Во дни Ирода царя, в восточных странах на небе увидели громадную, невиданную ранее звезду. Звезда сияла ярким, блестящим светом и медленно, но постоянно двигалась в одну сторону, туда, где находилась Иудейская земля.
Звездочеты, или, как их называли у них на родине, маги, волхвы, обратили внимание на новое светило. По их мнению, это было знамение Божие, что где-то родился давно предсказанный в еврейских книгах Великий Царь, Избавитель людей от зла, Учитель новой праведной жизни. Некоторые из них, особенно тосковавшие о Божией правде на земле и скорбевшие, что в людях так сильно беззаконие, решили идти искать рожденного Царя, чтобы поклониться и послужить Ему. Где Его найдут – наверное не знали; может быть, придется ехать долго, – а дороги были в ту пору опасные, – так они и решили сначала в определенное время собраться всем в условном месте, а затем общим караваном направиться по указанию звезды на поиски рожденного Великого Царя.
Вместе с другими волхвами собрался на поклонение и великий персидский мудрец Артабан. Он продал все свои имения, богатый дом в столице и на вырученные деньги купил три драгоценных камня: сапфир, рубин и жемчуг. Громадной цены стоили эти камни; целое сокровище было заплачено за них – зато и красота их была на редкость. Один сиял, как частица голубого неба в ясную звездную ночь; другой горел ярче пурпурной зари при восходе солнца; третий белизною превосходил снежную вершину горы. Все это вместе с сердцем, полным самой горячей, беззаветной любви, Артабан думал сложить у ног рожденного Царя истины и добра.
Собрал в своем бывшем доме Артабан последний раз близких друзей, простился с ними и отправился в путь.
До места сборища всех надо было ехать несколько дней, но Артабан не боялся опоздать. Конь под ним был борзый и крепкий, время он высчитал точно и каждый день исправно проезжал необходимый конец. В последние сутки ему оставалось несколько десятков верст, и он хотел ехать всю ночь, чтобы засветло прибыть к назначенному месту. Верный конь бодро выступал под ним; ночной ветерок навевал прохладу; над головой в бесконечной дали небосклона, как яркая лампада пред Престолом Бога, сияла новая звезда.
– Вот он – знак Божий! – говорил себе Артабан, не сводя глаз со звезды. – Великий Царь идет к нам с неба, и я скоро, Господи, увижу Тебя!.. Быстрее, мой друг! Прибавь еще шагу! – подбадривал он своего коня, ласково трепля его по гриве.
И конь наддавал ходу; громко и часто стучали его копыта по дороге. Мрак начинал редеть; кое-где слышалось чириканье просыпающихся птиц. Чуялась близость наступающего утра. Вдруг конь остановился, захрапел, стал пятиться назад. Артабан глянул вперед, пристально вгляделся в дорогу и у самых почти ног лошади увидел распростертого человека.
Он быстро слез на землю, подошел к лежавшему и осмотрел. То был еврей, обессиленный страшным припадком ужасной в тех местах лихорадки. Его можно было бы принять по виду за мертвеца, если бы не слабый, едва слышный стон, который изредка протяжно вырывался из запекшихся уст.
Артабан задумался: ехать мимо, торопиться к сборищу, оставить больного – не позволяла совесть, а остаться с евреем, чтобы поднять его на ноги, надо потратить много часов; опоздаешь к условному часу – уедут без тебя.
Что делать? – спрашивал себя Артабан. Еду, решил было он и занес даже ногу в стремя, но больной, словно чуя, что его покидает последняя помощь, застонал так тяжко, что стон больного отдался в сердце волхва.
Боже великий, – взмолился он. – Ты знаешь мои мысли, Ты знаешь, как я стремлюсь к Тебе; направь меня на правый путь. Не Твой ли голос любви говорит в моем сердце? Я не могу проехать мимо, я должен помочь несчастному.
С этими словами волхв подошел к больному, развязал ему одежду, принес из соседнего ручья воды, освежил ему лицо и запекшиеся уста, достал из притороченного к седлу тюка какие-то лекарства, которых там был большой запас, подмешал к вину и влил в рот, затем растирал ему грудь и руки, давал что-то нюхать, и так целые часы провел с больным. Заря давно миновала, солнце уже высоко поднялось над лесом; время близилось к полудню. Еврей пришел в себя, поднялся на ноги и не знал, как благодарить доброго незнакомца.
