Графиня Александра Олсуфьева
Воспоминания графини Александры Олсуфьевой написаны в 1922 г., вдали от дома и России.
Одно лицо является самым незабываемым среди тысяч блестящих, одаренных, заслуживающих почета и убитых в большевистской России. Это женщина с благородным сердцем и великой душой, чья судьба началась в блеске императорского сияния, а завершилась в черной дыре сибирской шахты, куда ее сбросили палачи в завершение жестоких мучений.
Великая княгиня Елисавета, сестра императрицы Александры Феодоровны, была внучкой королевы Виктории и дочерью принцессы Алисы Гессенской. Умная и нежная мать, она прививала своим детям с ранней юности главный принцип христианства – любовь к ближнему, и сама, обладая тактом и справедливостью, занималась благотворительностью в течение всей своей короткой жизни. И великая княгиня Елисавета Феодоровна осуществила на практике все то, чему научила ее мать, – щедрой благотворительности в действии и благородной сдержанности в речи. Она никогда не позволяла себе кого-либо строго критиковать и всегда находила подходящее извинение для чьей-либо ошибки.
Когда очаровательная принцесса Элла стала женой великого князя Сергея Александровича, первые семь лет ее замужества прошли в блестящем сиянии императорского двора в Петербурге. На радость своему мужу это общество ее обожало. Присутствие на государственных приемах входило в обязанность ее положения и, следуя велению сердца, она пользовалась этим положением, поскольку ей была предоставлена возможность совершать добрые и благородные поступки. Блистательно красивая, она показывалась на балах сверкающей драгоценностями, но на ее спокойном лице уже виден был отпечаток призвания, может быть, не так четко, как судьба, которую можно было прочитать на лице ее сестры императрицы Александры Феодоровны. Императрица даже в моменты наивысшего благополучия сохраняла черты печали в уголках рта, что придавало ее красоте ощущение предопределенной трагедии.
В 1891 г. великий князь Сергей Александрович был назначен генерал-губернатором Москвы, и супружеская чета обосновалась в Москве. В этот период великая княгиня со всей страстью сердца стала отдаваться благотворительной работе. У людей скоро появилась потребность обращаться к ней и ставить ее во главе благотворительных организаций. Когда началась война с Японией, она уже была хорошо подготовлена к тому, чтобы играть ведущую роль в великом патриотическом движении, охватившем все российское общество, благодаря своей постоянной готовности помочь раненным солдатам в госпиталях или на фронте, оказавшимся вдали от родных домов. Великая княгиня была полностью поглощена этой работой.
Под ее наблюдением посылали на фронт походные церкви, оборудованные всем необходимым для церковной службы, и замечательные санитарные поезда устремлялись по Транссибирской магистрали. Наиболее выдающимся достижением того времени, принадлежащим ей и только ей, была организация женщин-работниц разных сословий, от высших до низших, собранных вместе. Она объединила их в Кремлевском Дворце, где были организованы рабочие помещения. С утра до вечера в течение всей войны этот неутомимый улей работал на армию. Великая княгиня с радостью наблюдала за размахом работы в огромных золоченых залах, едва ли приспособленных для таких работ. Единственным незанятым помещением оставался только Тронный зал. Все ее дни были заполнены этой работой, которая достигла внушительных размеров.
Я ссылаюсь на воспоминания моих подруг тех времен, навсегда запомнивших очаровательный облик женщины, очень просто одетой в светло-серое или голубое платье, и ее лицо с приветливой улыбкой, с которой она переходила от одной работницы к другой. Она с радостью взирала на этих тружениц (а их были сотни), объединенных общей целью максимально облегчить страдания солдат, израненных в боях на Дальнем Востоке.
Количество тюков, посылаемых из ее мастерских, было огромным. Москва боготворила свою великую княгиню и выражала любовь множеством благодарностей, ежедневно поступавших к ней от солдат. От нее самой исходило такое страстное вдохновение, что самые холодные люди загорались ее примером и погружались с полной отдачей в благотворительную работу. Я испытываю удовольствие, вспоминая это трудное время русско-японской войны задолго до того, как более страшная война превратила Европу в руины.
