую книгу российского дворянства, и оппозиционным бюрократам, воспитанным в русских университетах.
Как надо было поступить с теми великосветскими русскими дамами, которые по целым дням ездили из дома в дом и распространяли самые гнусные слухи про царя и царицу? Как надо было поступить в отношении тех двух отпрысков стариннейшего рода князей Долгоруких, которые присоединились к врагам монархии? Что надо было сделать с ректором Московского университета, который превратил это старейшее русское высшее учебное заведение в рассадник революционеров?.. Что следовало сделать с нашими газетами, которые встречали ликованиями наши неудачи на японском фронте? Как надо было поступить с теми членами Государственной Думы, которые с радостными лицами слушали сплетни клеветников, клявшихся, что между Царским Селом и ставкой Гинденбурга существовал беспроволочный телеграф?»
Но говоря о возобладавших в 1917 г. в России «измене, трусости и обмане», мы не имеем права забывать о тех, кто остался верен государю, кто сохранил в своем сердце любовь к царской семье. Речь здесь идет не только о верных слугах, разделивших с царственными мучениками екатеринбургскую голгофу, но и о простых русских людях: офицерах, солдатах, крестьянах, священниках, рабочих. Особенно трогательна была верность детей. После того как стало известно об отречении государя, кадеты 5-го класса Симбирского кадетского корпуса, окна которого выходили на улицу, открыли форточки и запели: «Боже, Царя храни!» Восьмилетняя девочка Елена Граббе, сгоревшая от чахотки на острове Лемнос, в 1918 г. написала собственную молитву за царя: «Спаси, Господи, государя нашего императора Николая Александровича, уменьши страдания его, поддержи его и соблюди от врагов его. Дай ему, Господи, силу побороть врагов своих и, если будет на то воля Твоя, просвети его на мудрое царствование. Спаси, Господи, цесаревича Алексея, укрепи его телом и духом, помоги ему перенести испытания, которые Ты послал ему. Укрепи его в вере православной, в милосердии и добродетели и, если суждено, Господи, престол отца, умудри его и споборствуй ему. Аминь». Истинно сказал Спаситель: славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам (Мф. 11:25).
Неоднозначно и отношение духовенства к Февральской революции. Вспомним хотя бы, что монархист митрополит Петроградский и Ладожский Питирим (Окнов) был арестован временщиками одним из самых первых уже 28 февраля 1917 г. В Астрахани архиепископ Митрофан (Краснопольский) отказался признавать Временное правительство и не разрешил торжественных молебнов в его честь. В Воронеже архиепископ Тихон (Никаноров) не дал разрешения на колокольный благовест в честь Временного правительства и отказался снимать у себя в епархии портреты государя, за что был подвергнут обыску, отстранен от управления епархией и фактически под арестом отправлен в Петроград.
5 марта 1917 г. в Москве протоиерей храма Воздвижения Животворящего Креста Господня в Ямской Слободе отец Владимир Гуляев в своей проповеди заявил, что во время переворота была забыта присяга на верноподданство государю императору. За эту проповедь священник был арестован временщиками, но затем отпущен.
Немалое число верных было и в Императорской армии. Около 50 генералов, занимавших в ней высокие посты, либо сами отказались служить Временному правительству, либо были уволены за монархические убеждения. Командир Кабардинского полка полковник В.Д. Старосельский, отказавшись от имени офицеров полка присягать Временному правительству, заявил: «Кабардинцы были всегда преданы данной ими присяге, и им всегда было свято и дорого имя Его Императорского Величества Государя Императора Николая II, верными слугами которого они всегда были и будут… Как солдаты мы должны оставаться на своем посту, верные долгу, но не изменим присяге, данной Его Императорскому Величеству Государю Императору Николаю Александровичу».
Начальство Симбирского кадетского корпуса отказалось выполнять распоряжение Временного правительства и не сняло со стен парадных залов портреты августейших особ.