– Кто ты? – спрашивал Артабана еврей. – Скажи, за кого я и вся моя семья будем молить Бога до последних наших дней? И почему лицо твое так печально? Какое горе сокрушает тебя?
Артабан с грустью поведал, кто он, куда едет и что теперь он, наверное, опоздал.
– Мои товарищи, конечно, уехали одни, – говорил он, – и я не найду, не увижу желанного Царя.
Лицо еврея озарилось радостью.
– Не грусти, благодетель. Я могу тебе хоть немногим отплатить – за твое добро. В моих Священных книгах сказано, что обещанный от Бога Царь правды родится в иудейском городе Вифлееме. Пусть твои друзья уехали; ты поезжай в Вифлеем и, если Мессия родился, ты Его найдешь там.
Еврей простился, еще раз поблагодарил и пошел своей дорогой. Артабан вернулся назад: одному нечего было и думать ехать через пустыню; надо было взять для охраны слуг, накупить верблюдов, забрать провизии, запастись водой. Прошла неделя. Пришлось продать один камень, чтобы снарядить караван, но Артабан этим не очень печалился: оставалось еще два камня. Главное – не опоздать бы к Царю; и он усиленно торопил слуг спешить изо всех сил. Вот наконец и Вифлеем. Усталый, запыленный, но счастливый и веселый подъезжает он к первому же домику, быстро входит внутрь и осыпает хозяйку вопросами:
– Не были ли здесь, в Вифлееме, пришлые люди с Востока, к кому они обращались и где они теперь?
Хозяйка – молодая женщина – кормила грудью ребенка и сначала смутилась видом незнакомца, потом успокоилась и рассказала, что несколько дней тому назад приходили сюда какие-то чужеземцы, отыскали Марию из Назарета и принесли Ее Младенцу богатые дары. Куда они делись – неизвестно; а в ту же ночь скрылись из Вифлеема и Мария с Младенцем и Иосифом.
В народе толкуют, что они ушли в Египет, что Иосифу был сон и что Господь велел им удалиться отсюда.
Пока мать говорила, ребенок сладко заснул, и чистая улыбка играла на его прекрасном и невинном лице. Артабан не успел еще обдумать, что ему делать, как вдруг на улице послышались шум, дикие крики, лязг оружия и надрывающий душу женский плач. Полураздетые, простоволосые женщины, с искаженными от ужаса лицами, бежали куда-то вдоль селенья, неся своих малюток, и вопили: «Спасайтесь! Солдаты Ирода убивают наших детей!»
Лицо молодой женщины побелело, глаза расширились.
Прижав к себе спящего крошку, она могла сказать только: «Спаси, спаси ребенка! Спаси его, и Бог спасет тебя!»
Артабан, не помня себя, бросился к двери; там, за порогом, стоял уже начальник отряда, а за ним виднелись зверские лица воинов с окрашенными кровью невинных младенцев мечами. Рука Артабана как-то сама рванулась к груди; он быстро достал из-за пазухи мешок, выхватил драгоценный камень и подал начальнику отряда.
– Возьми камень и иди отсюда; оставь женщину и дитя в покое.
Тот отроду не видал такой драгоценности – жадно схватил камень и быстро увел своих воинов в другое место доканчивать страшное дело. Женщина пала перед Артабаном на колени и голосом, идущим прямо от сердца, говорила:
– Да благословит тебя Бог за моего ребенка. Ты ищешь Царя правды, любви и добра, да воссияет перед тобою Его лик, и да взирает Он на тебя с тою любовью, с какою я теперь смотрю на тебя.
Бережно поднял ее на ноги Артабан, и слезы не то радости, не то грусти текли по его щекам. «Боже истины, прости меня! ради этой женщины и ее ребенка я отдал предназначенный Тебе камень. Увижу ли я когда-нибудь Твой лик? И здесь я опоздал опять. Пойду вслед за Тобою в Египет».
И долго бедный волхв ходил, отыскивая Царя правды; прошел много он стран, много перевидал разного народу, а искомого Царя найти не мог. И больно сжималось его сердце, не раз он плакал горькими слезами. «Господи! – думалось ему. – сколько везде горестей, муки, несчастий! Скоро ли Ты явишь Себя, облегчишь людям жизнь?»
Что мог он делал сам: лечил больных, помогал бедным (от продажи первого камня у него остались большие деньги), утешал несчастных, навещал узников, и годы за этими трудами убегали так быстро, как убегает челнок ткача по вырабатываемой ткани. Последнюю жемчужину он бережно хранил у сердца, думая хотя ее поднести в дар Царю, когда Его отыщет.