4 февраля 1905 г., когда великая княгиня отправлялась в свои мастерские, раздался ужасный взрыв бомбы, брошенной в великого князя Сергея Александровича. Как и его отец, император Александр II, князь стал жертвой революционеров, с той только разницей, что в лице Александра II революционеры в 1881 г. убили императора, который на следующий день должен был подписать самую либеральную Конституцию, тогда как великий князь никогда не скрывал своих возражений дать народу блага свободы, которая может быть неправильно использована. Теперь мы являемся свидетелями того, что его опасения имели основания. Те же революционеры потопили себя в собственной крови и стали жертвами большевистского террора, который они навязали своей стране.
В 1881 г., когда был убит государь император Александр Николаевич, великий князь Серж был совсем юным и жил в Риме со своим младшим братом Павлом, для здоровья которого требовался климат более благоприятный, чем в Петербурге. С того времени начинается отеческая забота Папы Льва XIII о великом князе Серже. Когда новость об убийстве императора достигла Рима, Папа Лев XIII всем запретил сообщать великим князьям об этом, взяв на себя тяжкую обязанность открыть им страшное известие и помолиться с ними в их горе. Великий князь всегда с благодарностью помнил доброту, которую Папа Лев XIII проявил к нему, и никогда не забывал, как он ободрил его и брата при потере их любимого отца.
Когда великий князь был назначен губернатором Москвы, социалисты стали терять почву под ногами из-за проводимой им твердой политики. Они чувствовали, что великий князь был препятствием для осуществления их планов, и было решено убить его. Бомба террориста прогремела прямо напротив Кремля.
Великая княгиня как раз выходила из своего дворца. Она бросилась в сани и прибыла на место в тот момент, когда солдат укрывал шинелью останки великого князя, чтобы спрятать их от взора бедной жены. Упав на колени, она протянула руки, чтобы обнять останки человека, который был ее мужем. Ужас того дня оставил глубокий след на ее лице, который пропал только тогда, когда она, постигнув бренность земного существования, приняла опыт божественной красоты монашеской жизни. Ее глаза, казалось, увидели другой мир.
Елисавета Феодоровна сняла вдовью вуаль 2 апреля 1910 г. и приняла постриг в церкви Марфо-Мариинской женской обители, вместе с тридцатью другими женщинами, желающими помочь ей в трудах на благо страждущим людям.
Это была прекрасная церемония, и те, кто в ней участвовал, никогда не смогут ее забыть. Она простилась с миром, где играла блестящую роль, чтобы уйти, как она сама сказала, «в более значительный мир бедных и страждущих». Епископ Трифон (в миру князь Туркестанов) подарил ей вуаль, сказав при этом пророческие слова: «Эта вуаль спрячет от мира, а мир будет сокрыт от тебя, но это будет свидетельством твоих добрых деяний, которые будут сиять перед Богом и славить Его». Так и случилось. Сквозь серую вуаль сестричества ее труды сияли чудесным светом и вели к подвигу мученичества.
Ее всегда притягивали «маленькие сестры бедных» в опыте католической Церкви, поэтому правила Марфо-Мариинской обители, которую она основала, имели следы этого влияния. Будучи уверена, что молитва и созерцание должны быть конечной наградой тем, кто отдал все силы служению Богу, она полагала, что труды должны быть основой религиозной жизни, а молитва – отдыхом от них. Поэтому в ее сестричестве послушниц призывали к трудам вне стен монастыря в противоположность греко-православной традиции, руководствующейся правилом Василия Великого, правилом созерцания, заключающегося в молитве и духовном делании, когда из монастыря выходят очень редко и только по особым случаям.
Сестры Марфо-Мариинской обители посещали бедных и больных, помогая им любым возможным путем, ухаживая за детьми, убирая в домах и привнося с собой повсюду радость и мир. Тяжелейшую задачу возложила на себя мать-настоятельница, но ее душа возрастала и расцветала в этой новой жизни, полной лишений. Всегда спокойная и ясная, она находила достаточно времени и сил для этой нескончаемой работы.