Польский дивизион проявил верность императору Николаю II и отказался в мартовские дни 1917 г. принести присягу Временному правительству. Чины дивизиона были готовы оказать вооруженное сопротивление примкнувшим к революции пехотным юнкерам, если они попробовали бы силой принудить его к признанию республиканского правительства.
Во Владимире генерал-майор А.А. Гамбургцев и полковники Тарасов и Евсеев организовали вооруженное сопротивление установлению в городе власти Временного правительства.
Молодые солдаты Псковского гарнизона открыто заявляли, что «встали бы на защиту государя, если бы нашелся хоть один генерал, который бы повел их в этот момент».
В целом верным царю оставалось и крестьянство. После февральского переворота, в феврале–марте 1917 г., крестьяне Нижегородской губернии отказались признать власть Временного правительства. На их усмирение из Нижнего Новгорода были отправлены войска. Крестьянин Н. Прокопов писал путиловским рабочим в августе 1917 г.: «Вспомните мое слово, что спасение России только в том, чтобы у нас был царь. Вспомнится, что русский народ истоскуется по царю и уже тоскует. Не то ли было 300 лет тому назад при избрании Романовых?»
Нет, вовсе не вся Русь предала своего царя! Вместе с ним на крестные муки пошли лучшие представители русского народа. Но и среди тех, кто не принял физических мук за него, продолжала жить любовь к нему и сострадание. Эта любовь с годами не только не уменьшалась, но с каждым годом росла, пока не достигла высшей формы – прославления царской семьи в лике святых. Эту любовь православного народа уже почти век не могут простить Николаю II шариковы от истории. Не могут простить того, что его образ является альтернативой их кровавым идолам, их безумным утопиям, поклонение и следование которым привело наш народ и страну к невиданным жертвам и катастрофе. Им смертельно опасна правда о последнем государе, ибо тогда выяснится, что индустриализацию и реформы можно успешно проводить без миллионных жертв, без ГУЛАГов и Соловков, без коллективизаций и чрезвычаек. Выяснится, что сила и воля государственного деятеля, его величие заключаются не в количестве убитых им людей, а в народосбережении, что и происходило в царствование государя императора Николая Александровича, когда за 20 довоенных лет население империи выросло на 55 млн человек. Выяснится, что именно при Николае II были запрограммированы, начаты или осуществлены почти все «великие стройки» коммунизма, которыми так кичились большевики: БАМ, электрификация всей страны, освоение Дальнего Востока. Выяснится, что сырую нефть при царе вывозить за границу было запрещено, а вырученные средства от продажи керосина и масел шли на развитие отечественной промышленности. А детские сады, участковые врачи, приюты, родильные дома, ночлежки для бездомных, борьба с безграмотностью, начальное образование – вовсе не были изобретением советской власти: они были заложены и успешно развивались в царское время.
Государь Николай II является бессмертным примером христианского политика, человека и семьянина, бескорыстной жертвенной любви к России, ее народу, ее истории. Государь был изначально позитивно настроен к людям, относясь со снисхождением к их порокам и слабостям. Он всю свою жизнь верил, по его собственному выражению, в «добрых людей», в победу добра над злом. Эта вера не имела ничего общего с оторванностью от реальности или бездумным романтизмом. Николай II мог быть жестким и даже суровым, когда речь шла об интересах его страны и подданных, но он никогда не считал, что цель оправдывает средства, он не мог проливать моря крови ради достижения политических целей. Он любил и жалел свой народ. Он не мог вешать и расстреливать его сотнями тысяч, гноить в лагерях и тюрьмах, обрекать на голодную смерть миллионы во имя своих политических целей и даже для подавления смуты и революции. Только ограниченный секуляризованный ум может рождать сегодня сентенции типа «Николай II проиграл страну». Для такого ума в «проигравших» будет и Сам Спаситель, Который исполнил Святую Волю Всемогущего Отца.