Прошло тридцать три года, как Артабан оставил родину. Стан его сгорбился, волосы побелели, глаза померкли, руки и ноги ослабли, а в сердце по-прежнему неослабно горела любовь к Тому, Кого он ищет с давних пор. И прослышал тут престарелый волхв, что в Иудее появился Посланник – Великий Божий, что Он совершает дивные дела – воскрешает мертвых, отверженных грешников и отчаянных злодеев делает святыми.
Радостно забилось усталое сердце Артабана.
«Теперь, – думает он, – я найду Тебя и послужу Тебе».
Приходит в Иудею; весь народ идет в Иерусалим на праздник Пасхи. Там и пророк Иисус, Которого чает видеть волхв. С толпами богомольцев достигает священного города Артабан и видит на улицах большое движение: людской поток куда-то неудержимо льется, все бегут, друг друга обгоняют.
– Куда это спешат люди? – спрашивает Артабан.
– На Голгофу! Так за городом называется холм. Там сегодня вместе с двумя разбойниками распинают Иисуса из Назарета, Который назвал Себя Сыном Божиим, Царем Иудейским.
Упал на землю Артабан и горько зарыдал.
– Опять опоздал. Не дано мне видеть Тебя, Господи! Не привелось и послужить Тебе. А впрочем, может быть, еще не совсем поздно, пойду к Его мучителям, предложу им жемчужину, и, быть может, они возвратят Ему свободу и жизнь.
Поднялся Артабан и, как мог, поспешил за толпой на Голгофу. На одном из перекрестков ему преградил дорогу отряд солдат. Воины тащили девушку редкой красоты в тюрьму. Она увидела волхва, по одежде признала в нем перса и ухватилась за край его одежды.
– Сжалься надо мною, – молила она. – Освободи меня. Я с тобой из одной страны. Мой отец приехал сюда по торговым делам, привез с собой меня, заболел и умер. За долги отца меня хотят продать в рабство, обречь на позор. Спаси меня! Избавь от бесчестья, молю тебя, спаси!
Задрожал старый волхв. Прежняя борьба – как в пальмовой роще на дороге с евреем и в Вифлееме во время избиения детей – снова вспыхнула в сердце: сохранить ли камень для Великого Царя или отдать в помощь несчастной? Любовь и жалость к бедной невольнице взяли верх. Достал Артабан с груди последнюю жемчужину и дал ее девушке.
– Вот тебе на выкуп, дочь моя. Тридцать три года я берег это сокровище для моего Царя. Видно, я не достоин поднести Ему дар.
Пока он говорил, небо заволоклось тучами, среди дня тьма налегла над землею; земля словно тяжело вздохнула, затряслась; загремел гром, молния прорезала небо от края до края; послышался треск; задрожали дома, стены покачнулись; дождем посыпались камни. Тяжелая черепица сорвалась с крыши и разбила голову старику. Он повалился на землю и лежал бледный, истекал кровью. Девушка наклонилась к нему, чтобы помочь. Артабан зашевелил губами и стал что-то шепотом говорить; глаза его открылись, засветились радостью, по лицу разлилась кроткая улыбка. Казалось, умирающий видит кого-то незримого перед собою и беседует с ним. Девушка нагнулась ближе к волхву и услыхала, как он прерывающимся шепотом говорил:
– Господи! Да когда же я видел Тебя голодающим и накормил? Когда же видел жаждущим и напоил? Когда я приютил Тебя странником, одел нагого Тебя? Тридцать три года, блуждая из страны в страну, я искал Тебя и ни разу не видел Твоего лица, не мог послужить Тебе, моему Царю, на земле.
Старик замолк, грудь его тихо вздымалась. Сквозь нависшие тучи пробирался луч солнца и осветил лицо волхва. Подул тихий ветерок, мягко шелестя волосами умирающего, и вместе с этим ветром, словно на крыльях его, откуда-то с выси донесся ласковый голос:
– Истинно говорю тебе: все, что ты сделал нуждающимся братьям твоим, ты сделал Мне.
Лицо Артабана преобразилось: на него легла печать величавого спокойствия и самой светлой, полной радости; он облегченно вздохнул всею грудью, поднял к небу благодарно свои очи и навеки почил.
Кончились долгие странствия старого волхва – нашел наконец Артабан Спасителя, были приняты и его дары.
Г.Г. Петров