Великая княгиня Елисавета Феодоровна жила в трех крохотных комнатках, беленьких и чистеньких, отделенных от госпиталя церковью и украшенных святыми иконами благодарением тех, кто ее любил и почитал. Она спала на деревянной кровати без матраса с твердой подушкой; уставшая после трудного дня, сразу же засыпала. Очень часто ей приходилось спать всего два–три часа, и даже эти часы она иногда жертвовала для друзей, которые молили ее посетить их в поздний час. В полночь она поднималась на молитву в церкви, а потом обходила госпиталь. Если у кого-либо из пациентов был жар, она садилась на край постели и оставалась там до утра, стараясь поддержать больного в ночные часы. Ей всегда удавалось найти слова утешения, и пациенты потом рассказывали, что только благодаря ее присутствию приходило облегчение.
Ее врачующая молитва давала им надежду на исцеление и терпение переносить мучительные страдания. Самые робкие шли на операцию смело, получив подкрепление от ее утешающих слов. Если все же, несмотря на заботливый уход, кто-то из пациентов умирал, то они уходили в мир иной на ее руках. Православная вера требует, чтобы в течение двух дней перед похоронами над почившим читали безостановочно псалмы. Обычно эту обязанность выполняли монахини, и часто к этому призывали сестер Марфо-Мариинской обители, однако ночные часы всегда на себя брала матушка-настоятельница. В церкви, сооруженной для этой цели в конце сада, она одна находилась с умершим, и в ночном одиночестве был слышан ее голос, повторявший слова Псалтыри.
Больницы Москвы очень скоро признали исключительность врачевания в госпитале великой княгини, который мог принять только 15 пациентов, и поэтому больных отправляли к ней в самых отчаянных случаях.
Я помню повариху одного бедного дома, обварившуюся при разжигании масляного очага. Ожоги покрывали слишком большую поверхность ее тела, чтобы можно было надеяться на излечение, неповрежденной осталась только кожа на ладонях и ступнях. Великая княгиня стала сама делать перевязки со словами утешения и ободрения больной. На каждую перевязку уходило по два с половиной часа, и так два раза в день, пока несчастная женщина не поправилась к великому удивлению врачей, которые отказались от ее лечения.
Хирурги часто просили Елисавету Феодоровну о помощи, когда им предстояло делать особенно тяжелые операции. Она участвовала в операциях с удивительным спокойствием и сосредоточенностью, внимая любой просьбе хирурга и испытывая удовлетворение от приносимой ею пользы.
Среди прочих дел великая княгиня основала дом для неизлечимых туберкулезных женщин беднейшего сословия и дважды в неделю его посещала. Больные часто проявляли свою благодарность, обнимая ее. Она при этом даже не задумывалась об опасности заражения и никогда не уклонялась от таких объятий. Елисавета Феодоровна была особенно предана своему дому для туберкулезных женщин. Ее основной целью было дать хоть немного утешения и удобства изгнанницам. Когда их болезнь становилась очевидной и больницы отказывались их принимать, им ничего не оставалось, как только умирать в полнейшей нищете. О бедных женщинах заботились, за ними ухаживали в светлом доме с большим садом, у них появлялась надежда выздороветь, и в этом великая княгиня их поддерживала. Когда они отходили с миром, то просили своих близких молиться за свою благодетельницу. Умирающие матери часто обращались с просьбой к великой княгине позаботиться об их детях: «Они ваши, у них никого нет во всем мире, кроме вас!»
Список ее благих дел был нескончаем, как нескончаемы были и средства, потраченные на благотворительные цели. При этом ее личные расходы были очень скромными; на свои туалеты она тратила буквально копейки.
После смерти мужа, приняв решение идти по пути высшей жизни, Елисавета Феодоровна разделила свои драгоценности на три части: одну из них вернула Русской Короне, вторую распределила среди ближайших родственников, а третью часть, самую значительную, тратила на благотворительность. Она ничего не оставила себе, даже обручального кольца. Единственным ее украшением был деревянный крест на белой ленте. Обычно Елисавета Феодоровна носила серое или белое хлопчатобумажное платье, сохраняя белое шерстяное платье для торжественных случаев. Чтобы не привлекать внимания, выходила в город обычно в черном с черной вуалью на голове. Иногда ее видели одетой в серое пальто, и тогда узнавали и приветствовали с уважением и благоговением.