Сколько сил, сколько стараний приложили керенские, милюковы, родзянки, гучковы, ленины, троцкие, свердловы, губельманы-ярославские, бухарины, покровские, минцы, радциги, чтобы оклеветать имя государево, предать его забвению, опорочить, очернить. Убили царскую семью, снесли Ипатьевский дом, 70 лет лгали, клеветали, порочили царскую семью. И что же? Имена убийц и клеветников забыты, а царь и его семья прославлены Церковью и получили венец от Господа. На месте Ипатьевского дома вырос величественный храм, куда стекаются люди со всего мира, чтобы поклониться святым царственным мученикам.
Митрополит Волоколамский Иларион (Алфеев) после проведенной им ночной службы в Храме на Крови на месте убиения царской семьи выступил с пастырским словом: «Словно вторая Пасха, ночью совершается богослужение в красных – мученических и одновременно пасхальных ризах, в память о тех людях, которые погибли здесь при совершенно других обстоятельствах и в другой обстановке… Государь император Николай Александрович был расстрелян, потому что он был царем. В течение 70 лет после кончины его продолжали оскорблять, его имя продолжали всячески злословить… Невозможно говорить здесь о каком бы то ни было судебном деянии, а только о беззаконии и преступлении. О величайшем преступлении, которое было совершено на этом месте, но которое Господь обратил к славе Церкви Христовой. Государя императора Николая Александровича и всю его семью не просто расстреляли: их останки зверским образом уничтожили для того, чтобы и память их была стерта с лица земли. И потом, на протяжении долгих десятилетий безбожной власти, память святых царственных страстотерпцев всячески пытались изгладить из сердец людей. Но эта память никогда не угасала… Они являют перед нами образ высочайшего смирения, потому что после великой славы, в которой они жили, они оказались в великом бесславии, и с терпением, и со смирением, подобно Христу, Который восходил на Голгофу, они восходили на свою голгофу, для того чтобы здесь претерпеть смерть как страстотерпцы и мученики».
Флигель-адъютант полковник А.А. Мордвинов писал об императоре Николае II: «Он был, быть может, не властным царем, но был большим человеком, что важнее, человеком, что бы там ни говорили, с большой волей, с волей не напоказ, и с большим сердцем; человеком, умевшим сдерживать себя, не думать о себе, подчинять свои собственные побуждения чувству долга, не заискивать перед другими и не примиряться с тем, чему противилась его совесть. Ни перед кем наша Родина не должна себя чувствовать такой виноватой, как перед ним. У нее даже нет оправдания, что он «сам подставил себя под удары рока». Не рок, а люди – русские люди, которых он так любил, в которых верил, которыми гордился, сделали его жизнь в конце столь несправедливо несчастной и столь захватывающе великой в этом несчастии, какую когда-либо видел свет».
О непреходящем значении личности императора Николая II в истории России и в православии ярко свидетельствует ежегодный крестный ход на Царские дни, собирающий сотни тысяч человек со всей России и зарубежья. Молитвенное обращение к святому государю не раз прозвучало и во время героической обороны Славянска. Память о Николае II была увековечена братским сербским народом. В Республике Сербской, в Баня-Луке ему был установлен бюст, а в центре Белграда – величественный памятник, который открыл президент Республики Сербия Томислав Николич и освятил Патриарх Сербский Ириней (Гаврилович) совместно с Патриархом Московским и всея Руси Кириллом.
Величие подвига и величие духа нашего святого царя достигается лишь в жертвенном служении Христу Спасителю. Именно такое служение было у государя Николая II, который предпочел мученичество измене Христу. Как нельзя более актуально звучат сегодня слова Н.А. Павлова: «Из тьмы настоящего и эпохи падения общества и народа образ государя Николая II будет все более и более возвышаться и просветляться, становясь примером чести, воли, труда и тихой благости. Царь милосердный пробудит великое горе народное. Входя в историю с путеводным именем государя, ему последуют все те, кто наконец решится победить воцарившееся чудовищное зло».
Петр Мультатули
Справка
Петр Валентинович Мультатули – ведущий научный сотрудник Российского института стратегических исследований, кандидат исторических наук, член Союза писателей России. Он приходится правнуком Ивану Михайловичу Харитонову – старшему повару императорской кухни, расстрелянному вместе с царской семьей в доме Ипатьева
17 июля 1918 г.