Невозможно представить себе, что больше никогда не увидим эту женщину, отличную от всех остальных, возвышающуюся над общим уровнем, пленяющую своей красотой и очарованием, неотразимую в своей доброте. У великой княгини был дар привлекать к себе людей без всяких усилий, и она, чувствуя, что находится в более высоком положении, с нежностью помогала каждому.
Как только разразилась Первая мировая война, сестра императрицы почувствовала свой долг помочь членам императорского дома, возглавлявшим патриотическое движение. Вдовствующая императрица Мария Феодоровна, императрица Александра Феодоровна и великая княгиня Елисавета Феодоровна разделили между собой два фронта: западный, или германский, и южный, или австрийский, а также турецкий фронт, не такой протяженный, но на котором сражения проходили с не меньшей ожесточенностью.
Императрица и великая княгиня привлекли в свои организации все слои общества, мелких и крупных чиновников, правительственных служащих, всю иерархию женского общества от высших слоев до низших. Красный крест на белом фартуке был у всех, кто был в состоянии посвятить себя великой и всепоглощающей цели – победе в войне. Никакая жертва не считалась слишком великой.
Не мое дело рассказывать о тех героических днях, когда наши замечательные полки, дважды и трижды теряя свои ряды, снова пополнялись солдатами и офицерами. Россия проливала свою благородную кровь во имя чести и преданности союзникам. В феврале 1917 г. были предприняты наибольшие военные усилия, фронт от Балтики до Черного моря ощетинился войсками и орудиями. В России монархия, вера и любовь к Отечеству были неразделимы, солдаты погибали со словами на устах: «За Веру, Царя и Отечество!» Казалось, мы были на грани победы над Германией и Австрией. Однако иное было предначертано. Произошло чрезвычайное предательство, не имевшее место в истории. Кучка людей, чья политическая неспособность была сопоставима только с полной слепотой, их жалкие амбиции оказались мощным разрушительным инструментом, подорвавшим могущество страны в самом основании. 1 марта 1917 г. государь император Николай II отрекся от престола.
Император был преданным союзником Антанты и с отвращением относился к идее сепаратного мира. И когда монархия пала, произошло общее крушение. Плотина не выдержала. Напрасно офицеры жертвовали своими жизнями в попытке остановить солдат; напрасно целые офицерские батальоны пытались атаковать вражеские линии: их пример не был вдохновляющим для войск. Одновременно за спиной русской армии союзники вели переговоры с немцами. Длиннейшие колонны солдат, деморализованных и обольшевиченных немцами, отправлялись назад в Россию, неся с собой недовольство и возмущение в родные села и деревни.
Какая печаль наполняла сердце великой княгини! Она все еще продолжала любить принявшую ее страну, что видно из ее слов, написанных старому другу: «Россия и ее дети в этот момент не ведают, что творят; они как больное дитя, которое любят в его болезни во сто крат больше, чем когда оно здорово и счастливо. Хочется облегчить его страдания, помочь ему и научить терпению. Вот что я все больше ощущаю каждый день».
Величие ее души могло простить все. Не она ли на следующий день после гибели мужа пошла к его убийце в тюрьму? Этот поступок не был понят; многие думали, что она отправилась навестить его, а затем получить прощение ему от императора, но у нее была другая цель.
Елисавете Феодоровне отперли дверь, и она одна вошла в камеру. Когда убийца ее увидел, он спросил:
– Кто вы?
– Я его вдова. Почему вы его убили?
– Я не хотел убивать вас, – сказал он. – Несколько раз с бомбой в руке я видел его, но вы были рядом и я щадил вас.
– А вы не думали, что вы убили меня вместе с ним?
Потом Елисавета Феодоровна говорила об ужасе преступления и Божественном наказании. У нее в руках было Евангелие, и она уговаривала убийцу почитать его, надеясь, что заблудшая душа примирится с Богом перед тем, как предстать перед Ним. Она боялась Божиего наказания даже для своего врага. По своей великой доброте Елисавета Феодоровна считала невозможным, чтобы даже тот, кто украл у нее счастье, умер непрощенным. Великая княгиня продолжала просить его прочитать слова Евангелия, которые, как она думала, тронут его огрубевшее сердце.
– Я почитаю это, – сказал он, – если вы пообещаете почитать дневник моей жизни. Тогда вы увидите, как я пришел к решению уничтожать любого, кто стоит на пути наших анархистских принципов.
Великая княгиня не стала читать его дневник, а Евангелие осталось на столе в камере. Выходя, она печально сказала кому-то из сопровождающих:
– Я проиграла.
Мы видели Елисавету Феодоровну в разные периоды жизни, даже в самые ужасные. После смерти великого князя она, едва осознавая величину своей потери, сразу подумала о других жертвах преступления – о кучере своего мужа, умиравшем в госпитале. У него все тело было изрешечено гвоздями и щепками от кареты. Увидев великую княгиню, он прежде всего спросил:
– Как его императорское высочество?
Чтобы скрыть правду, Елисавета Феодоровна произнесла простые и прекрасные слова:
– Это он меня послал к вам.
Мое краткое описание ее характера было бы неполным, если бы я не напомнила о политической проницательности великой княгини. Благоразумно избегая вмешательства в государственные дела, при том что несчастья очень тревожили ее, только дважды она отходила от линии своего поведения, которую сама для себя наметила. В первый раз Елисавета Феодоровна написала письмо императору, в котором при всем должном уважении подданной сообщала о великой опасности для тех, кого она любила, и для России.
Во второй раз она в декабре 1916 г. отправилась в Петербург умолять о деле, которое, увы, уже было решено: будь ее совет принят, находившаяся под угрозой монархия, возможно, была бы спасена. Она выступала за полное единение императора и Думы, за строгое соблюдение конституционных законов, провозглашенных в октябре 1905 г., и за ответственное правительство. Она также настаивала на том, чтобы Распутин был отослан в Сибирь.
Императрица умолила Елисавету Феодоровну не говорить с императором по поводу письма, сказав, что он на следующий день отбывает на фронт, его не следует тревожить политическими вопросами и что она сама охотно все выслушает.
Когда великая княгиня коснулась вопроса о Распутине, императрицу нельзя было переубедить, несмотря на то что Елисавета Феодоровна рассказала о его скандальной жизни, которую он успешно мог прятать от глаз ее величества. Императрица была настолько уверена в целебной помощи старца, что в ответ на все увещевания сестры, ответила:
– Мы знаем, что все святые до того были злодеями.
Тогда, как бы предвидя будущее, великая княгиня сказала:
– Вспомни судьбу Людовика XVI.
Увы, она ошиблась только в масштабах и ужасе той катастрофы, которая уже подступала.
1 марта 1917 г. остервенелая толпа окружила дом, и грузовик, набитый преступниками, освобожденными из тюрем, пришли арестовывать великую княгиню, чтобы отвезти в муниципалитет по обвинению в шпионаже в пользу Германии. Отослав всех напуганных женщин в заднюю часть дома, она вышла одна для разговора с мужиками:
– Что вы хотите от меня?
– Мы пришли забрать тебя на суд; ты прячешь оружие; немецкие принцы скрываются у тебя в доме.
– Заходите, осмотрите все, ищите везде, но пусть только пятеро ваших войдут.
– Одевайся и пойдем с нами.
– Я настоятельница монастыря, – сказала она, – и должна сделать последние распоряжения и попрощаться с моими сестрами.
Попросила сестер собраться в церкви на молебен и повернувшись к бандитам сказала:
– Войдите в церковь, но только оставьте оружие при входе.
После молебна подошла приложиться к кресту, дав знак этим людям идти за нею. Под очарованием ее спокойствия они подошли и тоже приложились к кресту.
– Теперь идите и ищите все, что можете найти.
Священник отец Митрофан присоединился к ним. Вскоре они вернулись к толпе, стоявшей снаружи, и сказали:
– Здесь монастырь, и больше ничего нет.
На какой-то момент опасность отступила. Через несколько часов депутация от Временного правительства появилась в обители, чтобы принести извинения за беспокойство, произведенное группой тюремных лиц, и заверить великую княгиню в том, что они совершенно ничего не знали о нападении. Она их приняла и спросила, как идет революция.
– Хотите, чтобы мы сказали правду? – спросили они.
– Да, всегда говорите мне только правду.
– Началась революция, и у нас нет никакой возможности ей сопротивляться, это анархия, которая захватила нас. Мы пришли просить ваше высочество переехать в Кремль, где было бы легче вас охранять.
– Я ушла из Кремля не для того, чтобы быть загнанной туда революционной силой. Если вам трудно охранять меня, прошу, не пытайтесь этого делать.
Елисавета Феодоровна продолжала жить в обители, чтобы ухаживать за солдатами в своем госпитале и раздавать еду беднейшим. Она не сделала никаких изменений в своей жизни, за исключением того, что удвоила старания в своих молитвах, живя в мире и согласии, полностью отдавшись на волю Господа Бога.
Когда большевики стали завоевывать позиции в апреле 1918 г., она писала своему старому другу: «Нужно сосредоточить мысли на небесной стране, чтобы видеть все в настоящем свете и иметь возможность сказать: «На все Твоя воля, Господи», – когда видишь полное разорение своей любимой России. Помни, что Святая Русь, Православная Церковь, «которую и врата ада не одолеют» все еще существуют. Те, кто может поверить в это без сомнения, увидит внутренний свет, сияющий в темной середине бури. Я не волнуюсь, дорогой друг, и уверена, что Бог, Который наказует, это тот же Бог, Который любит. Недавно я долго читала Библию, и если мы верим в высшую жертву Бога – Отец послал Своего Сына умереть и воскреснуть снова за нас, мы должны чувствовать, как Священный Дух освещает наш путь, и наша радость будет вечной, даже если наши бедные сердца и земные умы пройдут через испытания, которые покажутся ужасными. Подумай о шторме: некоторые его моменты величавы, некоторые ужасают; какие-то люди боятся и прячутся в укрытии, кто-то погибает, а у других открываются глаза Божиему величию. Не есть ли это действительная картина настоящего времени? Мы работаем, мы молимся, мы надеемся, и каждый день мы все больше ощущаем Божественное сострадание. Это чудо, что мы еще живы. Другие начинают чувствовать то же самое, и они приходят в нашу церковь, чтобы найти покой своим душам. Молитесь за нас, дорогие, в своих сердцах. Всегда твой старый и преданный друг».
Потом следует послесловие, в котором читается глубокое благодарное чувство к человеку, кому письмо было адресовано: «Спасибо за дорогое прошлое». Это было последнее прощание, сказанное так же просто, как все остальное в ее жизни.
Позднее стало известно, что Елисавета Феодоровна жила в Марфо-Мариинской обители до июля 1918 г., когда большевистский совет постановил устроить сначала ее исчезновение, а потом и убийство. В Москве, несмотря на царивший террор, негодование среди населения могло быть очень большим, и его надо было избежать. Ей отправили приказ, коварный, как все, что делало большевистское правительство, покинуть Москву и присоединиться к императорской семье в Екатеринбурге. Великая княгиня попросила два часа на сборы в такое долгое путешествие, ей было в просьбе отказано. Она выехала под охраной латышских солдат в сопровождении преданной монахини Варвары.
Известно, что великая княгиня дважды писала духовнику отцу Митрофану. В первый раз сообщила, что латышские солдаты вначале обращались с ней бесцеремонно, но потом смягчились, и потому их заменили русской охраной, которая была безжалостной и грубой. Во втором письме она просила Святейшего Патриарха Тихона, бывшего тогда еще на свободе, походатайствовать, чтобы ей позволили питаться вегетарианской пищей, к которой она привыкла.
Неизвестно, предоставил ли Ленин великой княгине такое скромное благодеяние. Тяжелый занавес упал на весь тот последний период ее жизни. Полная темнота воцарилась до того момента, когда в газетах появилось несколько коротких заметок о ее убийстве. «Таймс» в августе 1920 г. опубликовала несколько статей весьма патетического характера о мученической кончине российского императора и его семьи, среди многочисленных убитых были названы великая княгиня Елисавета, три великих князя и князь Палей, сын великого князя Павла. В статьях сообщалось, что они были еще живы, когда их сбросили в угольные шахты. Выжила ли великая княгиня Елисавета Феодоровна после падения в эту черную глубину, умерла ли она от голода, мы не знаем. Единственно, что наверняка известно, это то, что она терпеливо сносила страдания, и пока ее жизнь продолжалась, она не прекращала славить Бога, от Которого ее душа получала силу.
Зная княгиню очень близко, я могу сказать с определенностью, что она благодарила Бога за свои страдания. Я также твердо верю всю мою последующую жизнь, что она не произнесла ни единой жалобы и благодарила Бога за место рядом, среди Его избранных. Она была как первые христианские мученики, умирающие на римских аренах. Возможно, наши внуки увидят, как Русская Православная Церковь прославит Елисавету Феодоровну в лике святых.
После взятия Алапаевска армией адмирала Колчака заботливая рука собрала ее земные останки, которые перевезли сначала в Харбин, а потом в Пекин. Ко времени написания настоящих заметок я слышала, что благодаря усилиям ее сестры Виктории, маркизы Милфорд Хэйвенской, останки переправили из Шанхая в Порт-Саид, а оттуда в Иерусалим, где они покоятся на Святой Земле в церкви святой Марии Магдалины.
К своим предкам великая княгиня Елисавета Феодоровна причисляла Мэри, королеву шотландскую, и святую Елизавету Венгерскую. Последнюю она выбрала себе в пример и полностью следовала ему. Средневековая святая вела тяжелую жизнь и получила корону мученицы. Этого мученичества при ее желании святая могла избежать, но приняла его по собственной воле.
Весной или летом 1917 г. (я не уверена, когда точно) шведский министр прибыл в Москву по особому поручению германского императора, чтобы выразить его желание посоветовать великой княгине покинуть Россию, где должны были происходить ужасные события. Никто не знал об этом лучше самого императора Вильгельма, который делал все, чтобы уничтожить Россию с помощью большевистской пропаганды, выполнявшейся на средства германского генерального штаба, который только что сделал фатальный подарок несчастной России, отправив туда Ленина с его приспешниками. Эти прихвостни должны были залить кровью город, где кузина императора жила, работала и молилась.
Шведский министр, представлявший нейтральную сторону, был принят и настойчиво уговаривал великую княгиню внять совету императора. Выслушав его внимательно, она ответила, что тоже знает, что наступают ужасные времена, и что разделит судьбу принявшей ее страны и не покинет своих духовных сестер Марфо-Мариинской обители. Затем великая княгиня поднялась, показав, что аудиенция окончена. Тем самым она подписала себе смертный приговор.
Теперь исполнились пророческие слова епископа Трифониуса: «Ея добрые дела сияют пред Господом! Тело остается неподвержено тлению, и к месту ея упокоения притекает нескончаемый поток верующих, чтобы обрести заступничество перед Всевышним».
Перевод с английского В.А. Ющенко
Графиня, обер-гофмейстерина великой княгини Елисаветы Феодоровны Александра Андреевна Олсуфьева, в девичестве Миклашевская (04.08.1846, СПб – 06.02.1929, Сан-Ремо) – дочь крупнейшего украинского фарфоропромышленника Андрея Михайловича Миклашевского (1798–1895). Ее отец учился в Царскосельском лицее с А.С. Пушкиным, основал фарфоровую мануфактуру. Александра Андреевна занимала высокие посты при дворе, будучи статс-дамой императрицы Марии Феодоровны и обер-гофмейстериной великой княгини Елисаветы Феодоровны. В 1918 г. эмигрировала в Италию. Проживала на собственной вилле «Русалка».